Брекен и Ребекка

Время от времени еще слышались глухие удары и треск, стены туннелей ходили ходуном, когда на землю над ними падали тяжелые ветви. Затем воцарилась мертвая тишина, и теперь о пожаре напоминал лишь запах дыма, просочившийся сквозь преграду даже к ним в туннель. Воздух в нем нагрелся, стал душным и начал отдавать чем-то неприятным, но они не замечали этого. Притулившись друг к другу, покрытые потом кроты сидели молча и только иногда тихонько вздыхали. Брекен подле Ребекки, а Комфри с другой стороны от нее.

По крайней мере им удалось немного подкрепиться: они отыскали несколько червей и личинок, пробравшихся к корням дерева. В конце концов воздух в туннеле стал до того неприятным, что им отчаянно захотелось выбраться наружу, и они обрадовались наступлению тишины.

— Ладно, — сказал Брекен, первым нарушив молчание, — попробуем выйти отсюда.

Они разрушили первую из преград, проделали отверстие во второй и осторожно выглянули наружу. В воздухе пахло дымом, но дышать им было можно, поэтому они без дальнейших колебаний отправились искать выход на поверхность земли.

— Ребекка! — крикнул на бегу Комфри.

— Что такое, мой хороший? — откликнулась Ребекка. В ее окрепшем голосе снова зазвучали теплые, ласковые нотки.

— В туннелях уже не чувствуется чумной вони!

И вправду, хотя там по-прежнему лежали трупы, они как будто высохли, и, глядя на них, трудно было поверить, что эти тела принадлежали когда-то живым кротам.

— И блохи исчезли, — с изумлением отметил Брекен.

Действительно дым и волны горячего воздуха очистили туннели от чумной заразы.

Отверстие, через которое они проникли внутрь системы, преобразилось до неузнаваемости: под тяжестью обрушившейся на землю ветви сухая почва осыпалась, и туннель, в котором проломился потолок, оказался прямо под открытым воздухом. Вокруг валялись черные комья опаленной земли, а кое-где в воздухе еще плавали редкие тонкие струйки дыма.

И вот они выбрались наружу, но там, где прежде расстилался пестрый лесной ковер, где шумели листвой ветви, теперь зияла сплошная чернота, и нигде ни одной зеленой крапинки, лишь обугленные стволы деревьев виднелись на фоне неба, которое теперь ничто не заслоняло.

Ощущение показалось им необычным: как будто ты не в лесу, а среди лугов. В воздухе витали запахи, оставленные пожаром. В тех местах, где еще тлели корни или обломки ветвей, кверху поднимался дым, и его относило то в одну сторону, то в другую, словно ветер пребывал в растерянности и не мог решить, когда дуть. Духота нарастала, а небо заволакивали все более и более темные тучи. Где-то впереди порой еще слышалось потрескивание огня, но крайне редко, и в нем не было угрозы. Им оставалось лишь отправиться к холму, ведь за спиной у них простирался уничтоженный пожаром лес, в котором не было ничего живого.

Добравшись до склонов холма, бушевавшему огню пришлось остановиться: деревья здесь разделяло значительное расстояние, а подлеска не было. Ему удалось пробиться к двум букам, стоявшим чуть ниже других, но он не справился с их массивными голыми стволами. Кора слегка обгорела, еще несколько буков почернели от сажи, но ни одно из деревьев не загорелось, и пожар отступил. Кое-где у подножия трава еще тлела, но Брекену, Ребекке и Комфри без труда удалось обогнуть такие места.

Когда они наконец вновь ступили на ковер из опавшей листвы, не тронутой огнем, Ребекка прямо-таки ахнула от радости, а Брекен прибавил шагу. В голове его вихрем кружились мысли, и он испытывал одновременно усталость и чувство облегчения, грусть и радость, восторг и тревогу. Они отправились прямиком к Камню.

И вот они уже совсем близко, перед ними прогалина, посреди которой виднеется окутанный дымкой Камень, еще несколько шагов, и Камень уже виден совсем отчетливо, а у его подножия — пестрое сборище кротов, которым удалось уцелеть во время эпидемии чумы и уберечься от пожара.

И среди них Босвелл. Их ненаглядный Босвелл, он улыбается и ласково притрагивается к каждому по очереди, а остальные кроты, встретившие их появление изумленными возгласами, уже толпятся вокруг. Среди них нашлись те, кто знал Ребекку, а те, кто был знаком с Брекеном, радостно кинулись приветствовать своего предводителя.

