Сто тысяч миль

Знакомить её с особенностями нашей кухни после привычного ей скучного космического рациона оказалось отдельным видом развлечения. То, как она настороженно глядела на неизвестное блюдо, рассматривала его поближе, оценивала так, будто в каждом могла быть смертельная отрава. Потом жмурилась, пытаясь обмануть себя, что ела что-то привычное. Когда вкус нравился, то с искренним восторгом глядела на еду, спеша распробовать ещё. Я не подавал виду, но внутри искренне веселился, наблюдая за ней.

— Эта штука была просто потрясающая, никогда не пробовала ничего подобного! — Кларк впорхнула в комнату не подавленной, а почти счастливой, и что-то внутри тоже отозвалось на её радость. Так необычно ёкнуло, что я только тряхнул головой.

— «Эта штука» называется леденцом или карамелькой если что, — напомнил я.

— А можно мне ещё несколько?

— Тебе точно не восемь? — усмехнулся я.

— Смотря как считать, — улыбнулась она в ответ.

Её глаза, отражая робкие огни масляных ламп, таили в себе галактики и созвездия в далёком космосе. Как было отвести взгляд? Каждый раз, когда глядел в них, казалось, смотрел во что-то новое, неизведанное, будто первооткрыватель огромного мира, который всё это время прятался по соседству. Это завораживающее очарование стало моей гравитацией. Я шагнул вперёд, наклонился ближе, борясь с навязчивым желанием дотронуться до её щеки. Кларк вдруг застыла. В её взгляде появилось замешательство. Может, это был интерес?

Я всё же прикоснулся к её лицу. Нежно провёл пальцами вдоль скулы по нежной, будто фарфоровой коже. Не мог не сделать этого, ведь к ней тянуло, будто магнитом. Её прежняя улыбка потухла, она резко выдохнула и посерьёзнела. Всё это длилось считанные мгновения. Не в силах больше оставаться на расстоянии, я обхватил пальцами её подбородок, потянул к себе и, наконец, коснулся губ.

Невероятно. Потрясающе. Боги. Она пахла маслом миндаля, что так сегодня понравилось ей на рынке. Её губы оказались такими горячими и мягкими, что перед глазами рассыпались искры, когда я представил, какова наощупь бархатная кожа под её одеждой, каково её касаться, как звучит её удовольствие. Восхитительна, она была восхитительна, пусть даже не пошевелилась, не вздохнула, не попыталась ответить. Просто касаться её вот так, целовать — это ощущалось чем-то неземным, как и вся она, с невесомостью во всём теле, с вакуумом — в лёгких, в мыслях, в голове.

Её оцепенение вдруг спало. Но вместо того, чтобы ответить на ласку, как я желал, Кларк вдруг попыталась оттолкнуть, царапаясь и неловко пытаясь ударить. Это сбило с толку, потому что… разве не об этом мы оба думали? Не этого хотели? Потому что… казалось невозможным оторваться от эйфории, только к ней прикоснувшись. Я даже не представлял. Не мог даже догадываться, как внутри всё перевернётся от одного только поцелуя.

Но её тихое яростное сопротивление отрезвило, словно ушат ледяной воды.

Что я делал? Какого чёрта? Она… не хотела? Ей… не нравилось? Да? Боги, да. Почему тогда я до сих пор прижимал её к себе, не желая переставать целовать? Проклятье… я никогда не был настолько близок к тому, чтобы потерять голову. Да что там, я потерял её ещё в тот момент, когда засмотрелся в её глаза.

Стоило моим рукам разжаться, она отскочила на другой конец комнаты. Порывисто вдохнула, вытерла губы рукой и смотрела на меня брезгливо. Испуганно. С отвращением. Будто я только что предал её. Я отвернулся. Горький стыд и терпкое чувство вины остались на языке вместо вкуса такого желанного поцелуя.

Я тут же ушёл, ничего не сказав. Эхо привычно обвила руки вокруг шеи, радуясь моему возвращению, я ответил на её объятия, впиваясь в губы. Я сдирал с неё платье, касался обнажённой кожи, представлял, что не она, а Кларк стонет мне в губы то ли от удовольствия, то ли от отчаяния. Одной этой картины мне хватало, чтобы напрочь снесло крышу. Что-то пошло не так. Что-то сломалось.

Мне наконец-то сняли повязку с руки, и на послеполуденной тренировке я едва не разнёс пару соломенных манекенов. Пот лился градом, а я всё разминал травмированную руку, сжимая зубы от боли.

— Эй, братец! — я услышал голос Тави, но даже не обернулся, продолжая циклично повторять набор приёмов. Вниз. Вверх. Дугу рукой. — Белл, я с тобой вообще-то говорю. Да что с тобой такое!

