Песнь русалки

— Ненаглядная моя, — пробормотал Кощей, сцепляя длинные узловатые пальцы. — Уверена ли ты? Может, мы еще немного Оленьку подождем?

— Как можно, жених мой? — вскинула брови госпожа Милорада, облаченная в полыхающий алым подвенечный наряд, расшитый золотом и самоцветами. Кощей и не думал спорить, глядя на такое великолепие. В самом деле, больше всего его беспокоил невыносимый зуд в носу. Он кивнул в сторону кошки, лежавшей на плечах невесты огненным воротником.

— Может, тогда хоть ее?

— Как⁈ — еще больше изумилась невеста. — Кошка, она ж к девичьему счастью. К защите от глаза дурного.

— Да кто ж нас тут сглазит? — нервно захихикал Кощей. Всех слуг оставили за дверями. — Даже и гостей-то нет. А я б хотел, чтоб Гордана увидала, что проспорила она, что может мне кто-то полюбить.

— Увидит, — проворковала госпожа Милорада, прижимая бледную руку к холодной щеке. — Как увидает, вовек заговорить не сможет. Давай же, любимый мой.

Встали они под молодыми деревьями. Взялись за руки.

— Беру тебя Милорада, в жены свои на веки вечные. Отныне все, что есть мое — твое.

— Все, что есть твое — мое, муж мой, — улыбнулась девица и крепко сжала его костлявые ладони, заглянула в глаза, вонзила острые ногти в тонкую плоть. Взвизгнул Кощей, но поздно было. Лилась его сила в нежные ладони, загорелись зеленым колдовским огнем глаза, растянулись губы в зверином оскале.

Захохотала госпожа Милорада, переходя на визг, и от звука этого затряслись стены, не одну бурю выстоявшиеся. Испугался Кощей, но не мог и пошевелиться. Пила силу из него молодая жена, выживала до самой последней капли. А над плечом у нее горели кошачьи глаза.

— Давай, кошечка, — прошипела госпожа Милорада. Спрыгнула кошка на землю и принялась наминать грунт под корнями.

Загрохотали нетревоженные долгие годы камни, затрещали полы, поползли под ногами трещины. Схватилась госпожа Милорада крепче за тонкие кощеевы руки, сжала до побеления, заглянула в его закатывающиеся глаза. Улыбнулась даже с нежностью.

— Вот так, муж мой, бывает. Каждому по его злодеяниям, — и топнула ножкой. Закачался пол, да провалился вниз, утягивая и всех, кто стоял на нем. Засвистело у Кощея в ушах, потемнело в глазах. Лишь на мгновение ему показалось, что увидал он в дверях свою дочь названную, но тут же все вокруг померкло.

Когда со свистом и карканьем вороны бросились на гостей, припустили волки во всю прыть, с воем оставляя позади тех, кто пал под ударами кованых клювов. Влетели в ворота дворца, а там уж двери распахнули бестелесные служки-тени. Только шептали невидимые губы: «Быстрее! Быстрее! Беда! Беда!»

Оказавшись в знакомых стенах, соскочила Ольга со спины Горданы, побежала вперед через залы и коридоры. Прямиком в новенький сад, откуда тянуло тревогой и кровью. Сердце ее забилось чаще, предчувствуя самое худшее. Влетела Ольга в зал, да только увидала, как уходит из-под ног батюшки пол, как проваливается ее единственный близкий человек под землю в объятиях рыжей ведьмы. А вслед за ними ныряет в расщелину кошка.

Недолго думая, разбежалась Ольга, оттоклнулась и прыгнула было следом, но ухватил ее за талию Святослав, оттащил от разлома.

— Нет! — завизжала Ольга, лупя по воздуху руками и ногами. — Спасти его надо! Как ты не понимаешь?

— Права она, — сказала подоспевшая Гордана. — С кощеевой силой еще больше бед наворотит твоя мачеха.

— Но мы даже не знаем, куда разлом ведет! — вспыхнул Святослав.

— Немудрена задачка, — хмыкнула Гордана. — Туда, где нет ни жизни, ни смерти. В Алую топь.

Глава 26

Под ногами мягко захлюпала, зачавкала покрытая алым мхом земля. В нос ударил запах сырости. Дана с трудом устояла на ногах, удерживая болтавшегося из стороны в сторону Кощея. Молодожен еле держался прямо, голова его болталась от плеча к плечу, глаза закрылись, в лице не было ни кровинки. Даже смех брал — и это он довел в свое время Дану до благоговенного исступления, до первобытного ужаса. Теперь он сам трясся как осиновый лист. Бросила Дана его на водянистую почву. Тряхнула волосами.

