Страница 67 из 81
Ученая дама… Что же такого интересного ты знаешь, милая сестрица, что отборная команда чернецов примчалась через океан.
Последние кусочки недостающего пазла складывались в картину. И так, барон Алекс Дудиков по поручению дорогой сестрицы взялся доставить в порт Баненхайма опасный груз. Редкостная бестолочь и остолоп этот барон, но Анриетта сама призналась, что других вариантов не было. Дальше… чернецы про перевозку запрещенного груза узнали. Они с самого начала вели барона, позволив беспрепятственно пройти таможню и оказаться на борту «Оливковой ветви». Не удивлюсь, если среди команды корабля был их человек. Может даже тот самый пресловутый пассажир-тихоня.
Все шло по плану церковников, пока барон не заскучал от долгого плаванья, в следствии чего увлекся азартными играми и алкоголем. Открыл свой не в меру болтливый рот и начались проблемы. Неизвестно, кто порешил Дудикова, но точно не братья, потому как их планы оказались под угрозой срыва. Как выйти на конечного покупателя, когда товар канул в небытие, а перевозчик убит? Пришлось подыскивать срочную замену барону и вот тут на сцене появился я. Такой себе вариант, но за неимением лучшего…
С помощью Сиги из Ровенска они отыскали заказчика, но против ожидания убивать не стали. Перед чернецами не стояло задачи разрушить канал поставки небесных артефактов. Ибо нельзя уничтожить то, что не существовало изначально. Была лишь разовая поставка. Именно этим объясняется большое количество шероховатостей… Но тогда почему? Почему баронесса нужна чернецам? Что за знания таятся в голове у этой взбалмошной не от мира сего особы? И почему Анриетта столь упорно ищет именно этот камень?
Я вдруг отчетливо понял, что меня убьют. Раньше существовала надежда на благоприятный исход дела – маленькая капелюшечка. Я тешил себя ей, словно дворовая девка мечтами о принце. Церковники на многое могут закрыть глаза: на кражу, на мошенничество и откровенное плутовство, но когда речь заходит об опасных знаниях… За это лишают жизни не раздумывая.
- Танцор, ты чего не пьешь… ты пей давай, - огромный кулак пихнул под ребра. Да так, что остатки кислятины расплескались по столу. Лишь пена ошметками рваных облаков плавала на дне.
- Бабура, ну чего ты до парня докопался, - вступился Рогги. – Не видишь, человека тошнит от твоего пива.
- Чего это моего? – обиделся шкотовый. Насупился и положил на стол огроменный кулак. – Давно рожу не чистили?
Судя по синякам на лице всезнайки – чистили, и совсем недавно. Другой бы испугался и отступил, но Рогги был не из трусливых. Положил поверх столешницы свой кулак, куда более скромных размеров и грозно заявил:
- Этакой дрянью только свиней в хлеву поить.
Я ожидал драки, но Бабура неожиданно отступил. Могучие плечи поникли, а сам здоровяк тихим голосом произнес:
- Ты уж не взыщи, Танцор, угощаем чем можем. Через неделю и на эту кислятину денег не хватит.
- На счет недели ты загнул, - вновь вставил монетку Рогги. – Уже через пару дней жрать будет нечего. В океан не берут, даже на самую задрипанную шхуну. Требуют документы, а как их оформить, когда бывший работодатель арестован? Из-за нужных бумажек даже грузчиком в порту не устроишься. Сплошная засада – куда не сунься. Вот и выходит, что мы тут вроде нелегалов.
- Мне грузчиком нельзя, у меня спина сорвана, - известил Зычник трубным гласом со дна кружки.
Рогги на это лишь махнул рукой.
- Короче, хреновы наши дела, Танцор… Без гражданства в Баненхайме делать нечего. Думаем за город податься, в деревню. Сам знаешь, на земле рабочие руки всегда нужны - мужики крепкие в помощь по хозяйству. Что крестьянам эти документы – они поди такие же безграмотные, как и наши. В деревне что главное – не отлынивать и честно трудиться. Две руки есть, голова на плечах тоже имеется, а значит на краюху хлеба заработаем.
- Или вдовушку какую на селе найдем, - вновь подал голос Зычник из кружки.
- Или так, - согласился Рогги, – но с бабами как повезет.
