Безблагодатность

25

Горностай на плече Николая тоненько захихикал. Харги побагровел от злости.

— Это обман! Ответ не засчитывается! Загадай другую загадку!

— Слово было сказано, — пискнул Горностай.

— Молкни, мелкий! — взревел Харги. — Раздавлю!

— Слово было сказано, — прошипел Дябдар.

— Слово было сказано, — протрубил Сэли.

— А вы-то почему за него вступаетесь? — удивился Харги. — Он ведь даже не шаман, обычный профан из срединного мира.

— Слово было сказано, — хором повторили Змей и Мамонт.

Харги смотрел на них, с трудом сдерживая гнев. Костяной коготь скрёб камень, издавая противный скрежет. Наконец демиург сумел обуздать себя и скрип прекратился.

— Ладно, — процедил он, — сегодня вы можете уйти. Но мы ещё встретимся, человек срединного мира.

Даймунга встала, подошла к Николаю и взяла его за руку.

— Ты правда не шаман?

— Правда. Я просто мимо проходил. А меня связали, чем-то опоили и послали за тобой.

— Жаль, — вздохнула девушка, — я надеялась, что ты меня отсюда выведешь.

Николай почувствовал неприятный холодок в груди.

— А ты разве не умеешь переходить границу?

Девушка снисходительно улыбнулась, как будто разговаривала с ребёнком.

— Все шаманы это умеют. Но не всем хватает энергии.

— Тебе не хватает?

— Увы. Её и так было немного, да ещё и Харги постоянно подсасывал. Впрочем…

Она придвинулась к Николаю и положила его руку себе на бедро. Прижалась к нему всем телом, повела грудью вправо, потом влево. Ощущения были странные, похожие на то, что в срединном мире Николай называл «шевелением в штанах». Хотя в этом мире у него не было никаких штанов, а возможно, не было и того, что могло там шевелиться. Тем не менее, Даймунга почувствовала проходящую вибрацию и улыбнулась.

— Да! Пошла энергия! Закрой глаза.

Она ещё крепче прижалась к Николаю. Он обнял девушку, и нижний мир содрогнулся, выпуская странников. Верёвки упали на землю, и сплетённая пара покатилась по траве. Из чума выглянул Шаман. Он узнал путешественников и улыбнулся во весь рот.

— Хорошо, что Кузя не видит, на ком ты сюда приехал.

— Чего я не вижу? — спросила Кузя, выглядывая из-за его спины.

Николай поспешно отпустил Даймунгу и ответил:

— Ничего особенного. Просто мы вернулись.

Он даже не попытался встать, так и лежал на спине, разглядывая свои руки.

— Что у тебя с руками? — спросила Кузя.

— Не могу наглядеться, — ответил Николай. — В том мире они были невидимы.

26

Друзья сидели на оленьих шкурах и слушали историю Николая.

— Я сразу понял, что здесь будет какой-то замес, — рассказывал он, — ещё на подходе к стойбищу. Поднялся на сопку, а там конский череп на палке.

— Ха! Череп! — фыркнула Кузя. — А глаза — не хочешь?! Я чуть не описалась, когда увидела, что на дереве висят чьи-то глаза!

— Это старинный обычай, — пояснил Шаман, — перед тем, как сварить голову медведя, у него вырезают глаза и вешают их на лиственницу.

— Милый обычай, — кивнул Николай и продолжил свой рассказ.

В его версии даже самые страшные события становились забавными приключениями. Друзей то и дело пробивало на смех; Шаман ухал в бороду, Кузя фыркала и сильнее прижималась к Николаю. Когда он дошёл до эпизода с загадками, у неё от смеха уже выступили слёзы.

— Но Змей и Мамонт устыдили Харги и заставили его сдержать слово, — рассказывал Николай. — Харги бесился и скрёб скалы своим когтем, но потом успокоился и взял себя в руки.

На этом месте Кузя даже ногами задрыгала от возбуждения.

— В руки!!! — простонала она, задыхаясь от смеха. — В ру-ки! Харги взял себя в ру-ки!!!

Шаман тоже согнулся в приступе хохота. Ему стоило большого труда остановиться.

— Ты только ороченам это не рассказывай, они могут не оценить твоего юмора.

— А дальше? — спросила Кузя.

