Страница 8 из 10
— Взгляни пожалуйста. Ведь все что накопал комплекс «Копь-Зет» на Серных Равнинах за последние трое суток, все еще находится на поясе, не так ли? А урановые стержни сейчас в ущелье Гога? Они уже подготовлены для транспортировки на Марс? Ибо пока мы не разберемся с проблемой, компания «Шахты Меркурия»[28] их не отправит, верно?
Их там нет, – сообщает Наамла, руки её застыли на полпути между несколькими нажатиями на экран. Картина её застывших рук, напоминала хищные когтистые лапы. – Все это время, стержни направлялись к ускорителям масс, для дальнейшей отправки.
— Нам необходимо вернуть их обратно. Мы должны запустить добывающий комплекс в обратный процесс, чтобы сбросить весь самый плотный материал, который у нас есть, в активный забой первичного жерла. Думаю, что это действо, заткнет кошмарную дыру до момента, пока мы не сможем организовать доставку висмута с Марса.
— У нас нет на это полномочий, — подмечает Наамла.
Разумеется, у нас нет.
В ту секунду, когда я проигнорировала команду компании ