Киви

И старое и повое здания парламента находятся на Лэмбтон Ки — главной улице столицы, неширокой и извилистой.

Колоритной фигурой показался нам мерно прохаживавшийся по ней высокий полицейский в темной форме и яйцеобразной каске с напоминающим уздечку, словно приклеенным к подбородку ремешком. Он как две капли воды походил на английского «бобби» откуда-нибудь с Пикадилли или Трафалгар-сквера.

Но Англию на улицах Веллингтона и других новозеландских городов напоминают не только хранители порядка. Здесь, как и там, левостороннее движение.

До чего же все-таки велика сила привычки! У себя дома мы держимся правой стороны тротуара; переходя улицу, сначала смотрим налево, потом направо; входим в правую дверь учреждения или магазина; обходим идущего нам навстречу человека справа.

Здесь же все наоборот. Пытаясь обойти прохожих, мы зачастую на них налетали. Не раз визг тормозов и удивленно-негодующее лицо водителя напоминали нам о том, что мы опять нарушили правила уличного движения.

В веллингтонской гостинице мы успели дважды больно стукнуться о тяжелую стеклянную входную дверь. Дело в том, что таких дверей там две: левая для входа, правая для выхода. Перед каждой из них — длинные коврики из пластика; перед левой он лежит снаружи здания, перед правой — внутри него. Стоит ступить на коврик, под которым скрыт специальный механизм, и дверь открывается автоматически. Мы же по привычке неизменно направлялись к правой двери, и она, естественно, не открывалась.

От Лэмбтон Ки короткие улочки спускаются прямо к набережной.

Лэмбтон Ки и прилегающие к ней кварталы — административный, деловой и торговый центр Веллингтона; Помимо правительственных учреждений здесь много банков, контор, больших магазинов, гостиниц. На фронтонах массивных зданий выступают высеченные из камня или отлитые из бронзы буквы, складывающиеся в уже примелькавшиеся с Окленда названия — «Бэнк оф Нью Зиленд», «Юнион Стимшип компани», «Далгети» и др. Это штаб-квартиры новозеландских и английских банков и компаний.

Нижние этажи зданий в основном заняты магазинами. Вдоль улицы, почти не прерываясь, одна за другой тянутся витрины. Среди выставленных товаров преобладают новозеландские, но есть много английских и, пожалуй, еще больше японских. Миниатюрные японские радиоприемники, кинокамеры и фотоаппараты продаются буквально на каждом шагу.

Особенно много здесь фотомагазинов. Интересно, что перед каждым из них у входа установлен на подставке или прибит к стене металлический ящик типа почтового. Желающие проявить отснятую пленку бросают в этот ящик кассету с прикрепленным к ней ярлычком, на котором они пишут свой адрес. Проявленная пленка доставляется на дом. Оплачивать эту операцию отдельно не приходится, так как она входит в стоимость пленки.

Как-то раз мы прошлись по Лэмбтон Ки поздно вечером. Наше внимание привлекла небольшая, со вкусом оформленная витрина, в которой на черном бархате мягкими красками переливались изящные шкатулки, пепельницы, портсигары, запонки, браслеты и прочие мелочи. Все эти вещи были сделаны из раковин моллюска пауа (Haliotis iris), встречающегося только в новозеландских водах. Цвет раковины пауа удивительно ярок и в то же время нежен — синезеленый, отливающий розовым и сиреневым.

Магазин принадлежит «Лиге инвалидов — ветеранов войны». Цель этой организации — предоставлять работу бывшим военнослужащим — инвалидам войны. Таких магазинов в Новой Зеландии несколько. В них продаются самые разнообразные сувениры из пауа, дерева и нефрита, сделанные в мастерских Лиги.

Война принесла много страданий и новозеландскому народу. Неподалеку от здания парламента высится большой обелиск, увенчанный символической фигурой всадника. Это памятник новозеландцам, погибшим в первой и второй мировых войнах.

