Сто тысяч миль

Было даже обидно осознавать, что у него были какие-то другие мотивы. Что всё это время он планировал… что? Я не знала. Когда Беллами пришёл на следующий день, то постучался, заглядывая с нечитаемым выражением лица. Я рефлекторно от него отшатнулась.

Он нахмурился и вместо приветствия быстро проговорил:

— Извини. Я не имел права позволять себе лишнего. Такого больше не повторится. Обещаю.

— Допустим, — тяжело сглотнула я, не зная, верить или нет.

— Почему не рассказала мне про ваши странные обычаи?

— Это бы что-то изменило?

— Скорее всего, — кратко ответил Беллами и сразу сменил тему, будто спеша поскорее отсюда сбежать: — Нас уже ждут Советы. Пора идти.

Мы больше не гуляли. Я не просила, он не предлагал. Брошь задвинула в дальний ящик — при взгляде на неё вспоминала его горящий взгляд в тот вечер. Дни напролёт я писала материалы для Нико, много думала и тайком говорила с Аароном, когда за дверью не было слышно патрули.

Я не была настолько наивной, чтобы всерьёз поверить, что наше с горцем соседство — случайность. Сперва думала, что Аарон — шпион-землянин, поселенный по соседству, чтобы втереться в доверие и выведать тайны, которые я решила не сообщать сразу. Легко было бы воспользоваться моим незнанием настоящих горцев. Притвориться одним из них. Потому я не стала отклоняться от официальной версии. Рассказала уже готовую историю про космос, «Ковчег» и трагическую судьбу сотни заключённых. Но Аарон не торопился обвинять меня во лжи, как это сделали земляне, не выдыхал поражённо.

Он терпеливо дослушал до конца и усмехнулся:

— Я и не думал, что у вас там всё настолько туго.

Сходу я даже не нашлась, что на это ответить. Не поняла его спокойного сожаления. Не поверила, не осознала. До этого момента он почти ничего о себе не рассказывал, кроме того, что родился и вырос в подземном бункере, который земляне называют Горой. Очевидно, по тем же причинам, что и я: настоящий горец счёл бы меня шпионкой землян, а ненастоящий — повторял бы эту модель поведения и старался поменьше врать. Но тут его будто прорвало. Тайна взаимной ненависти горцев и землян немного приоткрылась. Мифическая «Гора» превратилась в военный бункер «Маунт Уэзэр». В их архивах хранилась вся информация о космической программе прошлого, крупнейшим проектом которой было строительство «Ковчега». И это открытие натолкнуло меня на неприятную мысль. Если в «Маунт Уэзэр» знали про «Ковчег», то неужели на «Ковчеге» могли позабыть про такое удобное средство выживания? Если бывшим заключённым, на чьи жизни всем плевать, Советники могли ничего и не сказать, то почему утаили от нас, добровольцев?

Когда Аарон вновь и вновь называл детали, которые никак не мог знать ни один землянин, я переживала все стадии принятия ещё раз. Всё думала: может, они затеяли какую-то дурацкую игру? Устроили постановку с напускным недоверием советников, а их истинный объём знаний демонстрировал именно Аарон? Но я не находила столь сложной схеме ни единого обоснования. А мой сосед продолжал кратко и тихо отвечать на вопросы в тишине ночи, когда в коридоре за дверью затихали шаги.

Да, они живут внутри уже больше трёхсот лет. Да, вынуждены выходить на поверхность, чтобы обновить на своих фермах разнообразие овощей и зерновых культур. Да, живыми возвращаются единицы, потому что земляне не оставляют шансов предавшим их горцам, большинство пропадает без вести, их судьба неизвестна родным, которые ждут и надеются. Нет, семьи традиционные. Да, рождаемость контролируется противозачаточными средствами, принудительными абортами и лимитом количества детей на семью.

— Горец… Аарон. Скажи, — напряжённо сглотнула я. — Земляне говорили мне про вирус. Говорили, что симптомы проявляются через две-три недели. Но ты здесь уже больше. Ты не болен. Они тоже. У них… У них есть лекарство? Потому что мои две недели на земле вот-вот подойдут к концу. И две недели всех моих людей тоже.

Его молчание сводило с ума.

— Мне жаль, но земляне не солгали тебе, — наконец, выдохнул он. — Вирус действительно существует. А у землян действительно есть противоядие — это их естественный иммунитет, передающийся детям с молоком матерей. Но ты уже не в том возрасте. Все, кто не смог адаптироваться, уже умерли, Кларк.

