Десятые

Снег падал теперь не так густо, было холодно, подул ветер. Машины сочно шипели кашицей, прохожие, скрючившись, прячась от хлопьев, торопились. У всех дела…

На той стороне проспекта скрежетало, гремело – экскаватор рушил хилые магазинчики… Закончит, и переберется сюда. Превратит их ресторан, теплый, ароматный, удобный, в груду мусора.

…Долгий день дежурства протекал без происшествий. Без событий. Назаров скучал, то и дело поднимался со стула, прохаживался по тесному пространству между стулом и гардеробом, поглядывал на симпатичную Айдаз, которая, тоже томясь, часто появлялась в вестибюльчике, стояла перед стеклянными тонированными дверями, будто призывая посетителей.

Посетителей было мало, заказы скудные. Ждали вечера – вечером обычно становилось поживее, время ускоряло течение, и порой Назаров с удивлением узнавал, что пора закрываться.

В первое время – вернее, в первые годы – он в прямом смысле сходил с ума на этих дежурствах. Казалось, что сам, своими руками убивает свою жизнь. Сидит и убивает час за часом, отправляет в черную яму. Час за часом, час за часом свою единственную жизнь.

Пытался себя обманывать – брал книги, журнальчики со сканвордами. Но книги не читались, сканворды не разгадывались. Назаров ерзал на сидушке, злился на себя, на судьбу, на людей… Каждый проходящий мимо был ненавистен, сам его вид, присутствие раздражали до судорог. Боялся, что не сдержится и на какое-нибудь замечание, а то и просто на обращение даст по роже.

Привык. Постепенно, как-то незаметно для себя самого. И уже стал не то чтобы скучать, а испытывать некоторое неудобство, пустоту в дни без дежурств.

Дома одна радость – поиграть, подурачиться с младшей дочкой. Но она вот-вот станет девушкой и будет подходить время от времени с просьбой: «Пап, дай денег немножко», – и хорошо, если чмокнет в виде благодарности в щеку… Да еще вопрос, будет ли у Назарова это «немножко»…

Ох, лучше не представлять. Не надо, не надо.

Терпеливо сидел на положенном месте; когда замечал движение за дверью, поднимался, выходил навстречу, растягивал губы в улыбке; тут же возникала Айдаз, приглашала гостей раздеваться, проходить… Когда гости, поев, покидали ресторан, Назаров снова вставал, подавал одежду – в его обязанности после увольнения гардеробщиков входило и это, – провожал благодарным взглядом.

В час дня торопливо похлебал на кухне мисо, съел пару шашлычков и несколько роллов с лососем. В пять еще раз перекусил.

Время от времени доставал телефон, бегло просматривал новости. Почти все они были о сбитом самолете. Министерство обороны, МИД России выступали с воинственными заявлениями, Турция тоже. Но война, слава богу, не начиналась… Стал известен стартовый состав «Зенита» на игру с «Валенсией»…

Не по необходимости, а ради разнообразия выходил покурить. Ежась, дрожа на ветру, быстро затягивался горячим дымом, поглядывал на давно знакомый, скучный пейзаж. Проспект с непременными потоками машин, пешеходы, красная буква «М» над станцией метро, обрывки призывов из слабого мегафона: «Не упустите свой шанс… полная ликвидация… до первого декабря… широкий выбор…» Семнадцатиэтажный дом на той стороне проспекта, часть лоджий застекленные, часть нет, и дом из-за этого похож на заброшенный, обветшавший… Единственное – зато какое! – изменение по сравнению с позавчерашним днем, когда Назаров так же выходил покурить, – желтый экскаватор, медленно, но упорно съедающий сероватые магазинчики слева от семнадцатиэтажки…

После захода солнца, в конце ноября совсем не означающего близкую ночь, снова повалил снег. Не хлопьями, а отдельными, сухими и колючими снежинками. Густо валил, временами, когда возникали порывы ветра, злобно набрасываясь на дома, машины, прохожих.

«Людям с работы ехать, и он тут как тут», – ворчливо подумал Назаров, и другой голос в нем злорадно отозвался: «Тебе-то какое дело? У тебя машины нету».

…Назаров и не заметил, как тот человек появился в ресторане. Нет, заметил, конечно, но не выделил из остальных посетителей: встретил с улыбкой, принял пальто, пригласил проходить… Человек ничем не выделялся – прилично одетый, спокойный. И Назаров тут же забыл о нем.

