Безблагодатность

Лицо призрака было гладким, как поверхность шара. Но по мере приближения на нём стали проступать черты — когда-то, в другой жизни, уже виденные. Николай узнал духа — это был Тарас Онуфриенко, убитый им в Одессе. Призрак тоже узнал Николая. Он глухо рассмеялся, оскалив в улыбке редкие зубы.

— А, москалик! Бачил, что больше меня не увидишь? А бог-то не фраер, попустил нам встретиться! Готовься, москаль, сейчас резать тебя буду!

Николай застыл на месте.

— Так это и есть знаменитое шаманское посвящение? — подумал он. — Меня должны расчленить, и резать меня будет самый отвратительный из духов, хуже которого нельзя и представить. А Шаман ведь предупреждал, что именно так и бывает. Значит, я должен смириться и добровольно отдать себя на заклание.

Умом Николай понимал, что так и должно быть. Но всё в нём противилось этому. И когда Тарас подступил ближе, Николай резко ударил его ногой в живот. Дух отлетел в сторону.

— Ты что?! — удивлённо спросил он. — Ты же в этом мире гость, у тебя здесь нет силы!

— Чтоб раздавить такую гниду, много не надо! — зло процедил Николай и пошёл на Тараса.

Тот был прав, сил действительно не было. Но лучше погибнуть в драке, чем покорно подставить шею под нож. Тарас почувствовал его злость, попятился и скрылся в темноте.

— А ещё говорят, горбатого могила исправит, — подумал Николай. — Брешут! Эту трусливую мразь даже смерть не смогла изменить.

20

Призраки продолжали сжимать кольцо, и Николай уже догадывался, кем они были в прошлой жизни. Связываться с ними не стоило. Тараса он взял на испуг; но если остальные зомбаки подступят все сразу, они просто задавят его массой. А он спускался в Хэргу бугу совсем не за этим, у него другая задача. Старые враги, конечно, никогда от него не отстанут; но лучше как-нибудь в другой раз. И Николай побежал.

Боли в ногах он уже не чувствовал, да и самих ног тоже. Вскоре преследователи остались далеко позади. Николай оглянулся на бегу, но никого не увидел. И внезапно со всего маху налетел на дерево. Ствол был покрыт сплошной бахромой, и Николай удивился — пальма?! Откуда в тайге пальма? Он выпустил ствол из рук и пошёл дальше, но уже через несколько шагов что-то хлестнуло его по лицу. Верёвка?! Николай улыбнулся — первый раз в этом странном мире. Он невольно стал участником знаменитой притчи про слона и трёх слепых мудрецов. Только здесь роль слона исполнил Мамонт.

— Сэли! — позвал Николай. — Приветствую тебя, благородный дух!

— Кто ты?! — прогремело откуда-то сверху. — Ты ведь не шаман. Что ты ищешь в Хэргу буге?

— Я пришёл за девушкой, Даймунгой. Она должна была стать удаган, но заблудилась в вашем мире и не вернулась. А племени нужна шаманка, без неё оленьи люди будут терять себя.

— Знаю эту девушку, — прогудел Сэли, — Харги взял её в свою свиту.

— Харги стал её мистическим мужем? — ужаснулся Николай.

— Она стала его помощницей — уклончиво ответил Сэли. — Если хочешь, я покажу тебе путь к его трону. Сможешь доказать Харги, что Даймунга нужнее в срединном мире — он её отпустит.

Николай задумался, не зная, на что решиться.

— Может, лучше украсть девушку? — неуверенно спросил он. — Мне говорили, что Харги — чистое зло, к нему лучше не приближаться.

— Это не так, — возразил Сэли. — Харги не просто дух, он демиург, творец всего срединного мира. Да, он привнёс в него болезни, старость и смерть — но не со зла, а лишь по неумению.

— Харги сотворил мир?! — не поверил Николай.

— А ты не знал? Слушай же, я расскажу тебе эту историю. Вначале не было ничего, лишь океан водного хаоса. В этот океан Матушка-Утка снесла два яйца. Из яиц вылупились братья — сначала Харги, а потом Сэвэки. Старший брат нырнул в пучину и достал со дна глину, младший сделал из нее землю. Затем Сэвэки стал творить людей и животных. Харги смотрел на него и злился — он считал, что брат делает всё неправильно, что сам он сделал бы лучше. Но за что бы Харги ни брался, всё выходило хуже некуда. Он хотел сотворить медоносную пчелу, но получались у него лишь комары да слепни. Тогда Харги решил, что больше не будет творить самостоятельно; он только улучшит то, что сотворил его брат. Он дождался, пока Сэвэки уснёт и подул на его творения. Но, как и всегда, получилось только хуже — после этих изменений люди и животные стали болеть, стареть и умирать. Сэвэки проснулся и страшно рассердился на брата; они поссорились и разошлись навсегда — младший поселился в верхнем мире, а старший — в нижнем.

