Страница 20 из 43
Адодуров вел переписку и с Иностранной коллегией, требуя от нее «всего государства гербовники, как городам, так и прочих, какие у них обретаются фамилиям гербы». Писал он и в Москву, — в Разрядный архив, который некогда осматривал Санти, доносивший в Сенат, что «во многих сундуках лежат и гниют старые дворянские списки и другие разрядные дела». В Москве же, по его просьбе, отыскали и подмастерья Герольдмейстерской конторы П. Гусятпикова. Предполагалось, что некоторые рисунки Санти хранятся у него.
Словом, как бы мы сейчас сказали, Адодуров решил сначала подготовить базу для своей герботворческой деятельности. И, как оказалось, не напрасно. Елизавета Петровна, в 1741 г. придя к власти, едва ли не первым делом издала указ «Об учреждении Лейб-кампании», согласно которому Герольдмейстерской конторе надлежало нарисовать, во-первых, генеральный герб лейб-кампанцев, во-вторых, составить и нарисовать более 300 индивидуальных гербов и дипломов личному составу гренадерской роты Преображенского полка. Гвардейцы, как известно, возвели ее на престол.
Организатором работы над лейб-кампанскими гербами стал Адодуров. Он же на первых порах и составлял гербы, даже рисовал их.
В связи с таким большим заказом Адодуров потребовал от Сената увеличить штат художников в Герольдмейстерской конторе до десяти человек. Постепенно он достиг и даже превысил это число, а в 1748 г. была организована специальная Рисовальная палата, где от зари до зари трудились два десятка мастеров, подмастерьев и учеников над рисунками гербов прямо-таки ювелирной работы. Надо сказать, что Адодуров старался показать себя с лучшей стороны, выполняя императорский заказ, эксплуатируя живописцев.
Художники должны были приходить в мастерскую в седьмом часу пополуночи и выходили в шестом, а иногда в восьмом часу пополудни. Манкирование занятиями преследовалось строго: вычетом из жалованья, арестом и другим наказанием. В 1748 г. в одной из записей читаем: «Копииста Суслова и ученика Ивана Токарева за нехождение их в рисовальную палату высечь батожьем и о том к экзекуторским делам дать известие».
Однако к чести В. Е. Адодурова надо сказать, что он собрал и воспитал замечательных художников. На место Чернавского — главного живописного мастера Герольдмейстерской конторы — был назначен известный своими миниатюрами Яков Юрьевич Петрулев. «Лучший рисовальщик в рисовальном департаменте Академии наук», Яков Нечаев также трудился над гербами. Присланный на время в помощь Адодурову, он, несмотря на неоднократные приказания вернуться в Академию, остался в Герольдмейстерской конторе. Кроме Нечаева, из Академии наук перешли художники И. Иконников и И. Шерешперов, обучавшиеся рисованию масляными красками у мастера И. Гриммеля. Им обоим он дал прекрасную характеристику как рисовальщикам. Можно назвать и других — И. Токарева, М. Мусикийского. Это были мастера живописного дела высокого класса. Некоторые рисунки гербов с их подписями, сохранившиеся в бумагах Герольдмейстерской конторы, — яркое этому доказательство. Они не только рисовали дворянские гербы, но и копировали знаменные гербовники, рисовали новые гербы на знамена полков, иногда даже составляли сами рисунки гербов.
Городские гербы, таким образом, рисовались и создавались в Герольдмейстерской конторе, но, естественно, на первый план выступал заказ императрицы.
Между тем, с одной стороны, запросы по поводу гербовых изображений на городских печатях, о чем вышел указ в далекие 20-е годы, с другой — изобретение гербов, минуя Герольдмейстерскую контору, на местах, — все это требовало от Герольдмейстерской конторы большей активности в городском герботворчестве. Что она могла предпринять? В 1745 г. возобновилась работа по планомерному и организованному составлению городских гербов. Предполагалось разослать по городам анкету, аналогичную той, что рассылал много лет назад Санти. Анкета состояла из вопросов о состоянии города; ее направили в города, откуда в свое время не поступило известий или же известия из которых не сохранились.