Расстался я с мужиками на тоскливой ноте. Вроде и никто они мне, а все равно чувствовал себя паршиво. Еще и денег зажал, гуляя на халяву. Не то что бы из жадности, просто лежали банкноты глубоко в кармане, свернутые в трубочку. Чтобы одну бумажку достать, пришлось бы светить остальные, а после объяснять мужикам, откуда такое богатство.
- Можешь у нас переночевать, - предложил Бабура. – Ты не подумай… условия не хуже, чем на корабле.
Это он про полуподвальное помещение в местном клоповнике. Матросы ютились в одной комнатке на троих, настолько маленькой, что даже мебели не имелось. Спали на полу вповалку, питались чем придется, а денег… А денег катастрофически не хватало, и при этом они продолжали бухать.
Другой бы на моем месте попытался прочитать нотации. Только кто я такой, чтобы взрослых мужиков жизни учить. Тут бы со своими проблемами разобраться. А что касаемо выпивки… Порою она выступала в роли защитной прокладки на механизме. Забери её и оборудование мигом выйдет из строя. Полетят шестеренки и колесики, одолеет душу черная тоска и останется у человека только одна дорога - на тот свет. Поэтому бухают зачастую в предупредительных целях, чтобы меньше о петле думалось и о той серой безнадёги, что окружает.
Распрощался я с троицей возле самой «Жемчужницы», на прощанье уточнив адрес коморки, где их можно найти.
- Танцор, ты учти, что через пару дней съедем и…, - Зычник неопределенно махнул рукой. В сторону противоположную от океана, где по его разумению находились деревни и богатые вдовушки, только и ждущие мужского внимания.
- Может лучше к нам, переночуешь до утра, - вновь предложил Рогги. – А то в порту последние дни неспокойно.
- Шумят, - вздохнув, добавил Бабура. И покрепче перехватил Зычника, перепившего и по причине оной утратившего всякую связь с землей.
- Не, мне в город надо. Как-нибудь доберусь проулками.
- Ну смотри, твоя шкура - тебе и решать, - вздохнул здоровяк.
- А чего решать, это же Танцор. Он в отличии от нас крутиться по жизни умеет, -возразил Рогги. - Помнишь, в каких обносках с корабля сходил? И теперь глянь – на сюртук заработал и новые сапоги где-то раздобыл.
От сказанной фразы внутри неприятно заныло. Разве это новые? Вот раньше была обувка – всем сапогам сапоги: подметка крепкая, толком не истертая, и кожа скрипит. Пока одна сволочь не спёрла, вместе с баночками гуталина. Ну да чего уж теперь…
Матросы пошли своей дорогою, а я своей. Свернул в узкий проулок и вместо того, чтобы продолжить путь по плохо освещенной улице, подошел к бирже (примечание автора: в данном контексте то же самое, что и стоянка) автомобилей.
Любили местные всему свои названия давать, а чего, спрашивается, выпендриваются? Дескать все из себя прогрессивные и умные. Как у народа простого повелось, ежели есть четыре колеса, то выходит повозка: с лошадью - обыкновенная, без оной - самоходная. И все, точка! Но нет, давайте мы их автомобилями прозывать станем.
Один такой как раз стоял на углу магазина. На капоте серебрилась фигурка вставшего на дыбы коня. Возницы в салоне не оказалось - тот медленно прогуливался вдоль бортов, то и дело постукивая носком сапога по колесам.
- Милейший, до Восточных Холмов подкинешь?
Возница нехотя оторвался от своего несомннено важного занятия. Некоторое время изучал мой прикид, а после озвучил:
- Двадцать кредитов.
Я аж чуть не поперхнулся от возмущения.
- Чего так дорого?
- Времена нынче непростые, потому в ночное время двойная такса.
Ага, непростые… Этим только дай повод. Что торговцы на рынке, что извозчики - вечно цены задирают, стоит людской беде случится. Пришлось торговаться и скинуть первоначально озвученную цифирь до двенадцати.
Всё равно дороговато выходит поездочка, пешком не в пример дешевле… Взвесив все «за» и «против», я решил не испытывать удачу. Хумай, как известно, птица непостоянная: а ну как махнет крылом и улетит в другую сторону. Одно дело разбираться с бандой мелких молокососов, перед которыми пусти кровь – мигом разбегутся, и совсем другое – прожжённые уголовники. Тут каким бы ловким не был – окружат и забьют на смерть.