Острые углы

— Где ты вчера шлялся? — спросил Алексей в открытую дверь.

Юлик вздохнул, послушно напрягая память. Картинки восстанавливались плохо — он мало что помнил после того, как с вина перешел на коньяк.

— …ну и потом сюда завалил, наверное…

— То есть ты думаешь, что сам сюда добрался? — позлорадствовал Лёха.

— Нет? — с сомнением уточнил Юлий.

— Тебя Соломатина привезла!

— Я че и у Лерки был?! — искренне удивился Юлик.

— Боюсь предположить, где ты еще был.

Полевой позвонил в службу безопасности и отправил людей по следам братца. Пусть камеры проверяют, рыщут, может удастся что-нибудь отыскать. Так себе затея, но что-то надо предпринять. Выхода другого нет, раз он самовольно в этот косяк вписался.

Небо было затянуто тучами, море холодно кипело. Он стоял у ограждения, смотрел вперед на бушующую стихию и чувствовал в душе такое же волнение, причиной которому были не только рабочие проблемы.

— Лёх, правда, спасибо. Я тебе должен.

— Не за что пока. Мы еще доки не нашли.

— Да всё норм будет, я уверен, — бодро отозвался Юлий. — Слух, у тебя же на сегодня были какие-то планы?

— Вот именно, что — были!

— А как же Наталина?

— Уже никак.

— А давай…

— А давай нет! — рявкнул Лёха.

Брат вздохнул.

— Ладно, пойду еще посплю.

— Ага, поспи, — снова сделал большой глоток кофе, проглатывая горячий комок злости, скопившийся в горле.

Круто. Похерил всё и пошел отсыпаться. А разгребать кому? Разгребать Полевому! С другой стороны, если бы он был сыном Назарова, он тоже, наверное, плевал бы в потолок и ни о чем не парился. А не пахал, как проклятый…

Но ему грех жаловаться. Назарову он всем обязан. Образование, возможности, связи. Деньги и власть, в конце концов. Да что там говорить, Артем Павлович дал ему семью. Мать рано умерла, ему двенадцать всего было. Тетя Ксения, сестра матери, забрала его к себе. Вместе с Палычем они растили его как сына: воспитывали, заботились, делили горести, радовались достижениям. Лёха хорошо знал: если бы не Палыч, его жизнь была бы другой. И он сам, наверное, тоже.

Полевой допил кофе, замерз на ветру, но в квартиру не хотел заходить. Ребята начали отзваниваться. Само собой ничего они не нашли.

Лёшка сел в кресло, поставил на столик пустую чашку и позвонил Алине. Чем черт не шутит, а вдруг Юля прав, и сумка с документами осталась у нее.

— Привет, Лёш, — она ответила сразу.

— Аль, наш Дуремар у тебя случайно не забыл вчера портфель?

— Мы на пять минут всего заходили…

— Можешь посмотреть?

— Я бы посмотрела… — пыхтела она, зажав трубку между плечом и ухом. — Да у меня замок опять заклинило, пытаюсь вот в квартиру попасть. Я поэтому вчера к маме поехала ночевать. Чувствую, сейчас ключ сломаю. О, всё… открыла.

— Ты дверь не замыкай, я сейчас человека пришлю, чтоб тебе замок поменяли, а то застрянешь так когда-нибудь.

— Ой, спасибо, Лёш. Сейчас вещи гляну.

Аля быстро пробежала по комнатам, но обрадовать Полевого было нечем.

— Нету, Лёш, у меня никакого портфеля.

— Ясно, — хмуро ответил он.

— Юлик, даже не извинился, — с обидой подметила она. — Хоть бы позвонил…

— Он головы от подушки оторвать не может, болеет, как собака. Проспится, позвонит. Телефон он, кстати, тоже посеял.

— Вот гад…

В трубке у Алексея запикало и, попрощавшись с Алиной, он переключился на вторую линию.

— Неужто Ее Величество меня разблокировали! — с радостным удивлением сказал он.

Лера рассмеялась и спросила:

— Ждешь меня на кофе?

— Конечно жду. Прям с утра.

— С утра я не могла, а вот вечером заеду.

В разговоре произошла заминка. Лёшка гадал, шутит она или нет.

И Лера снова рассмеялась:

— Танцуй, Лёха, танцуй. Твой фарт еще с тобой. Заеду, барахлишко твоего дурика завезу.