А сейчас, делая короткий обход залов, увидел – человек развалился на диванчике в каком-то истомлении. Но явно не алкогольном; на пьяного не похож. Взгляд острый, но неподвижный, невидящий. На столе тарелки с нетронутыми блюдами, лодочка с ассорти из роллов и суши, пустые бокалы, графин, бутылка сливового вина…

«Что-то случилось у него», – щелкнуло профессиональное, и Назаров стал помнить, что во втором зале сидит посетитель, которому нехорошо. А от человека, которому нехорошо, можно ожидать любых неприятностей…

Девятый час. Меньше трех часов до закрытия. Потом появится Дима – он на этой неделе каждую ночь дежурит, – Назаров сдаст ему ресторан и поедет домой… Главное, с Димой в спор не вступать, не противоречить, а он наверняка разойдется. Из-за самолета.

Назаров открыл новости в телефоне… Президент России выступил с заявлением «Мы никогда не потерпим, чтобы совершались такие преступления, как сегодня». И что это значит: не потерпим? Объявление войны или – что? Ноты протеста? Высылка посла?..

«Глава Крыма Сергей Аксенов отправил в отставку министра топлива и энергетики». СМИ дружно приводят слова Аксенова: «В военное время уже, извините, трибунал бы состоялся и уже приговор бы в исполнение привели. Поэтому отставка – это самое малое что можно сделать». Да, там люди без света который день…

Хм, электричество после присоединения к России шло в Крым с Украины, и что, все думали, всё так и будет? Россия его, конечно, покупала, но не всё ведь деньгами измеряется – стоило ребятам, которые против присоединения, ЛЭП сломать, и свет кончился…

«Зенит» осадил ворота «Валенсии». Это хорошо. Тем более что первый матч с ней, в гостях, выиграли, да и уже обеспечили себе выход в одну восьмую Лиги чемпионов. Выиграть бы эту Лигу, показать всем…

– Ну куда ты? Присядь, пжалста! – рыдающий голос из зала.

Назаров вскочил, секунду-другую прислушивался, надеясь, что ему показалось.

– Погоди, я еще закажу!

Вошел в зал и сразу увидел того человека, что двадцать минут назад неподвижно сидел за полным столом.

Еды было по-прежнему много, только графин и бутылка вина – пусты. И лицо человека изменилось. Теперь оно было живым, но страшным. Глаза горели, рот перекосило. Он смотрел на официантку Ичин, а она, низенькая, худенькая, жалась к стойке бара и испуганно-растерянно улыбалась.

Назаров подошел, спросил тихо:

– Что случилось?

– Да вот… напился. – Ичин говорила по-русски не очень хорошо, стараясь паузами сгладить акцент. – Говорит, девушку ждал… а она не пришла. Расстроился.

– Пристает?

– Пообщаться хочет.

Назаров обернулся к человеку за столом. Решил, если тот сейчас что-то скажет ему, проявит агрессию – попросит рассчитаться и покинуть ресторан. Но человек сидел смирно, ворошил вилкой салат…

– А Айдаз где?

Официантка пожала плечами:

– Не знаю… На кухне, может быть. Или в туалет…

– Ладно, – Назаров поморщился. – Будет еще лезть – зови. – И кивнул бармену: – Юра, проследи тут, хорошо?

– Да-да, пока всё под контролем.

Назаров вернулся в вестибюль, и как раз вовремя – вошла семейная пара и растерянно оглядывалась, ища, кто их примет.

– Здравствуйте! – заулыбался Назаров. – Вы поужинать? Раздевайтесь, пожалуйста. – Резво зашел в гардероб, приготовился принимать одежду.

Появилась и Айдаз, рассыпалась в симпатиях к гостям…

– Айдаз, как проводишь, подойди, – шепнул Назаров.

Она подошла минуты через три, спросила с некоторым раздражением:

– Что случилось?

Назаров рассказал о напившемся мужчине.

– Я бы вывел, но Ичин говорит, ведет себя пока нормально. Понаблюдай. Если что – выведу.

Айдаз взглянула на него как-то так, как на слабого. Или Назарову показалось.

– Хорошо, понаблюдаю.

Он бы мог запросто вышвырнуть пьяного – от природы был здоровым да и форму поддерживал; на фитнес не ездил, а гантели брал в руки регулярно, подтягивался на турнике во дворе. Но нужно ли вышвыривать? Скандал никому не в плюс…