Киви

— Буржуазные издатели, — сказал он, — печатают нас очень неохотно, а такие журналы, Как «Фернфайр», не платят гонорара. Чтобы прокормить себя и семью, новозеландский писатель вынужден иметь другую работу. У нас на литературный заработок не проживешь.

Однако, несмотря на это, прогрессивная новозеландская литература развивается и все громче заявляет о себе.

Еще о столице

ОТ ЛЭМБТОН КИ на фуникулере можно подняться на вершину горы, на склоне которой расположен ботанический сад, а потом спуститься обратно на ту же улицу тропинками и аллеями сада.

В саду много представителей растительного мира Новозеландских островов. Тут и древовидные папоротники, и царственные каури, и пальмы никау, похожие набольшие желто-зеленые опахала, и так хорошо прижившиеся на новой родине австралийские эвкалипты… Десятки и десятки деревьев, кустарников, цветов.

Особую прелесть веллингтонскому саду придает любимое дерево новозеландцев — похутукава (Metrosideros ем celsa), все усыпанное пушистыми, похожими на очень большие шары одуванчика алыми цветами. Похутукава цветет в течение нескольких недель, и в это время побережье Северного острова, берега озер и рек пламенеют от ее цветов. Когда же похутукава отцветает, ее падающие на землю лепестки, если верить новозеландским поэтам, кажутся бесчисленными каплями крови.

В маорийской легенде говорится о том, что бог Тане, вскормив похутукаву соками земли, поселил на ее ветвях птиц. Он одарил это дерево яркими цветами и сделал так, что по шуму его ветвей люди, которые понимают язык природы, могут узнать о том, какая будет погода. Если голос ветвей похутукавы едва слышен, можно ждать ясного неба и солнца. Но когда похутукава начинает стонать и плакать, это значит, что надвигается буря.

«Поющее дерево» зовут похутукаву маори. Пакехаже называют ее «рождественское дерево». Похутукава начинает цвести в середине новозеландского лета, под самое рождество. Цветы похутукавы украшают рождественски» и новогодние открытки, которыми обмениваются новозеландцы.

Похутукава для новозеландца то же самое, что для русского береза: с этим деревом связан для него образ родины.

Кстати, в ботаническом саду Веллингтона есть и наши северные березы. Небольшая их рощица живо напоминает милое сердцу Подмосковье.

Нельзя быть в Веллингтоне и не подняться Виктория. Оттуда виден весь город. Особенно здесь на рассвете, когда, по выражению маори, «являются — тени утра».

Извилистая дорога ведет все выше и выше, пока наконец вы не оказываетесь на огороженной барьером площадке почта на самой вершине горы. Перед вамп развертывается панорама Веллингтона.

Город ступенями спускается к заливу. Четко видны выросшие в различных его частях восьми-, десятиэтажные здания. Они выделяются на фоне в целом невысокого юрода. До самого недавнего времени здесь предпочитали строить дома не выше пяти этажей: в районе Веллингтона часты землетрясения. Но из-за недостатка свободной площади в городском черте город начал расти вверх. Новые здания строятся на особо прочных фундаментах.

На высоком откосе над заливом виднеется большое здание католического монастыря. Его серая островерхая крыша, темный камень стен, узкие, удлиненные окна как-то не вяжутся с общей картиной города. Здание кажется целиком перенесенным из средневековой Франции или Италии. Монастырь действующий. И денно и нощно возносятся к небу латинские песнопения. Католицизм сумел пустить корни и здесь, на земле, само существование которой служит опровержением его былых догматов. В самом деле, так ли уж давно католическая церковь посылала на костер тех, кто утверждал, что земля — шар?

Почти у подножия монастыря начинаются причалы порта. Тут властвует другой бог — бог коммерции. Краны подымают с палуб контейнеры с товарами из Англии и Японии, США и Австралии. В трюмах судов исчезают ящики новозеландского масла и тюки шерсти.

На площадке ветрено. Но собравшаяся здесь, чтобы «любоваться видом родного города, группа веллингтонцев не обращает внимания на назойливый свист ветра, на его резкие порывы. Они привыкли к этому. Недаром сто-лицу называют «ветреный Веллингтон». Говорят, что это единственное место в стране, где женщины не носят шляп с нолями, так как рискуют их потерять.

