Брекен и Ребекка

— Вы научили меня куда более важным вещам, а всему остальному меня научит Камень. Он укажет мне путь и защитит меня в любой из схваток с врагами.

Каким большим он стал, каким сильным, но до чего же он еще молод! Ребекка не смогла удержаться от улыбки, с любовью глядя на Триффана. Какой контраст он являл с Брекеном, побывавшим в стольких сражениях, напоминанием о которых служили оставшиеся после ран шрамы, но чей взгляд был исполнен покоя, который его сыну еще предстояло обрести. Какими трудами дается душевная безмятежность, какая стойкость необходима, чтобы сохранить ее!

Триффан смотрел на родителей, ощущая тепло их любви, и, возможно, именно тогда под влиянием их рассказов о Заветном Камне в памяти его начали всплывать полузабытые воспоминания о событиях Самой Короткой Ночи, случившихся, когда он плутал по туннелям Древней Системы.

Чуть позднее он отправился к Камню и в молчании замер возле него. Наступил холодный вечер, уже темнело, среди опавших листьев, пропитавшихся за день дождевой влагой, шуршал ветер, а пробудившиеся в его душе воспоминания становились все ясней, и наконец он явственно увидел мерцавший чудесным светом Заветный Камень. И тогда Триффан заговорил, обращаясь к Камню, он просил его о помощи в поисках верного пути, следуя примеру многих кротов, живших в разные времена до него. Мысль об Аффингтоне и о том, как непросто стать летописцем, повергала его в дрожь: ему казалось, что он замахнулся слишком высоко и недостаток знаний и необходимых качеств не позволит ему достигнуть цели. Но тут он подумал о Брекене и Ребекке, вспомнив, как Комфри рассказывал ему о подвигах, которые им довелось совершить, и о том, как скромно и просто они живут сейчас вместе, возвратившись в родную систему, которую каждому из них пришлось в свое время покинуть, чтобы отправиться в далекие края.

— Почему нужно провести столько времени в дальних путешествиях, если потом ты все равно вернешься обратно? — спросил он, обращаясь к Камню. — И как надлежит поступить мне?

Холодный порывистый ветер принес с собой дождь, и по земле застучали его капли. До чего же неуютно в лесу, как тягостно на душе и как остро необходима помощь.

Стоя среди теней, окружавших прогалину, на которой возвышался Камень, старый крот мягко улыбнулся, наблюдая за Триффаном. Проделав дальний трудный путь, он наконец добрался до Данктонского Леса — и кого же он увидел сразу по прибытии? Крота, притулившегося возле Камня и взывающего к нему в тоске. Сколько раз ему приходилось поступать точно так же, обращаясь к разным Камням!

Приподняв лапу, Босвелл благословил стоявшего возле Камня молодого крота, но выходить на прогалину не стал, зная по опыту, что тревожить того, кто пытается разобраться в себе, не стоит. Ах, вопросы, которые у нас возникают, кажутся нам такими сложными! А в конце концов выясняется, что на самом деле все очень и очень просто!

Поэтому Босвелл благословил Триффана, но вышел на прогалину лишь после того, как тот покинул ее и начал спускаться по склону холма, направляясь к Комфри.

Босвелл задержался у Камня на некоторое время, вспоминая, с какой неохотой покидал Аффингтон, страшась долгого опасного путешествия в Данктонский Лес. Обитатели систем, встречавшихся ему на пути, чувствовали, какая благость исходит от Босвелла, и сбегались отовсюду, надеясь, что им удастся прикоснуться к нему, получить его благословение и, может быть, проводить его хоть часть пути. Будь на то их воля, они всей толпой явились бы с ним в Данктон, но Босвеллу все же удалось объяснить им, что подобные путешествия надлежит совершать в одиночестве.

Но вот он снова в Данктоне. Как сильно изменилось все вокруг, а сам он стар, и силы его почти на исходе. Как изумился бы Триффан, знай он, что, после того как он удалился с прогалины, к Камню подошел крот из Аффингтона и обратился к нему с тем же вопросом, который совсем недавно задал ему Триффан: «И для чего только нужны все эти путешествия?..» Но Босвеллу без труда удалось найти ответ на этот вопрос, он улыбнулся и закивал, глядя на Камень, а затем спросил:

— Почему ты велел мне вернуться сюда? Что я должен здесь найти?

