Разведчики

Наши расположились поудобнее, стали выжидать, когда солдат подойдет к пулеметной ячейке, чтобы швырнуть ему под ноги ложную 3 гранату и после ее взрыва броситься на него. Конечно, лучше бы немца оглушить ударом по голове и, пока он не очухался, рывком вытащить из окопа. Но на голове у него каска.

Только-только наши удобно расположились, как по всей линии вражеских траншей и ходов сообщения послышались громкие команды, какие-то веселые выкрики, шум, топот, беготня. Казалось, будто бы немцы крепко спали, а тут их сразу разбудили радостным сообщением.

К пулеметчику, на которого они готовились напасть, из хода сообщения выбежали шесть немецких солдат с автоматами и винтовками в руках. Они что-то радостно, наперебой говорили ему. Поведение немцев не позволяло нашим разведчикам броситься на пулеметчика, вернее, уйти потом незамеченными с «языком». Оставалось отползти поскорее и переждать непонятно чем вызванное оживление. Но отходить приходилось не в сторону своих, потому что незаметно переползти вражеские окопы теперь, когда они забиты солдатами, уже было нельзя. Надо, наоборот, отползти назад, в глубь обороны противника. И они поползли в те кусты, из которых только что вышли. Добрались до этих кустов и огляделись: в стороне — еще более густой и высокий кустарник. Укрыться надо было получше. Кто их знает, сколько фрицы будут веселиться.

Они лежали, прислушиваясь к шуму в окопах и убеждались, что движение и шум там не уменьшаются. Ярцев пошептался с разведчиками по поводу поведения немцев, но никто из них не мог понять, в чем тут дело. Может, фашисты готовятся к атаке. Однако это отпадало, вряд ли предвкушение атаки кого-либо веселило бы. И тут Козырев вдруг прошептал: «Слушай, а может быть, они готовятся к смене?» Как происходит смена немецких частей, никто из разведчиков, конечно, раньше не видел.

В кустах, на дне какой-то ямы или кювета, можно было ждать. Но шум в окопах не стихал. Прошел, должно быть, час. Взошла луна, и теперь было ясно, что никакого поиска при ее свете не получится, никакого «языка» не взять. Ярцев думал уже о том, как бы вывести без потерь свою группу с тыльной стороны немецких окопов хотя бы на нейтралку. Там наши минометчики заслонили бы их огнем и помогли бы отойти к своим. Но как это сделать? Другие разведчики вертели головами, до рези в глазах всматриваясь вокруг. Ничего уяснить не могли. В сравнительной тишине, наступившей после ухода в тыл тракторов-тягачей, они услышали доносившийся издали топот. Снова вслушивались, вглядывались в сторону этого топота и через некоторое время увидели, как вдали по белеющему шоссе двигалась темная шаркающая лента. По дороге в их сторону шла колонна немецких войск. Ярцев почесал затылок: «Ну, братцы, кажется, мы влипли… Ни тебе назад, ни тебе вперед!» Что делать? Ведь шоссе под прямым углом подходило к окопам и обрывалось невдалеке, перерезанное ими. А колонна между тем приближалась.

Наши разведчики оказались между идущей колонной и вражескими окопами. Естественно, что как ожидавшие смены, так и идущие им на смену немцы смотрели в стороны друг на друга. Ярцеву со своей группой нужно было таиться. Но Ярцев лихорадочно искал план выхода отсюда: четверых разведчиков он заставил наблюдать за идущей колонной, а троих — за окопами.

Когда от Ярцева до колонны оставалось каких-нибудь сотня метров, а до окопов сотни полторы, из кустов вдруг застрочили автоматы. Наши разведчики стреляли одновременно как по идущей колонне, так и по тем белеющим лицам, что смотрели из окопов на подходившую смену. Длинные автоматные очереди распороли ночь.

Послышались крики, стоны, команды из окопов и особенно с дороги. Еще и еще полоснули свинцом автоматы и под шум, поднявшийся у тех и у других немцев, Ярцев со своими разведчиками, полусогнувшись, метнулся к тем кустам, что находились значительно в стороне. Этим броском он вывел свою группу с места, которое оказалось между двумя немецкими подразделениями.

