Мечты сбываются

— А как насчет ее мальчика?

Лицо Газанфара расплывается в улыбку:

— Мы с ним каждый вечер играем в шашки…

Проходит еще несколько месяцев, и план Баджи осуществляется.

Ругя часто повторяет, что всей своей новой жизнью она обязана Баджи.

— Если б Бала остался в Крепости, я бы не выдержала и вернулась к Шамси, — говорит она. — А теперь со мною сын и новый муж… Такого, как он, нельзя не любить… Ты, Баджи, принесла мне счастье. С меня тебе неоплатный пешкеш!

Приятно принести счастье человеку. Приятно и лестно заслужить неоплатный пешкеш. И все же Баджи возражает:

— Счастье тебе дала не я, а новый закон, новая власть. Этой власти мы — неоплатные должники!..

В другой раз Ругя говорит:

— Сколько лет мы жили с тобой под одной крышей, виделись целыми днями и были словно чужие. А потом стали встречаться в клубе и на работе, и так подружились. Странно!

Баджи готова ответить:

«Прежде ты была барыней, а я — служанкой. А какая может быть между ними дружба?»

Но ей не хочется упоминать о тех днях, и она говорит:

— Это потому, что крыша у нас теперь совсем иная. Понимаешь?

ГЛУБОКИЕ НАСОСЫ

В то памятное лето на промыслах началась установка глубоких насосов, о которых в свое время упоминал Газанфар.

Юнус вместе с группой апшеронцев, в большинстве тартальщиков, отправился во главе с Арамом на один из промыслов, где только что впервые применили глубокие насосы, — всем хотелось поскорей увидеть нововведение.

Промысловый инженер, сопровождавший гостей, объяснил устройство глубоких насосов. Колонна свинченных между собой труб уходит глубоко в скважину, насос выкачивает нефть из недр земли. Движет насос особая «качалка» с балластом, напоминающая шлагбаум, в свою очередь приводимая в движение электрическим двигателем. Желонка при этом способе эксплуатации, разумеется, не нужна, как не нужна и тартальная вышка.

Юнус смотрел и слушал. Вниз и вверх, вниз и вверх! — с каждым движением качалки из недр поднимается по трубам драгоценная нефть.

Домой апшеронцы возвращались взволнованные: интересная, полезная штука эти глубокие насосы!

— Тут целый день проработаешь — и рук не замараешь! — воскликнул старик ардебилец.

— Да, это тебе не желонка! — поддержал его Юнус. — За человека здесь работает машина.

— Да и добычи здесь на одного рабочего приходится много больше, чем при тартании! — с удовлетворением добавил Арам. — Один человек с несколькими скважинами справляется.

Завидя знакомые вышки «Апшерона», Юнус поморщился: какими унылыми показались они ему теперь, эти ветхие, в дырах и заплатах, черные от нефти и пыли, тартальные вышки родного промысла!..

С этого дня на промыслах только и было разговоров, что о глубоких насосах, о том, что старые тартальные вышки обречены на снос.

Арам, как заведующий группой эксплуатации, несколько раз созывал рабочих и разъяснял им сущность нововведения. Кафар из номера в номер помещал в газете статьи о глубоких насосах.

— Когда же они появятся и у нас на «Апшероне»? — нетерпеливо спрашивал Юнус то у Арама, то у Кафара.

— Теперь уже скоро! — с уверенностью отвечали ему и тот и другой.

И верно: едва наступила зима, застучали топоры по ветхим тартальным вышкам «Апшерона».

И при виде бесформенных обломков Юнусу взгрустнулось: немало часов проводил он под крышей этих вышек, они служили ему как бы вторым домом. Но тут же вспомнив об изнуряющем труде в тесной тартальной будке, отмахнулся: мало радостей доставил ему этот второй дом — пусть идет на слом!..

Расхаживая по промыслу от качалки к качалке с носатой масленкой и паклей, зажатой в кулаке, Юнус смазывает насосы, следит, правильно ли поступает из скважины нефть, нет ли где поломок. Хозяйство его расширилось: прежде он ведал одной скважиной, теперь — шестью.

Ухаживает Юнус за своими новенькими насосами с любовью и заботой. Навещает он качалки и не в свою смену; иной раз — найдя деловой повод, в другой раз, словно для того, чтоб перемолвиться словечком со сменным, а в действительности — чтоб поглядеть, все ли в его хозяйстве благополучно.