Он снова улыбнулся, зная, что Камень откликается на вопросы по-своему и нужно лишь верить, что ответ поступит, когда это станет возможно.

— А теперь я смогу увидеться с Брекеном и Ребеккой, если на то будет воля Камня. Надеюсь, они хоть немного поумнели за прошедшее время! — Он рассмеялся, предвкушая радость встречи, и подумал, что, пожалуй, знает, где их искать.

— Почему Триффан вернулся? — размышляя вслух, спросил Брекен.

— Возможно, ему захотелось снова ощутить тепло любви, ставшей залогом его появления на свет, — ответила Ребекка.

— Какой такой любви? — спросил Брекен.

Ребекка шлепнула его по плечу, а он легонько толкнул ее, и оба они расхохотались и принялись возиться, как кротята, наслаждаясь игрой, которая всегда казалась им упоительной.

И тут Брекен услышал смех, на удивление похожий на их собственный, разнесшийся по туннелям, прилегавшим к выходу на прогалину. Смех, который был хорошо знаком ему, который ему не раз доводилось слышать и который он уже не чаял услышать снова, смех крота, которого он любил всей душой. Брекен застыл на месте, широко раскрыв глаза, а затем притронулся лапой к Ребекке, желая поделиться с ней нежданной радостью. И снова смех, и кто-то заскребся у входа в нору, чтобы деликатно оповестить хозяев о своем приходе.

— Кто там? — спросила Ребекка.

Брекен не произнес ни слова, но именно он ответил на ее вопрос: он расхохотался, издал ликующий вопль и выбежал из норы в туннель, а Ребекка, услышав, как он кричит, называя друга по имени, ахнула и заулыбалась от счастья:

— Босвелл! Босвелл!

И вот наконец он появился. Такие же ясные, как прежде, глаза, он по-прежнему прихрамывает, но смех его звучит мягче и веселей.

— Ах, Босвелл, — сказала Ребекка, подбежав к нему.

И Босвелл прослезился при мысли о том, что она любит и всегда любила его просто так, а не потому, что он входит в число летописцев.

— Ребекка! — воскликнул он. — Ребекка! — До чего же она прекрасна. А затем, повернувшись к своему старому другу, он сказал: — Брекен, Брекен…

Время шло, а они все стояли, то ласково притрагиваясь друг к другу, то принимаясь о чем-то говорить.

Какая дивная пора настала для Данктонского Леса! И как все оживились! Когда по туннелям разнеслась весть о том, что в систему пожаловал летописец, и к тому же не кто иной, как Босвелл, ее обитатели потянулись друг за другом к норе, где жили Брекен и Ребекка, в надежде увидеть его и притронуться к нему.

Какая радостная суматоха поднялась в декабре, когда все начали готовиться к проведению ритуала, связанного с Самой Долгой Ночью! Как все старались убраться потщательней в своих норах и навести в них полный порядок! Как надеялись кроты, что Босвелл, проходя по древним туннелям, завернет к ним в гости и им удастся получить от него ответы на свои вопросы!

А когда наступила Самая Долгая Ночь, туннели заполнились гулом радостных голосов, и сколько же было повсюду смеха и веселья, сколько прозвучало песен! У всех пробудился живейший интерес к старинным преданиям, и жители Данктона были готовы без устали слушать снова и снова о Бэллагане и Вервейн, первых из кротов, о Линдене, первом из летописцев, и о Священных Книгах.

И, конечно же, вскоре пронесся слух о том, что утраченная Седьмая Книга, возможно — но имейте в виду, наверняка это не известно, — находится не где-нибудь, а здесь, в Данктоне.

— Не может быть!

— Говорят, что это так… и подумайте сами, неужели Босвелл, овеянный легендарной славой, чуть ли не главный из всех кротов на свете, отправился бы в столь дальнее путешествие только ради того, чтобы повидаться со старыми друзьями и притронуться к здешнему Камню? О нет, я убежден, что это не пустые слухи и Книга действительно находится здесь.