Вызвав неразбериху среди немцев, Ярцев хотел незаметно отойти в сторону. Это ему удалось. Но он не предполагал, как могут развернуться события дальше.

Когда в немецкой колонне совершенно неожиданно упали раненые и убитые солдаты, то немцы поняли, что звук и вспышки выстрелов, сразивших их, исходили оттуда, со стороны своих же окопов. Офицеры в колонне предположили, что окопы каким-то внезапным образом захвачены русскими. В окопах, видимо, раненых было мало, а вот в идущей колонне были и убитые и раненые.

В окопах недоумевали, в чем дело, но ничего не предпринимали и потому некоторые подразделения продолжали выходить по ходам сообщения из окопов наверх и там строиться; в траншеях оставались унтер-офицеры, пулеметчики и офицеры. А в колонне послышались команды, она мгновенно рассыпалась, залегла вдоль дороги и открыла «ответный» огонь из автоматов, винтовок и пулеметов по успевшим выйти из окопов и хорошо видимым солдатам. Почти все эти маячившие немецкие солдаты были подсечены и упали раненые и убитые.

Вот тут-то и началось!..

В окопах не стали раздумывать, кто в них стреляет, там отлично знали, стрелять по ним могут только враги, и открыли по залегшим немцам ответный огонь. Не довольствуясь этим, офицеры из окопов вызвали по этому квадрату еще и минометный огонь с закрытых позиций.

Под грохот боя немцев Ярцев ползком увел свою группу еще дальше, в сторону, в заболоченный лозняк. Там она залегла и наблюдала за происходящим. Бой между немцами все разгорался: уже, кроме минометов, по участку дороги, где залегла смена, стали бить и пушки… Так продолжалось минут десять, пока не вмешалось начальство и не прекратило «самоубийство».

Как выяснилось потом, в этом бою немцы, которые находились в окопах, потеряли два десятка солдат, в основном тех, что успели выйти из окопов. А вот батальон, шедший им на смену, был разгромлен и после этого боя никого уже заменить не мог.

Тогда Ярцев и его разведчики еще этого не знали, но они поняли, что заварили хорошую кашу. Однако, несмотря на «сабантуй», они не могли прорваться к нейтралке.

Междоусобная стрельба прекратилась. Понаехали санитарные машины, легковые, бронетранспортеры с начальством. А уже начало светать, и разведчикам было безумием оставаться дальше в лозняке, который днем просматривался насквозь.

И Ярцев решился еще на один психологический, как он говорил, момент. Рассвело не полностью, и, воспользовавшись полутемнотой, он поднял свою группу, построил ее в колонну по два, как всегда ходили немцы, и на виду у копошившегося вдали противника повел ее сначала на запад, потом в безлюдном месте пересек дорогу и вошел в лес.

Самым трудным было идти во весь рост, не сгибаться, не оглядываться. Уже по лесу он дошел до известного ему разрыва между немецкими окопами. Там они заползли в болото с густым кустарником. Нашли сравнительно сухое место, на котором и провели весь день. Когда же наступила вторая ночь и темнота укрыла все вокруг, они осторожно выбрались из болота. По пути к нейтралке, как говорил Ярцев, они без всякого труда взяли шедшего с донесением немецкого связного. С этим «языком» благополучно, без потерь вернулись в расположение наших войск.

У доставленного ими связного был обнаружен приказ по 112-й немецкой гренадерской дивизии, в котором говорилось о Ярцевской проделке так: «…в результате неосторожного выстрела, теперь уже трудно установить с чьей стороны, и происшедшей из-за этого роковой ошибки, вылившейся в настоящий бой между подходившим на смену 3-м батальоном и сменяемым 1-м батальоном полка, погибло у последнего 7 человек и ранено 10, у первого убито 86 и ранено 228 человек…» Кроме того, связной на допросе рассказал, что бой остановил командир дивизии, а то бы они совсем уничтожили третий батальон.

Судя по приказу и показаниям «языка», немцы так и не догадались о том, кто же был настоящим виновником «роковой ошибки».

3

Мы называли «ложной» обычную ручную гранату, в которой специально уменьшался разрывной заряд, вынималась металлическая лента, дающая осколки. Взрываясь, она пугала, оглушала, могла легко ранить, но не убивала.