Веллингтон расположен близ пролива Кука, в который, как в раскрытую дверь, врываются ветры то с Тихого океана, то с Тасманова моря. Несмотря на то что Кухта, на берегу которой раскинулся город, казалось бы, хорошо защищена от штормов, ветер все-таки проникает в нее, и приходится принимать специальные меры при швартовании судов, чтобы их не разбило о причалы.

Неподалеку от Веллингтона на одной из шоссейных дорог, ведущих к городу, можно увидеть надпись, которую, как говорят веллингтонцы, не найдешь ни на одной другой дороге мира: «Осторожно! Ветер!»

Порывы ветра в этом месте бывают так сильны, что они могут сдуть автомобиль с дороги. Такие случаи бывали, а в начале века здесь ветром перевернуло целый железнодорожный состав.

Недаром, обращаясь к тем, кто едет в столицу в первый раз, новозеландский поэт Хэмиш Фенн писал:

Пусть будет не буйным, а ласковым ветер,

Которым вас Веллингтон ветреный встретит!..

Здесь часто меняется атмосферное давление, что порой неприятно сказывается на тех, кто к этому не привык. Мы испытали это на себе. К вечеру первого же дня, проведенного в Веллингтоне, мы почувствовали недомогание и небольшую слабость, которые не сразу прошли. Нам сказали, что это результат резкого падения атмосферного давления.

Середину площадки занимает несколько необычное, похожее на шалаш сооружение из каменных плит. На той стороне его, которая обращена к заливу, высечен бюст. Суховатое волевое лицо, взгляд устремлен вперед. Это памятник известному американскому исследователю Антарктики Бэрду. На пьедестале выбиты слова, взятые из подписанного в декабре 1959 года международного договора об Антарктике, одним из инициаторов которого было Советское правительство: «Антарктика должна использоваться только в мирных целях».

Хорошие слова! Здесь, на пороге шестого континента, они особенно уместны.

«КАНОЭ МАУИ»

ГОРОД НА СЕМИ ХОЛМАХ

Новый Эдинбург

КРАТЧАЙШИЙ путь с Рыбы Мауи (Северного острова) на Каноэ Мауи (Южный остров) лежит через пролив Кука, тот самый, где Купе настиг и убил спрута. Пролив неширок — в самом узком месте всего 25 километров. Из Веллингтона в Пиктон или Бленем на противоположном берегу пролива можно попасть на самолете за какие-то двадцать минут. Но мы летели из Веллингтона на юг, в Данидин, вдоль всего Тихоокеанского побережья, и потому наш перелет занял около двух часов.

В иллюминаторы по левую сторону самолета все время был виден океан; по правую — непрерывная зубчатая стена покрытых снегами Южных или, как их иногда называют, Новозеландских Альп.

Данидин встретил нас ярким солнцем и приятной свежестью. Здесь, как и следовало ожидать, было заметно холоднее, чем в Веллингтоне и тем более в Окленде. Этол Моррис, президент Оклендского отделения Общества Новая Зеландия — СССР, и Алек Рид, о котором уже упоминалось, оба коренные оклендцы, предупреждали нас об этом.

— Данидин… Б-р-р! Холодно!.. — говорили они, стуча зубами для наглядности.

Но холод, как и жара, — понятие относительное. То, что живущие в субтропиках оклендцы считали холодом, напоминало нам хорошие, бодрящие майские дни в Москве.

Данидин называют Эдинбургом юга. И не из-за какого-то случайного сходства со столицей Шотландии. Основатели Данидина, шотландские переселенцы, с самогона-чала задумали построить город, который повторял бы черты Эдинбурга. Само наименование города — Данидин — древнее кельтское название Эдинбурга. Многие улицы названы так же, как улицы шотландской столицы: Дункан, Маклэгон, Розлин. Видно, деды теперешних данидинцев тосковали по покинутой ими родине. Небольшая протекающая через город речка носит название, часто встречающееся в шотландских балладах и сказаниях — Воды Лит.