— Я выполнила свою часть уговора! Где ты? — ее звонкий голос разнесся среди берез. Те повернули свои кудрявые головы, с интересом наблюдая за новоявленными гостями.

— Тут я, чего орешь? — зачавкала земля под узорчатыми босыми ногами. Водяной сложил руки на груди. С насмешкой глядел он на обессилевшего брата, лежавшего на земле, точно ветошь.

Водяной с презрением поддел костлявое тело ногой. Не получив никакого ответа, даже гневного шипения, раздосадованно сплюнул и рассмеялся.

— А я говорил тебе, братец, однолюбство до добра не доведет! Вот любишь ты по одной за раз, а только силы тратишь, — поднял он глаза на Дану. — Тебя это тоже касается, вечная княгиня. Кстати, знакомая какая мордашка.

— Ты! — мелькнул в подлеске рыжий хвост. Выскочила перед Водяным кошка, зашипела, но рыбный запах, исходивший от подводного владыки, притупил ее гнев. — Мы же спасли тебя! А ты…

— Вон как интересно все выходит, а? — сверкнул глазами Водяной.

Дана дернула плечами.

— Хватит языками чесать. Делай, что обещал! Где Дамир мой?

— Тут он, — поднял руки Водяной в успокаивающем жесте. — Ты скажи сначала вот что: как думаешь, стоит тут мне себе резиденцию сделать. Климат прекрасный, а безвременье для кожи полезно.

— Не испытывай мое терпение, пока у меня в руках сила Кощея.

— Ой, как всегда невыносимая, колдунья с южных берегов, — улыбнулся Водяной и провел косматой рукой по белой щеке. — Я же обещал, что найду твоего Дамира, когда вода его получит. Вода разлилась и нашла его косточки. А там уж женушки мои за дело взялись — ткали и пряли ему новое тело, глаза его ясные из жемчужин да рыбьих чешуек собирали.

— Ты издеваешься? — вспыхнула Дана и махнула рукой. Тонкая березка за спиной Водяного переломилась, как лучинка, и в треске ствола отчетливо послышался девичий визг. Вторила ему Милорада.

— Что ты творишь! Там же русалки!

— Мне все равно, — бросила Дана, впиваясь в Водяного взглядом. — Где Дамир⁈

Устало закатил глаза Водяной, но все же хлопнул пару раз в ладоши. Раздался плеск позади. Дана обернулась и увидала, как скользит по спокойной воде одинокая лодочка, тонкая, как ореховая скорлупа. За оба борта придерживали лодку жены Водяного — самые красивые молодые утопленницы, судя по виду, только недавно присоединившихся к многочисленной подводной семье. Позади всех лодку подталкивала Частуха, на ее широкой спине сидели несколько игош и болтали своими кривыми ножками.

Дана только фыркнула от такого пышного сопровождения, задрала она подол и побежала по мшистому берегу, вытягивая шею, чтоб увидать лежавшего в лодке мужчину. Утопленницы прижали суденышко к берегу, и охнула, задрожала Дана всем телом.

На дне лодки лежал красивейший из мужчин, что когда-либо жил. Высок, плечист, каждая черта лица без изъяна, каштановый волос прям и мягок, губы алы и улыбчивы. Дай ему в руки меч — получился бы воин из сказаний, так и не поверишь, что перед глазами простой пахарь. Склонилась Дана над возлюбленным, поднесла руку к его лицу — кожа на ощупь была мягкая, но холодная, аж пальцы закололо.

— Ну, хороша работа? — хмыкнул Водяной. — Будешь теперь с ненаглядным своим жить-поживать, да добра наживать. Если уж не позабыла, что это такое — добро.

— Разбуди его, — приказала Дана.

Хозяин подводного царства только руками развел, расправил перепонки между пальцев.

— Ну нет, рыбка моя золотая. Твой супруг — тебе и будить. Разве ж трудно это, когда в руках сила кощеева?

Фыркнула Дана, всем видом показывая, что не собирается правоту его признавать. Но положила руки на грудь Дамира, вздохнула глубоко, пытаясь найти сердце, что только и ждет, чтоб снова забиться для нее. От одного только предвкушения на глаза навернулись слезы счастья. И оттого вспыхнула еще сильнее злость, когда на грудь Дамира вскочила рыжая кошка.