Страница 225 из 245
Меня накрыло волной неприязни. От дона Барсены крепко пахло потом, прикосновение влажных пальцев и не менее влажных губ вызвали непреодолимое желание немедленно вымыть руки. Аппетит пропал окончательно.
Я все же вывернула руку из цепких пальцев и заставила себя посмотреть на банкира.
— Очень заманчивое предложение. Но, боюсь, нам не расплатиться за подобную щедрость, даже если вы согласитесь на полугодовую отсрочку выплат.
— А если я вам скажу, что все это вы получите без всяких процентов и выплат? — хитро прищурился дон Барсена, и тут меня озарила крайне неприятная догадка.
— И что же вы хотите взамен? — осторожно спросила я, покосившись на свекровь.
Та кусала губы, исподволь наблюдая за нашим разговором. По ее лицу я никак не могла понять, о чем она сейчас думает.
— Выходите за меня замуж, донна Вельдана! — торжественно сказал дон Барсена и прижал пухлые ладони к сердцу, словно желая таким образом продемонстрировать неземную любовь ко мне.
Я отстраненно смотрела на красное одутловатое лицо, на маленькие круглые глаза, на мясистые губы, растянувшиеся в фальшивой улыбке, и пыталась увидеть в этом человеке мужчину. С руками и ногами, но на войну не ушел, как другие. И ладно бы из-за возраста, но ведь ему еще нет и сорока. Другие воюют, а он успешно зарабатывает деньги на женщинах, которые самоотверженно пытаются выжить в тылу. Пришел делать предложение, но покупкой кольца не озаботился. И то правда: в случае отказа еще думай, что делать с тем кольцом — продавать по сниженной цене или искать новую пассию… И ладно бы с ним, с кольцом, но почему он не озаботился хотя бы тем, чтобы как следует вымыться и почистить камзол перед сватовством?
— Что скажете, донна Адальяро? — дон Барсена нетерпеливо потеребил шейный платок. — Вы согласны?
— Но… я еще ношу траур по мужу, — сказала я и невольно покосилась на свекровь. Поймала вспыхнувший в ее глазах блеск, но так и не поняла, чью сторону она принимает.
— Полноте, донна Вельдана! Траур носят полгода, а со смерти достопочтенного господина сенатора прошел почти год. Вашему поместью требуется мужская рука. У меня сердце кровью обливается при виде двух прекрасных женщин, вынужденных тяжело работать, чтобы не голодать!
Ну, положим, тяжело работаю только я, а Изабель продолжает следить за домом, заботиться о детях и распоряжаться прислугой. Я от души ненавидела рабский труд на полях и плантациях, но если передо мной встанет выбор: гнуть спину над проклятыми оливками или выйти замуж за банкира Барсену, то я, пожалуй, предпочту собирать оливки до конца своей жизни. Вопрос только в том, как поделикатней ответить? Ведь услугами дона Баррсены мне, вероятно, еще не раз придется воспользоваться.
Помощь пришла с неожиданной стороны.
— Дон Микеле, Вельдана польщена и смущена вашим предложением, — вмешалась Изабель. — Бедняжка с детства была помолвлена с моим Диего, а после полюбила его так сильно, что ей нелегко представить себя в паре с другим мужчиной. Уж поверьте, я знаю это по себе. Когда я потеряла Алессандро, ни один мужчина не мог мне его заменить. Что до Вельданы… будьте любезны, позвольте ей как следует обдумать ваше предложение.
Я взглянула на Изабель с благодарностью.
— О, разумеется, — тут же расплылся в добродушной улыбке банкир, бросив на Изабель заговорщицкий взгляд. — Надеюсь, вы все же не будете думать слишком долго. Подумайте и о том, что после войны мужчин в Кастаделле останется куда меньше, чем молодых и красивых вдов.
Пожалуй, после таких слов мне следовало бы оскорбиться и разгневаться. Когда другие мужчины, смелые воины, каждый день умирают на поле боя, цена таких вот приспособленцев растет так же стремительно, как и их капиталы… Но даже злиться на него я не могла. Лишь устало заправила за ухо выбившуюся из косы прядь волос и улыбнулась «жениху».
— Обещаю, что буду думать не слишком долго, дон Барсена. А сейчас прошу меня простить: я что-то нехорошо себя чувствую, пойду прилягу. Была очень рада повидаться с вами.