— Но… Значит, у нас нет шансов? А как же ты? — почти задыхаясь, воскликнула я.

— Тш-ш-ш. Не шуми. Обещаешь?

— Обещаю. Только говори. Прошу тебя.

— В нашем бункере, само собой, неоткуда было взяться иммунитету. Вирус пришёл к нам с первым же вернувшимся солдатом. Благодаря обязательному карантину после выхода на поверхность почти никто не пострадал, но проблема вакцины и лекарства стояла очень остро. Нам нужны были ресурсы с поверхности. Восемь исследователей несколько лет бились над этой проблемой. Шестеро из них умерли, не дождавшись препарата, а ещё двое испытали на себе экспериментальную версию. Оба из них прожили ещё несколько десятков лет.

— У вас есть лекарство, — с безумным облегчением прошептала я. — Для вакцинации уже поздно, а вот для лекарства — в самый раз.

Аарон усмехнулся:

— Ага. Только есть проблема. Незначительная такая проблема. Мы заперты здесь в сотне миль от бункера, а наше правительство не факт, что решится вам помочь. Скорее всего нет.

Я с сожалением поняла, куда он клонит.

— Что я могу им предложить?

— Союз. «Маунт Уэзэр» поможет вам только если вы поможете «Маунт Уэзэр». Откажитесь от альянса с землянами. Заключите союз только с нами.

— Это безумие, — возмутилась я. — В вашей бесконечной войне нет никакого смысла. Это прекрасный повод объединиться, а не продолжать войну.

— Ты думаешь, земляне поселили тебя сюда, чтобы только подружиться, а? — в его голосе вдруг зазвучала сталь. — Они изучают тебя. Хотят понять, что ты знаешь, чтобы потом использовать твои знания. Все ваши знания использовать для того, чтобы уничтожить нас, Кларк. Они же поголовно мечтают о «Маунт Уэзэр». Там безопасное убежище, лаборатории, техника, антибиотики, компьютеры, да всё, чего нет у них! Однажды они поставят вам ультиматум: либо помогайте захватить бункер, либо умрите. И что тогда ты выберешь? А?

— Поэтому ты решил помочь мне сделать этот выбор, — мрачно заключила я. — Решил опередить их с ультиматумом, да, Аарон?

— У меня вообще нет никакого выбора, так что твоё положение я счёл бы за благодать, — без намёка на чувство вины ответил он.

И что я должна была со всем этим делать?

С информацией от Аарона необходимость вернуться в наш лагерь возросла в сотни раз. Я не имела права в одиночку принимать решения о союзах и давать обещания от лица всей экспедиции — это полностью противоречило Протоколу.

— Ты пойдёшь со мной в наш лагерь?

— Твои люди настолько тебе не доверяют? — иронично осведомился он.

И перспектива того, что до этого нам ещё нужно сбежать, его совершенно не смущала. Ну, конечно, не у него внутри тикал обратный отсчёт.

— На самом деле, твоё появление выглядело бы на порядок эффектнее.

— Твоё в бункере тоже, Кларк. Возможно, там бы тебя даже могли вылечить в качестве залога наших добрососедских отношений.

— Нет. Мне это не нужно, — сразу же отмела предложение я. — Но сбежать я тебе помогу. Это будет моим залогом.

Поход в бункер в одиночку слишком напоминал ловушку. А если я и вылечусь одна, все из Сотни сочтут меня предательницей. И будут абсолютно правы.

В свете масляной лампы я рассматривала свои зарисовки. После наших прогулок с Беллами я зарисовывала город квартал за кварталом, нанося на бумагу извилистые проулки и широкие улицы. Дополняла их тем, что запомнила во время приезда в город. В итоге немного жёлтые листы при правильной компоновке из случайных каракуль превращались в настоящую карту. При побеге нужно было каким-то образом пересечь все три кольца стен, и если между вторым и третьим кольцом всегда кипела жизнь, то пробраться за самое первое казалось крайне сложной задачей. Скорее всего, выйти будет немного проще, чем войти — вряд ли было много безумцев, стремящихся к хищникам. Но почти все из землян безошибочно признают во мне чужачку. А уж если со мной будет Аарон, и кто-то обнаружит нашу пропажу раньше времени…