День и ночь неутомимо трудятся насосы, выкачивая нефть из глуби земли.

Вниз и вверх, вниз и вверх! — кланяются они Юнусу, будто благодарят за заботу. И, глядя на эти неугомонные качалки, Юнус думает, что все реже и реже слышится на промыслах слово тартальщик. Оно и понятно: слово это получилось от возгласа «тарт!», что значит по-азербайджански «тяни!», «тащи!». Но теперь, при глубоких насосах, когда нет желонок, — что тащить-то, что тянуть?.. Он сам теперь не тартальщик. Он — масленщик…

Однажды, во время обеденного перерыва, когда зашел разговор о глубоких насосах, Юнус полез в боковой карман куртки, вытащил измятый клочок бумаги и карандаш и начал:

— Кафар вот в газете написал, как оно будет, когда у нас на всем участке пойдут в ход глубокие насосы… При желонках, известно, каждая скважина требует няньку — тартальщика, а за три смены в сутки — трех тартальщиков. На нашем участке примерно пятьдесят скважин, и значит, чтоб их обслужить, нужно в сутки сто пятьдесят человек. — Юнус написал на бумаге «150», обвел написанное кружком. — А при глубоких насосах один масленщик, когда привыкнет к этой работе, сможет присмотреть за десятью, а то и за пятнадцатью скважинами. Вот и выходит, что когда пойдут у нас в ход глубокие насосы на всем участке, вместо ста пятидесяти тартальщиков потребуется всего десять масленщиков. — Юнус написал «10», обвел двумя кружками. — Я проверял Кафаров расчет: по-моему, он правильный. Проверьте и вы!

Все вокруг оживились, стали проверять. Да, счет, в самом деле, правильный: вместо ста пятидесяти — десять! Ай да Кафар, все он умеет сосчитать и высчитать! Осталось ему только счесть, сколько звезд на небе да песчинок на дне морском!

Министрац с опаской заметил:

— Не было бы, товарищи, из-за всего этого безработицы… Вот при «мусавате»…

— Ты бы еще сказал — при Николае! — огрызнулся Юнус: всюду сует он свой нос, этот гусь!

— А что, если в самом деле не будет работы? — забеспокоился ардебилец. — Тебе, молодой человек, толковать об этом легко, ты — бессемейный. А вот на моем месте ты бы иное заговорил… Глубокие насосы! К чему они, эти глубокие насосы, если они меня на улицу выгонят?

Такие слова Юнус услышал сейчас впервые, но вскоре ему довелось их слышать не раз — не только Министрац и ардебилец видели в глубоких насосах угрозу безработицы.

А тут появились новые сомнения и тревоги: в первое время поломок и неполадок было хоть отбавляй. С желонками, что ни говори, этого не было, и у некоторых скважин, переведенных на глубокие насосы, добыча снизилась на десять, пятнадцать, а то и на двадцать процентов. Двадцать процентов недобора! Но если так — чего стоят все эти хваленые насосы?

Сомнения и тревоги усиливал инженер Кулль.

— Глубокие насосы?.. — произносил он безнадежным тоном. — Желонка, правда, дает нефть менее удобным способом, но зато наверняка. Это в Америке умеют применять глубокие насосы, там народ культурный, образованный, а у нас народ темный, малограмотный — куда ему! И еще: в Америке иные грунты… — Тыча карандашом в геологическую карту, Кулль пространно и сложно доказывал, что применение глубоких насосов в бакинских грунтах неэффективно.

Юнус слушал, стараясь вникнуть в доводы Кулля. Калифорнийский грунт, апшеронский… Пласты такие, пласты этакие… Может быть, в самом деле эти новые насосы не так уж хороши, как казалось с первого взгляда?.. Юнус старался отбросить от себя эту мысль, но она назойливо лезла ему в голову.

Однажды, возясь подле неисправной качалки, Юнус увидел приближающуюся к нему группу людей. Газанфар, Арам, Кафар, Кулль, Министрац и другие… А посреди группы бодрым шагом ступал человек в брезентовом плаще, в фуражке, в высоких русских сапогах. Он о чем-то беседовал с окружающими его людьми и улыбался.

«Сергей Миронович!» — екнуло сердце Юнуса.