— Какое барахлишко? — с надеждой спросил он.

— Сумку, телефон, картхолдер. Всё, что нашли. Уборщица с утра по всему подъезду собирала.

— А ты сумку открывала, там папка внутри есть?

— Открывала, положила туда сотовый и карточки. Папка есть, синяя, но я в нее не заглядывала.

Полевого окатило волной облегчения.

— Лера, ты мое спасение…

Соломатина по голосу слышала, что он довольно разулыбался.

— Не благодари. Но, когда будешь капучино варить, имей в виду, что свинину я не ем. Говядину ем. Если курицу, то только белое мясо. Рыбу морскую уважаю. Огурцы так себе, а вот помидоры люблю. Короче, я на ужин собиралась запекать грудку с сыром и делать помидорный салат. Ну, ты меня понял.

— Понял.

— И чтобы не из ресторана.

— Само собой, — уверенно пообещал он.

Расслабившись, Лёшка откинулся в кресле. Брату решил пока не говорить, что нашлись и документы, и вещи. Пусть совестью помучается. Правда, пока алкоголь окончательно не расщеплется в крови, совесть у него не проснется.

Обычно по субботам в клинике находились только врачи стационара и дежурный врач, работающий по неотложке. Но сегодня Лера тоже вышла на работу, чтобы принять животных из приюта. В таких учреждениях есть свой ветеринарный персонал. Они лечат, ухаживают, самостоятельно проводят несложные процедуры, но, когда дело касается операционного вмешательства, без квалифицированного специалиста не обойтись.

С утра Соломатина провела две несложных операции, рассчитывая, что освободится пораньше, но позвонили из «Верных друзей» и попросили принять раненого пса.

Лера сотрудничала с несколькими приютами. Бесплатно лечила животных, передавала корма, лекарства, средства для дезинфекции, пеленки, и всё же к «Верным друзьям» у нее было особенное отношение. Ася и Влад, семейная пара и владельцы приюта, единственные, кто брались за самые тяжелые случаи, лечили животных, которых другие отправляли на усыпление, работали с агрессивными собаками. Ценой их невероятных усилий самые, казалось, безнадежные, парализованные, покалеченные и слепые получали шанс на полноценную жизнь.

— Моемся? — спросила Стася.

— Да, — кивнула Лера, и они пошли к мойке.

Ничего срочного пока не было, и Стася предложила помощь, от которой Лера не отказалась. На операционном столе у нее лежал черный стаффорд. Пса уже зафиксировали и перевязали пасть, но он в любом случае не смог бы пошевелиться. Бойцовская собака была разорвана в хлам, с торчащими кусками связок и мышц, с загнившими ранами. Еще одно, пока живое, доказательство человеческой бесчеловечности. Выброшенный на смерть после собачьих боев отработанный материал.

Работы предстояло не на один час. Нужно иссечь омертвевшие ткани, промыть и ушить раны.

— У кого-то сегодня намечается свидание? — улыбнулась Стася.

Она была на десять лет старше Леры, и этот ветеринарный центр они организовали вместе. У Стаси имелся опыт, у Леры — деньги, а на двоих огромная работоспособность, что явилось залогом успеха.

— Это не свидание, — сказала Лера, по локоть намыливая руки.

— Зря, — хмыкнула коллега.

Лера засмеялась:

— Я еще сама не поняла, что это. Что-то из области несознательного и неразумного, потому как разум мой орет матом, что это дичь полная.

— Хорошее начало, скажу я тебе. Расскажешь потом, — ухмыльнулась Стася.

Лера расхохоталась.

После операции стаффа поместили в стационар с «красной меткой», которая означала, что животное очень опасно и должно содержаться в специальных условиях. Они сделали всё, что могли, дальнейшее зависело от самой собаки. Если всё пойдет без осложнений, то в понедельник Ася и Влад заберут стаффа, и долечиваться он будет уже в приюте.

К сожалению у этого пса мало шансов найти доброго хозяина, который решится взять его в семью, ибо он так и останется смертельным оружием, созданным руками человека.

Дома Лера долго стояла под горячим душем, смывая с себя усталость и черные мысли. Полевому она уже сообщила, что освободилась. Осталось только привести себя в порядок и захватить потерянные Юликом вещи.