— Дальше ничего интересного не было, — ответил Николай. — Харги отпустил нас. Потом Даймунга что-то пробормотала и нас выбросило прямо к вашему чуму.

Эпизод с накоплением энергии он благоразумно решил пропустить. Шаман ухмыльнулся, но воздержался от ехидной реплики.

— Я вот чего не понимаю, — сказал Николай, — почему все они называли меня профаном? Я ведь спустился в нижний мир, обошёл его и вернулся обратно. Я прошёл по мосту-лезвию, дрался со стражем, нашёл помощников, и даже победил самого́ демиурга. Разве после этого я не стал настоящим шаманом?

— С чего бы? — удивился Шаман, — ты ведь не проходил посвящения. То, что ты сделал, даже на подвиг не тянет — ты просто исправил собственный промах.

— А по-моему, на подвиг очень похоже, — вмешалась Кузя. — Подлый злодей пленяет прекрасную даму, а благородный герой спасает её. Что там дальше по списку? Честны́м пирко́м да за свадебку?

Николай недовольно нахмурился.

— Кузнечик, опять ты за своё! Мы же были там в духе! В ду-хе! Никакого телесного контакта!

Кузя смутилась, но пробурчала обиженно:

— Да ты и в духе можешь красотку оприходовать! С тебя станется!

Николай не ответил. Посмотрел на подругу взглядом, полным бесконечного терпения, и продолжил разговор с Шаманом.

— Вот как, даже не подвиг… А я думал, что это путешествие и было мои посвящением…

— Тебя там убивали? — спросил Шаман.

— Нет.

— Расчленяли?

— Нет.

— Чего же ты тогда хочешь? У тебя была комфортная поездка, почти санаторий. А у настоящих шаманов всё по-взрослому.

27

Николаю казалось, что его путешествие было весьма экстремальным; куда уж круче. Неужели у шаманов всё ещё жёстче?

— Как, например? — спросил он.

— По-разному. В тёплых краях шаманы проходят огненное посвящение — пляшут на углях, берут в руки раскалённое железо, глотают горящие угли. А у нас на севере практикуют ледяное посвящение. Во льду прорубают девять прорубей. Шаман ныряет в первую, выныривает во второй и так далее, до последней. Нас специально к этому готовят; казалось бы, это вопрос техники. Но всё равно до девятой доплывают не все.

— А какая у вас техника?

— Главный секрет — в тренировке дыхания. Как только его освоишь, сможешь управлять даже температурой тела. Помнишь, когда мы возвращались с «Миротворца», нас захлестнуло волной? Ты тогда поднялся на борт мокрым, как цуцик. А мне даже переодеваться не пришлось.

Николай вспомнил этот рейд. Тогда он действительно промок до нитки, продрог и с удивлением смотрел на Шамана, который, казалось, совсем не чувствует холода. Можно было даже заметить лёгкий пар над его рубашкой.

— Да, до такого мне далеко, — с сожалением признал он. — А можешь объяснить ещё одну вещь? У ороченов действительно несколько душ? Горностай мне что-то такое говорил, но я недопонял.

— Это действительно интересная тема, — оживился Шаман. — Хотя вам с Кузей такое трудно понять. Ваша религия слишком проста — она учит, что у человека всего одна душа. Он живёт, творит доброе и злое, кладёт на свой счёт белые и чёрные купоны. А в конце кирдык и итоговый чек — ему или наверх, или вниз. Но у ороченов всё иначе. Они считают, что люди отличается от животных количеством душ — у животного только одна душа, а у человека их три. Орочен рождается с душой ребёнка, душой-синичкой оми. Взрослея, душа оми становится душой хэян, и с ней человек живёт всю жизнь. А когда орочен умирает, душа хэян разделяется на три части — оми, хэян и мугды. Оми, душа ребёнка, улетает на звезду Чалбон, прибежище детских душ. Хэян, живая душа, отправляется на второй уровень верхнего мира. Мугды, мёртвая душа, остаётся в мёртвом теле до его распада, а потом уходит в землю Буни, на нижний уровень нижнего мира. И это, мне кажется, очень правильно — всё живое, что было в человеке, поднимается вверх, всё мёртвое опускается вниз. А ваша религия, отправляя человека в ад, просто обнуляет всё хорошее, что он успел сделать в жизни. Разве это справедливо?