Есть в городе и еще один большой памятник павшим в двух мировых войнах — колокольня с сорока девятью колоколами. Каждое воскресенье звон этих колоколов напоминает веллингтонцам о тысячах молодых новозеландцев, которые спят вечным сном в Греции и на Крите, под Тобруком и Монте-Кассино.

Катрин Мэнсфилд и другие

ЕСТЬ в Веллингтоне, на круто подымающейся в гору улице Фицхерберт-Террас, скромный деревянный дом. Из его окон виден залив, а над крышей то и дело проносятся чайки. Этот дом показывают каждому, кто приезжает в столицу. В нем в конце прошлого века родилась Кэтрин Мэнсфилд — самая известная писательница Новой Зеландии, писательница с мировым именем.

Место действия многих ее произведений — Веллингтон и его окрестности.

«Новая Зеландия у меня в крови», — писала юная Кэтрин у себя в дневнике. И еще: «Я хочу сделать так, чтобы моя «неоткрытая» страна возникла перед взором Старого Света».

Новозеландцы бережно относятся к памяти Кэтрин Мэнсфилд. На той же Фицхерберт-Террас мы видели воздвигнутую в ее честь мемориальную беседку, вокруг которой разбит сад. Побывали мы и у школы, где училась писательница.

Мэнсфилд была одним из создателей собственно новозеландской литературы, зарождение которой относится к началу нашего века.

До этого духовной родиной местных писателей оставалась Англия. В своих произведениях они воспевали новозеландскую «экзотику», а экзотичным им казалось все, что их окружало: маори, их быт и нравы, природа Новозеландских островов. Широко используя маорийский фольклор, они кроили и перекраивали на свой лад маорийские легенды и сказания, стремясь приспособить их к «европейскому вкусу». Но в их творениях маорийскими были только имена героев, а сами герои, их чувства и переживания оставались английскими.

Говоря с нами о развитии новозеландской литературы, один из преподавателей Веллингтонского университета привел слова интересной маорийской песни.

Новая земля стелется под моими ногами,

Новое небо простирается над моей головой;

Я пришел сюда, в эту новую страну,

о духи земли!

Я, чужестранец, отдаю ей свое сердце…[8] —

Так некогда пели маори о своем прибытии в Аотеароа, — сказал он. — Наши писатели прониклись подобными чувствами не сразу, а только в начале XX века. Можно считать, что именно с этого времени у нас появилась своя литература.

Современные писатели страны с любовью пишут о Новой Зеландии. В их книгах выражаются чувства новозеландца, осознавшего себя новозеландцем.

Поэта Чарльза Брэша волнует, что его страна еще «не нашла себя».

…Долины безымянны, города,

зачем они растут, еще не знают,

Нетронутое сердце себя не в силах выразить… —

пишет он в своем стихотворении «Молчаливая земля».

О судьбах родины задумывается и поэт Аллен Керноу. Глядя на чучело моа (стихотворение «Думы новозеландского поэта»), он размышляет о том, что эта птица исчезла с Новозеландских островов, потому что она не сумела приспособиться к жизни. «И я, как и моа, я, коренной новозеландец, тоже чувствую себя подавленным и униженным», — пишет он. Но поэт надеется, что новое поколение новозеландцев, теперешние дети, сумеют «встать во весь рост».

Передовые писатели страны группируются вокруг прогрессивного журнала «Фернфайр», который бесплатно распространяется среди рабочих.

Нам довелось встретиться с одним из этих писателей — Эдди Исби, который пишет под псевдонимом Нгава.

Исби больше говорил о забастовках, о борьбе рабочих за свои права, чем о литературе. Это было не случайно. Он — видный профсоюзный деятель, президент Федерации портовых рабочих Северного острова и президент Союза портовых рабочих Окленда.

Но разговор о литературе у нас с ним все же состоялся. Исби поделился с нами теми трудностями, которые стоят перед прогрессивными новозеландскими писателями.