Острые углы

Вся ее жизнь состояла из протеста и борьбы за право на саму себя. Казалось, она его наконец отвоевала.

А теперь что? Новая война?

Местом, которое указал Полевой, оказался дом в прибрежной зоне. Небольшой, аккуратный, воздушный, с широченными окнами во всю стену. Необыкновенная красота и близость моря делали его идеальным для уединения и отдыха.

Двери гаража были подняты, внутри стояла машина Полевого. Лера въехала туда же и заглушила двигатель.

— Приехали, — объявила она и вытащила из машины коробку с тортом и пакет со свечами.

— Вот вы придумщики, — усмехнулся Матвей.

— Не говори. Сама удивляюсь.

Войдя в домик, они сразу оказались в жилой части. С порога их встретили коробки с цветами и бесчисленное количество шаров. Всё бело-розовое, как Лера и просила. У двери, в углу были устроены вешалка для одежды, скамейка и полка для обуви, но отдельно прихожей, как части дома не было.

— Здоров, — Матвей приветствовал Полевого рукопожатием. — Твое логово?

— Да, — кивнул он.

Ему хотелось увидеть что-нибудь в Леркиных глазах. Тепло или радость, что-нибудь говорящее, что он ей небезразличен. Но она была холодна, как айсберг, и даже не смотрела в его сторону.

— Цветы, шарики… Свечи есть, торт есть… Еда, шампанское? — говорила, будто не ему.

— В холодильнике, — ответил Лёшка.

Она заглянула внутрь, проверила ассортимент закусок и количество шампанского, пристроила торт на свободную полку и еще раз осмотрелась.

Раздвинула окна, полностью открыв комнату ветру, свету и морскому воздуху.

— Умеешь ты красиво жить, лысый. Класс.

— Я выгружаюсь? — уточнил Матвей.

— Давай. У нас времени не так много. — Лера стянула с себя кожаную куртку и бросила ее на скамью в углу.

Пока Матюша выгружал из машины аппаратуру, они с Лёхой отодвинули диван, освободив больше места в передней части комнаты, и поставили туда стол. Предполагалось, что сладкая парочка будет оттуда любоваться шикарным видом на море.

Затем они развесили гирлянды из цветов и шарики. Убрали мусор, сервировали стол закусками, расставили и зажгли свечи и после этого позвонили Альке и Юлику.

Когда всё было готово, Лёшка сварил всем кофе, и они перекусили пиццей, заботливо им припасенной на случай, если кто-то проголодается.

Лера взяла кружку и встала в проеме, оценивая сотворенное ими бело-розовое безобразие:

— Как думаешь, дурикам нашим понравится? Не перестарались мы? А то похоже на выездную регистрацию.

Прошло немало времени, прежде чем она смогла взять себя в руки и спокойно посмотреть Лёшке в лицо, не опасаясь, что он прочтет что-то в ее глазах. Заметит эту неуместную радость от встречи.

Полевой рассмеялся:

— Давай шарики полопаем.

— Поздно, — усмехнулась она.

Назаров примчался первым. Всё в нем бурлило от радости и счастья, он бегал туда-сюда по комнате, всё рассматривал, не зная, кого больше благодарить за такой подарок: Лерку, Лёху или Матюшу.

— Смотри, — наконец он притормозил около Соломатиной и достал из кармана пиджака коробочку с кольцом. — Ей понравится?

Лерка вздернула бровь.

— Так, Юля. Вот сейчас не вздумай всё испортить. В твоих действиях и словах не должно быть никакой двусмысленности. Вообще никакой!

— Хочу предложение ей сделать.

— О, тогда вопросов нет. А как ты ей это скажешь?

— Алиночка, любовь моя, выходи за меня замуж.

Юлик был так взволнован, что не заметил Леркиной иронии.

— Молодец, — похвалила Лера и переглянулась с Полевым.

— Ничего себе мы с тобой херувимы, — сказал он.

— А то! — усмехнулась она.

Немного позже приехала Алина. В нарядном платье, с красивой укладкой на распущенных волосах она шагнула в открытый портал и восторженно замерла.

— Что это?

— На нас не обращай внимания, мы сегодня просто технический персонал и скоро отчалим, — улыбнулась Лера.