Кто теперь сможет вспомнить, как смеялись тогда, благословляя судьбу, кроты, на долю которых выпало столько тяжких испытаний? Подобные моменты, когда прошлое и будущее отступают перед радостью, заполняющей душу того, кому удалось оценить дар жизни, оставляют лишь расплывчатые следы в памяти. Каждому из них было о чем поведать, ведь всем им довелось лицом к лицу столкнуться со смертью и вступить с ней в борьбу. И все, кроме Босвелла, кинулись рассказывать о том, как им едва-едва удалось избежать гибели. Только Босвелл хранил молчание: он явился к Камню еще до того, как начался пожар, и, стоя в его тени, принялся молиться об избавлении от чумы, твердо зная, что отклик на его просьбу окажется непредсказуемым, непостижимым для него. Он не просил о пожаре, но ответ, который поступает после молитвы, есть милость и благо, ибо он дает возможность вырваться из рамок прежнего существования и круга прежнего восприятия и жить дальше.

Камень откликнулся на молитву Босвелла, и не ему судить о том, хорошо это или плохо. Уцелевшие кроты сбились вокруг него в кучку, а он стоял в середине, храня молчание. Глядя на них, он начал представлять себе ясней, чем кто-либо из летописцев, чему посвящена Седьмая Книга и почему исходивший от Заветного Камня свет был белым, лишенным какой-либо окраски. Это цвет безмолвия. Стоя возле Камня среди радовавшихся избавлению от гибели кротов, Босвелл наконец догадался, как называется книга, которую он ищет: Книга Безмолвия. Но он по-прежнему не знал, где ее найти.

Брекен, Ребекка и Комфри не были последними из тех, кому удалось добраться до холма. Спустя некоторое время к Камню пришли пятнадцать луговых кротов, которые убереглись от чумной заразы, забившись в самые отдаленные уголки системы, а потом долго ждали, пока бушевавшие в Данктонском Лесу огонь и дым не утихнут.

Эпидемия чумы опустошила их систему. Они сообщили собравшимся, что Стоункроп и все старейшины погибли от страшной болезни. А кто-то из них добавил, что и малышка Виолета пала ее жертвой. Сколько кротов погибло! Из всех обитателей системы в живых остались лишь эти пятнадцать кротов. Они не знали, что им делать дальше, и потому решили податься к Камню.

Когда спустился вечер, собравшиеся у Камня кроты принялись спрашивать друг друга:

— Как же мы будем теперь жить? Куда мы отправимся?

Их услышал Брекен и, памятуя о том, что он до сих пор является их руководителем, тоже задумался над этим.

— Что нам делать? — стали спрашивать они, обращаясь непосредственно к Брекену, ожидая от него ответа, надеясь, что он укажет им путь, следуя по которому они выберутся из-под обломков постигшей их катастрофы и заживут нормально.

Брекен прекрасно их слышал, но у него раз и навсегда пропало всякое желание вести кого-либо за собой. Каждый должен сам выбирать свой путь. Он повернулся в ту сторону, где стояла Ребекка, и окликнул ее.

Не говоря ни слова, как будто зная, о чем он думает, Ребекка подошла к нему. Они вместе удалились в сторону от остальных и остановились на западном краю прогалины. Прохладный ветерок шуршал листвой в ветвях деревьев, покачивавшихся у них над головами, а в воздухе впервые за долгие месяцы чувствовалась свежесть. Небо оставалось темным, но его цвет уже не казался угрожающим: просто серые тучи, наполненные влагой.

— Вот здесь ты и стоял, когда мы с тобой впервые повстречались, — негромко сказала она ему. — Как давно это было.

Брекен застыл, глядя сквозь деревья на запад, совсем как тогда. Он чувствовал притяжение Аффингтона, это ощущение ни на миг не покидало его. Повернувшись к ней, он сказал:

— Там находится Аффингтон. Ребекка. — И тут голос его прервался.

Брекен не договорил, потому что взгляды их встретились, и они поняли, что вновь стали единым целым, что они неразделимы, и это навсегда. Но… но., и он снова перевел взгляд на деревья, за которыми где-то вдалеке находился Аффингтон, и заметил, что перед глазами у него все расплывается от слез. И он, и Ребекка выдержали столько испытаний, но всякий раз, когда им удается сойтись вместе, появляется что-то новое и разлучает их. Аффингтон! По-прежнему глядя на запад, Брекен вытянул вперед лапу и положил ее на лапу Ребекки, не решаясь сказать ей о том, что у него на сердце. Да в этом и не было необходимости, ведь она и сама уже все поняла.