Закончив рассказ, Сэли прикрыл глаза и надолго умолк. Молчал и Николай, обдумывая услышанное. Наконец он решился.

— Ты думаешь, с Харги можно договориться?

— Попробуй, — коротко ответил Сэли.

Он приоткрыл глаза и показал хоботом на скалу вдалеке.

— Иди к этому камню и никуда не сворачивай. Там ты найдёшь творца и свою беглянку.

21

Туман уже рассеялся, и потерять скалу из вида Николай не боялся. Но дорога к ней становилась всё опаснее, камни на пути попадалось всё чаще. Вскоре они полностью перегородили проход. Николай остановился, не зная, куда идти. Горностай на плече молчал, видимо, он тоже был в растерянности. Внезапно, словно почуяв опасность, зверёк впился когтями в плечо человека. Николай резко обернулся и увидел крупную белую Лайку. Собака подошла к нему и ткнулась в ладонь мокрым холодным носом.

— Человек, у тебя проблемы?

— Ты тоже разговариваешь? — удивился Николай.

— Мы созданы говорящими, — гордо ответила Лайка, — просто в срединном мире нам это запрещено.

— И кто же запрещает вам разговаривать?

— Сэвэки, — тихо ответила Лайка и опустила лобастую голову. — Он ведь создал нас, как помощников; на заре времён мы вместе делали людей. Я приносила ему глину, и он лепил из неё мышцы, я приносила железо, и он ковал сердца, я приносила охру, и он наполнял сосуды кровью. Если б ты только знал, каких людей мы создали! Они не должны были болеть, стареть и умирать, им во всём должна была сопутствовать удача. Но Харги всё равно злился, он считал, что люди ещё недостаточно хороши. И однажды, когда Сэвэки отдыхал после дневных трудов, Харги уговорил меня пустить его к людям. Он сказал, что сделает их совершенными, подобными творцам. И я ему поверила. Кто я такая, чтобы не верить создателю мира? Я привела его к людям, он подул на них своим горячим дыханием, и после этого люди стали уязвимыми и смертными. Сэвэки почувствовал неладное и проснулся, но было уже поздно. Он поссорился с братом, и они разошлись по разным мирам. А собак он наказал, отобрав у нас бесценный дар речи. С тех пор мы всё понимаем, а сказать не можем.

Николай вспомнил пса, который был у него в детстве, и кивнул, соглашаясь.

— Да, я и сам всегда так думал. Но мы обычно понимаем вас и без слов.

Лайка благодарно лизнула ему руку.

— Человек, ты хочешь пройти к скале Харги?

— Не сказал бы, что сильно хочу, — ответил Николай, — но мне туда надо. Ты знаешь другой путь?

Собака кивнула и энергично завиляла хвостом.

— Здесь неподалёку есть расселина, она выходит прямо к подножию скалы.

— Ты меня проводишь?

Лайка снова понурилась.

— Только до входа. Извини. Там можно встретить Дябдара, а у нас с ним сложные отношения.

— Не переживай! — Николай ласково потрепал Лайку по загривку. — Скажи, я там не заблужусь?

— Нет, что ты! Эта хорошая тропа — извилистая, но без развилок.

— Тогда веди!

22

В глубине расселины царил полумрак. Широкая тропа была вполне проходимой; кто-то расчистил путь, оттащив все камни на обочины. Видимо, ходили здесь часто. Или ползали, если только Лайка не ошиблась.

Николай надеялся быстро проскочить опасный участок, но в нижнем мире не бывает лёгких путей. Подойдя к повороту, он услышал громкое шипение. Из-за каменной стены показалась огромная чешуйчатая голова. Из пасти, усеянной острыми зубами, свисал раздвоенный язык. Николай окаменел — как будто включилась память далёких предков, скакавших по лианам в вечнозелёных дождевых лесах. К счастью, рассудок вскоре вернулся к нему; он вспомнил, что в тайге не живут большие змеи. Это Дябдар, понял Николай. Возможно, древний Змей жил здесь ещё с тех времён, когда на берегах Акишмы росли не лиственницы, а древесные папоротники.