Музыка уже играла, Матюша запел красивую песню, и Юлик пригласил свою девушку на танец.

Лера вышла из дома, отойдя подальше к берегу.

Юлик решил не тянуть и, когда их танец закончился, достал кольцо и, как полагается, рухнул перед Алькой на одно колено.

Дальнейшее Соломатина уже не видела. У нее зазвонил телефон, и она, ответив на звонок, пошла к морю.

Полевой тоже уже не следил, что происходило между двумя в бело-розовой комнате. Он смотрел на Леру. Она долго с кем-то говорила, стоя к нему спиной. Потом, убрав телефон в карман, тронула рукой воду. Скинула ботинки, закатала брюки до колен и вошла по щиколотку в море.

Лера, как обычно, была одета просто. На ней был черный топ, заправленный в узкие черные брюки — собранный, четко выверенный образ, ничего вызывающего или открыто сексуального, но Полевого потряхивало от одного на нее взгляда. Она всего лишь обнажила икры, крепкие и красивые, и он почувствовал острое желание. Не просто сексуальное, но мучительное и тягостное — быть с ней, чувствовать ее, прикасаться, целовать, ощущать запах ее кожи. Оно лишило его покоя и даже стало приносить боль…

Лера вдруг обернулась, будто почувствовала, что он на нее смотрит. Полевой не успел отвести взгляд, да и не собирался. Она свой тоже не отвела.

Тогда он сдвинулся с места и подошел к ней.

— Вода холодная.

— Вот и не лезь. А то простудишься, — привычно враждебным тоном ответила она.

— Не надоело? Броня не жмет, дышать не мешает?

Не глядя на него, Лера усмехнулась:

— Тесновато временами, а так ничего. Я привыкла.

— Почему между нами всё вот так? — упрямо спрашивал он.

— Тебе причина нужна?

— Было бы неплохо ее обозначить.

Из ее карих глаз выхлестнула непонятная ему злость.

— Потому что ты меня хочешь. Потому что мы оба знаем: если бы не наши родственнички, мы бы уже давно были в постели. Ладно, я без башни! Ты-то куда? Ты ж нормальный! Зачем ты в это лезешь?

— И всё? — удивленно спросил Лёшка. — Всё дело в папе? И только?

Теплая волна окатила спину, когда настоящий смысл ее слов дошел до него.

— А тебе этого мало? — так же удивленно спросила Лера.

— А мне всё равно. Мне совершенно плевать на твоего папу. У меня с ним и так сложные отношения. Какая разница, сплю я с тобой или нет. Проблемой больше, проблемой меньше…

— Даже так? — хмыкнула она.

— Не знаю, как ты, — спокойно сказал он, — но в моей жизни только я решаю, с кем спать, кого любить, с кем дружить. Это только мое дело. Ничье больше.

— Счастливый ты человек, Лёха, — равнодушно ответила Лера, захватила ботинки и вернулась в дом.

Глава 4

К концу недели Лера окончательно выбилась из сил. Хотя всю пятницу простояла в операционной на плановых, устала она не от работы. Вымотала ее бесполезная борьба с собой и со своими чувствами. Тягостно и плохо было на душе, разваливалось ее мироощущение. Да чего уж там, Лера чувствовала себя несчастной.

Почему она должна себе отказывать? Ради чего?

Одно дело, если бы Полевой был последним ублюдком. Или просто ублюдком…

Или женатым ублюдком… К инстинкту самосохранения подключились бы гордость и самолюбие — тут без вариантов. У Лёхи не было бы ни единого шанса.

Но Лёха был нормальным. Во всех отношениях.

А еще он оказался удивительно настойчивым, упрямым и при этом не агрессивным, что редкость. Упрямцы обычно нетерпеливы, особым пониманием не отличаются и, устав от отказов, быстро превращаются из дамского угодника в тщеславного демона.

Обычно Лере не стоило большого труда кого-то отшить. Но Леший непрошибаемый. Ничего его не отталкивало: ни ее нарочитая грубость, ни откровенный сарказм. С него всё как с гуся вода. Она начинала верить, что на папу ему действительно плевать.

Зато не плевать было ей. Причины ее сомнений лежали глубже, чем можно себе представить на первый взгляд. Не отца Лера боялась, не того, что в качестве первой меры он лишит ее материальных благ. Такое уже было.