Десятые

Вошел в их с женой спальню. Лег на кровать, не раздеваясь. Собрал телефон, поставил будильник на без пятнадцати шесть… Уже засыпая, затревожился, не устроил бы Ясир чего… Четыре года в бегах, психика явно подорвана… Поднялся, замкнул дверь в комнату.

– Спокойной ночи, – пожелал себе.

Утром обнаружил Ясира на полу на кухне. Похрапывал жалобно, подложив под голову рюкзак… Трофим вспомнил его последние вчерашние слова, и так потянуло пнуть это тело, садануть со всей дури… Отвернулся, включил электрочайник…

Перекусили в молчании. Ясир отводил глаза, джиргал горячий чай, обхватив кружку обеими руками, словно мерз.

– Так, пора, – сказал Трофим, – выходим.

– Сейчас переоденусь…

– Оставь себе это, – Трофим кивнул на джинсы, футболку, которые дал Ясиру накануне. – А то в рюкзак убери. Нужна же смена белья.

– Спасибо…

Пока Ясир собирал вещи, наматывал на шею арафатку, Трофим сполоснул посуду. Проверил, всё ли рассовал по карманам. Бумажник с деньгами и картами, документы. Вот ключи.

– Выходим.

Спустились на улицу. Было еще темно, по-зимнему морозно. Трофим завел дистанционкой мотор машины. Закурил… Курил он теперь очень редко – по две-три сигареты в день… Не глядя на Ясира, спросил:

– Куда дальше?

– Так… не знаю… Может, в Устюжну двину. Там одноклассник живет, один в большом доме. Прошлое лето у него провел… Хорошо в Устюжне, тихо…

– Устюг, что ли?

– Устюжна… Городок такой, в Вологодской области.

– М-м, в первый раз слышу… А может, – внешне небрежно предложил Трофим, – с нами? На таможне проверяют так себе, риск минимальный. Посмотришь своими глазами, что там и как. – Коротко взглянул на Ясира.

– Нет, не поеду… Извини.

– Как хочешь. Илюха едет. Который Добрыня.

– А, помню… Привет ему.

Трофим покивал:

– Передам, передам… Денег-то дать?

– Не знаю… – но интонация сказала: «Не против».

Трофим достал бумажник, вынул две пятитысячные купюры.

– Держи… – И, не дожидаясь «спасибо», пошагал к машине, прыгнул в нее и резко сорвался с места. Вылетел из двора.

…Грузовики – «ЗИЛы-бычки» – были под парами, шоферы о чем-то беседовали и курили; тут же находился и Илюха – огромный парнище с густой черной бородой и детскими глазами. Позывной у него был – Добрыня.

Добрыня широко, обнажив белые зубы, заулыбался, увидев приближающуюся машину Трофима, и Трофим заулыбался в ответ.

– Здорово, товарищи! – Трофим пожал всем руки. – Что, выдвигаемся?

– Да надо бы, – сказал один из шоферов. – Скорей поедем – скорей доедем.

– Золотые слова… Илюх, ты ко мне сядешь?

Тот удивился:

– А ты на своей, что ли? Не жалко бить по дорогам?

– А что? Автомобиль должен служить… Давай, забирайся.

Уселись, Трофим включил песню Скляра.

Когда война на пороге, —

А мы знаем, что значит война, —

Пробуждаются древние боги

И герои встают ото сна.

О Ясире Илюхе рассказывать не стал. Да уже почти и не помнил о нем, о вчерашнем споре. Трофима Гущина ждало большое и важное дело. Он ехал для кого-то на Юго-Восток, для кого-то на Юго-Запад и вез нуждающимся помощь.

2014

Косьба

– …И закрючиваться не вздумай – всё переломаю… Слышь, Оль? Я просто поговорить хочу… лично. Глаза видеть… Через полтора часа буду, короче.

Понимая, что от Виктора не отвертеться, не спрятаться – все равно найдет, и продолжатся эти бесконечные выяснения отношений, просьбы снова быть вместе, угрозы, переходящие в нытье «не могу без тебя», – Ольга набрала подругу Татьяну. Та сразу начала обрадованно-возмущенной скороговоркой:

– Ой, хорошо, что позвонила, а то я тут изругалась вся в одиночестве… Представляешь, уже который раз – застебала дыру черными нитками, а постирала – нитки белые! И ведь не на рынке этот раз покупала, в магазине нормальном… Ур-роды! Тут Дашку в садик вести, а купальник для ритмики белыми нитками, получилось, зашит. И так я у них на последнем счету, так еще это…

– Что, – перебила Ольга, на время забыв о своих проблемах, – садик работает, что ли? Лето же.