Я по-прежнему не реагировал, не настроенный на общение в принципе. Боковым зрением заметил, как Октавия схватила одну из тренировочных палок и подскочила слева. Я вовремя поставил блок, отбивая первый удар, как она тут же атаковала снова, едва не зацепив мои рёбра. От напряжения в травмированной руке пот вступил вдвое сильнее, но я смог атаковать. У неё было преимущество — Тави и вполовину не была так измотана, как я. Но я рискнул. Сестра тут же воспользовалась брешью в защите и зарядила мне локтём под дых, почти сбивая с ног. Мы замерли на несколько секунд, напряжённо уставившись друг на друга и тяжело дыша.

— Успокоился? Что с тобой, Белл?

— Ничего, — нахмурился я. — Случилось что-то срочное?

— Да, — закивала она. — Я соскучилась. Не могу поймать тебя уже который день.

— Я занимаюсь важным поручением от главы совета матерей, — ничуть не соврал я.

— С каких пор? — усмехнулась сестра.

Мы сели с ней в тени огромного дуба, она рассказывала мне о том, что Линкольн всерьёз намерен никогда больше не выпускать её из поля зрения, а потому предложил жить в его доме. Тави ещё размышляла, но лёд уже тронулся. Неужто они взаправду перестанут сверлить друг друга взглядами и наконец помирятся? Я был бы рад.

— Я позавчера утром заходила повидаться с Кларк, — вдруг заявила сестра. — Мы с ней долго разговаривали, она вроде как почти привыкла к нашему городу.

Я напрягся, заслышав про инопланетянку-сладкоежку. И про то, что она могла бы сказать Тави, пусть всё пошло совсем наперекосяк только вчера вечером.

— Ты уже знаешь про их… кхм… крайне странные порядки? Про девочек… И отношения.

— Ты о чём? — нахмурился я, припоминая всё, что Кларк мне рассказывала. Девочки и отношения… Ничего похожего.

— Я заметила, что она очень напряжена в присутствии наших мужчин. Задала ей вопрос. И она рассказала мне. Рассказала, что у них не принято жить вместе мужчинами и женщинам. И спать друг с другом тоже считается ужасным. У них не принято вообще иметь отношения с человеком другого пола, Белл! Это считается отвратительным! Считается потаканием своей низменной сущности, так она это выразила, — Октавия смотрела на меня широко распахнутыми глазами, недоумевая, как это понимать в качестве правила, а не исключения. — Но как это, с девушкой-то… Как так можно жить, Белл?

Я уставился на сестру, искренне опешив. Отвратительны? Отношения с противоположным полом? Что за чёрт?

Но факты сходились в голове против воли. Вот почему Кларк сразу стала доверять не воинам, а Тави. Вот почему так боялась моих людей. Вот почему я увидел в её глазах отвращение. Она рассказала мне про их распорядок уроков и приёмы пищи, но об этой совершенно незначительной детали предпочла умолчать. Твою же налево. Невыносимая девчонка!

— А как же этот её Уэллс? — нахмурился я. — Они же друг от друга отлипнуть не могли.

— Вот и я спросила то же самое. Но она сказала, что он — её друг детства, а на станции её ждёт девушка. О боги, Белл, это очень странно.

— Не то слово, — сквозь зубы процедил я. — Очень странно, чтоб её за зад скорпионы укусили.

Тави внезапно повеселела:

— Она что, тебе нравится? — а затем и вовсе засмеялась во весь голос: — Может, и ко мне её ревнуешь, а, братец?

На тренировочном поле в тот день всё-таки стало на два чучела меньше.

========== Глава 7. Кларк ==========

— Кларк? — в тишине ночи послышался сквозь вентиляцию вкрадчивый голос Аарона, а я просто лежала, уставившись в темноту, не в силах вымолвить и слова.

Всего было так много. Слишком много для одной меня.

Я закрыла ладонями лицо и зажмурилась. В памяти снова всплыл образ Беллами, сгребающего меня в охапку, а затем… затем вытворяющего отвратительные вещи. Это… это было… Нет. Не стоило быть с ним милой. Ошибка. Чёртова ошибка! Почему я вообще позволила этому случиться? Боги. Когда отступили первая настороженность и неловкость, болтать с ним стало так интересно, что хотелось говорить часы напролёт. Мы обменивались колкостями, препирались, шутили, и это было так, будто мы знали друг друга уже тысячу лет. Я даже позволила себе думать, что мы могли бы подружиться. Не с Аньей, не с кем-то ещё. С ним.