Запросы послали в Московскую губернскую канцелярию, в некоторые провинциальные канцелярии Московской губернии (Тульскую, Калужскую, Углицкую), в Казанскую, Новгородскую, Сибирскую и другие губернские канцелярии — всего в 104 города, пригорода, острога. Вскоре начали поступать ответы. Вот какой ответ получила Герольдмейстерская контора из Можайской канцелярии: «Оной город Можайск сколь давно и от какого случая построен, то известия за многопрошедшими годами в Можайску не имеется. Тот город каменный, называется Можаеск, а каким языком назван, того известия в Можайске не имеется… Городу Можайску прежде сего данного герба не имеется…». Много было аналогичных ответов, но имелись и другие — обстоятельные, содержащие подробные сведения о городах и их истории. В ведомостях, присланных из Сибири, описывались печати многих сибирских городов: Нерчинска, Туринска, Пелыма, Сургута, Кузнецка. Эти города сообщали, что на их печатях помещены гербы, а не просто изображения зверя или птицы.
Интересная переписка возникла у Герольдмейстерской конторы с Новгородом. Оттуда переслали оттиск печати: на ступенях — посох (медведи отсутствуют), под ступенями — три плывущие рыбы (две сверху, одна внизу), круговая надпись: «Печать господарьства Великого Новаграда». Контора послала запрос: необходимо «показать цвета герба и от чего оной герб имеет качало и с которого времени…». О происхождении герба и печати хотелось знать побольше, а именно «из каких древних летописцев и хронографов учинены и которых оные книги лет и от кого сочинены и до которых времен ведут историю, и ныне где те летописцы и хронографы имеются». Новгородская губернская канцелярия отвечает: означенная ведомость о начале Новгорода, а также Старой Русы «учинена из имеющегося у новгородского купца Лаврентия Филипова письменного летописца, который ведет историю до времен Петра I, а от которых лет и кем сочинен, того в нем не описано…». Сообщались сведения о цветах новгородского герба, но с сожалением отказывались от его датировки: «о том в губернской канцелярии за непоказанием в росписных списках неизвестно». Сведения из летописца сообщались и о городе Белозерске, о некоторых других городах.
Не известно, сочинял ли Адодуров гербы городам согласно этим «ведомостям». В начале 50-х годов он назначается герольдмейстером, но потом попадает в опалу и отправляется из Петербурга товарищем губернатора в Оренбург.
С воцарением на императорском престоле его бывшей ученицы Адодуров снова в чести, он — президент Мануфактур-коллегии, сенатор. Ему не до городских гербов. Создание их в Герольдмейстерской конторе на время приостановилось, чтобы через два десятилетия принять поистине массовый характер.
Глава V
СИМВОЛ
«ЕДИНОГО ГРАДСКОГО ОБЩЕСТВА»
Русский город. О нем сейчас много говорят и пишут. Например, дискутируется вопрос о критериях понятия «русский феодальный город», причем, давая определение феодальному городу, подчеркивают, что это не застывшая категория, выделенная по какому-то одному признаку: экономическому, юридическому и т. д. Напротив, современные историки отмечают многофункциональность города, в частности русского феодального города XVIII в. И у них нет сомнений, что русский город XVIII в. выступает как самостоятельный экономический, административный и культурный центр. Но ведь существовало же в дореволюционной историографии мнение, что понятие «градское общество» появилось лишь благодаря официально сформулированному русским правительством и закрепленному в законодательном акте последней четверти XVIII в. определению! Подобный вывод строился как раз на абсолютизации юридической стороны дела, поскольку, дескать, не существовало «особого, единого, цельного организма, обладающею свойствами юридического лица», т. е. не обладающею фактическим самоуправлением, не было и «градского общества». Действительно, в России XVIII в. зависимость городского (на деле — купеческого) самоуправления от местной феодальной администрации была налицо. В одном из правительственных указов прямо говорилось: «Магистраты и ратуши губернаторам и воеводам послушны быть должны».