Поднявшись к себе, я мешком повалилась на застеленную кровать и уставилась невидящими глазами в потолок. Губы сами собой принялись возносить каждодневную молитву Творцу — о том, чтобы сохранил жизнь Джаю. Чтобы мой любимый мужчина вернулся поскорее. Даже если не ко мне… даже если он будет тяжело ранен, Творец милосердный, пусть он просто вернется живым! А я клянусь, что больше не позволю ни одному мужчине коснуться меня. Даже если мне не суждено хотя бы еще раз увидеть любимого, мое тело по-прежнему будет хранить его прикосновения, губы будут помнить только его поцелуи, а в улыбках моих детей я буду видеть его улыбку.
Изабель поднялась ко мне вместе с детьми, когда за окном уже совсем сгустились сумерки. Сай увела их в купальню, а свекровь зажгла фитиль в масляной лампе и по-хозяйски села в мое любимое кресло у окна.
— Даже не просите меня выйти замуж за этот бурдюк с деньгами, — сказала я, не шевельнувшись и не повернув к ней головы.
— Я не прошу, — с обманчивой мягкостью ответила Изабель. — Но ты все же подумай, Вельдана. В чем-то этот бурдюк с деньгами прав. Не рассчитывай, что после войны к тебе посватается знатный и молодой мужчина. Такие, как правило, уже женаты, а кто не женат — тот не позарится на вдову с двумя малолетними детьми. Даже если это вдова сенатора.
Где-то я уже слышала такие слова. Ах да, когда-то, целую вечность назад, их говорил мне Джай.
— Я не хочу выходить замуж.
— О да, я понимаю, — язвительно хмыкнула Изабель. — Прекрасно тебя понимаю. Не льщу себя надеждой, что ты говоришь так из любви и верности к моему Диего. Но ведь твой Джай… даже если он и вернется… Ты ведь понимаешь, что он всего лишь бывший раб? Как любовник он еще может сгодиться, спору нет, но не как муж.
Меня не разозлило бесцеремонное сватовство банкира Барсены, но разозлила вопиющая бестактность Изабель. Я села на кровати и посмотрела на нее в упор.
— Вы ставите в вину Джаю то, что его незаконно поработили? Он не бывший раб, а офицер королевских войск Аверленда! У него есть имя и чин, и даже собственное родовое имение!
— Это он тебе сказал? — хмыкнула Изабель. — Что ж, поглядим, каким именем его станут величать после возвращения. Но я уже сказала, что не собираюсь настаивать. Тебе решать, выходить замуж или нет. В любом случае, этот бурдюк с деньгами — слишком мелко для вдовы Диего Адальяро.
Из купальни показались взъерошенные, мокрые и хохочущие дети. Растерянная Сай погналась за ними в детскую с полотенцами. Изабель поднялась, чинно расправила верхнюю юбку и молча покинула мои покои.
Еще не все запоздалые звезды растаяли над светлеющим горизонтом, еще не показалась над краем земли дуга огромного огненного диска, а пустыня уже содрогается от топота тысяч конских копыт, от раскатистых воплей перепуганных верблюдов, от гулких выстрелов аркебуз, свиста стрел и звона скрещенных мечей. Еще миг — и лучи восходящего солнца вспыхивают одновременно на наконечниках копий, на лезвиях обнаженных мечей, на золоченых окантовках халиссийских доспехов.
— В атаку! — кричит генерал Серрано на левом фланге.
— В атаку! — вторит ему генерал ди Дальва на правом.
Где-то позади раздаются крики других командиров, слившиеся в один протяжный рев.
Зачем это все?
Я устал сражаться. Устал изо дня в день доказывать, что прав, что силен, что могу победить.
Зачем?
Рукоять меча удобно лежит в ладони, лезвие безошибочным, точным ударом наискось рассекает шею и грудь неизвестного мне молодого халиссийца. Его лицо смутным пятном мелькает перед глазами, и в какой-то миг кажется, что на меня с укоризной глядит Пустынный Смерч.
Что ожидает меня в конце последней битвы? Ответ очевиден. Очевидно и то, что я не сдамся без боя. Перед тем, как чье-нибудь копье, меч или стрела достанет меня, я намерен забрать с собой не меньше десятка врагов.
Зачем?
Они могли бы жить, когда победят. Жить на пустынных просторах Халиссинии. Жить в разграбленных, разоренных домах Саллиды. Кто-нибудь из них наверняка доберется до Кастаделлы. До Вель.