– Ну, в этом году сделали дежурную группу. Куда их девать?.. А чего звонишь-то?

Ольга объяснила.

– Я-асненько, – вздох Татьяны в крошечной решетке мобильника, – никак не успокоится. И чего думаешь? Приходи ко мне, пересидишь.

– Да нет, наверное. Как? Он ведь ломиться тут будет, еще дверь выбьет… Лучше, знаешь, Тань, может, ты? При тебе он не будет так… К тому же… ну, умеешь ты их осаживать. А?

Подруга не отвечала; Ольга затревожилась – вдруг откажется. А встречаться с Виктором с глазу на глаз было страшно. И страшно, и противно, и… Опять сдастся, уступит, ляжет, а потом всё по-новому. А через месяц Сереже УДО могут дать. Надо сегодня все точки расставить.

К тому же, тайно от себя самой, у Ольги была надежда, что Виктор возьмет и переключится на Татьяну. Ну и что, что с ребенком… Татьяна красивая, горячая, сочная, не то что она. С чего он на ней вообще помешался…

– Та-ань, – жалобно протянула, – ну как, придешь?

– Да приду, что… Дашка только… Одну ее, что ли, оставлять? А возьмут – эти опять заявятся с проверкой…

Татьяну пасли работники соцзащиты или чего-то вроде этого. Проверяли, как она следит за дочкой, какая кроватка, трусики. Какой образ жизни Татьяна ведет. Говорили, что если что – будут подавать на лишение прав.

– Возьми с собой, – предложила Ольга.

– Аха, и ей сидеть ваш скандал слушать? И так нервная, дергается всё…

– Ну вот-вот, тем более! При ребенке-то он не станет орать, хапать… Приходи, Тань, – в голосе Ольге появились искренние слезы, – измучилась я с ним вообще. Надо так сделать, чтоб он забыл вообще… Что – всё, вообще…

– Ладно-ладно, не хлипай, прорвемся, – сказала Татьяна так, как Ольга любила – как сильная женщина. – Когда надо-то?

– Ну, он сказал, что где-то через час приедет. Приходи, да?

– Собираемся… У меня вафельный тортик остался. Взять?

Ольга испугалась:

– Да ну! Еще решит, что мы его угощать собрались… Не надо… Если Даше только…

– Ладно, разберемся.

В мобильнике стало тихо; Ольга с облегчением положила его на застеленный клеенкой стол. Новая клеенка, со сложными узорами-лабиринтами… Оглядела кухню. Не порядок, конечно, но и не разгром. И не будет она вылизывать – не дорогого гостя принимает… Витя, блин… Достал. Как бы, действительно, сделать, чтобы забыл дорогу сюда, о ней забыл… С ужасом представляла тот момент, когда вернется Сергей, и тут вваливается Виктор для очередного разговора…

Поднялась, вышла во двор. Маленький лохматый Тузик, почуяв хозяйку, пошлепал хвостом о землю и снова задремал. Жарко. Три дня подряд до плюс тридцати восьми поднималось, и ночи парные, душные…

Уже темнело; в нос ударил густой запах скошенной травы. Ольга неосознанно-жадно несколько раз всей грудью вдохнула. И словно сил прибавилось.

Ее изба стояла предпоследней на улице. За соседней объездная дорога, а дальше – поле. К концу июня трава там вымахивала в пояс, и жители окрестных домов выходили косить кто коровам, кто козам, овцам, у некоторых и лошади были. Вечно ругались, деля участки, дрались, бывало, дежурили по ночам, охраняя сохнущее сено.

Потом таскали в мешках или прямо на вилах, а некоторые и на телегах вывозили. После этого пили, гуляли. Молодежь безобразничала в ночь творилы… Как-то Ольге надо было рано утром в центр. Села на первый автобус – у них тут рядом пассажирские гаражи. Только поехали – и встали: улица была перегорожена всяким хламом – старыми покрышками, трубами, контейнером для мусора. Шофер распсиховался, стал грозиться, что обратно в гараж вернется, но тут кондукторша вспомнила, что вчера была ночь творилы, и шофер моментом успокоился, засмеялся даже и принялся терпеливо объезжать завал…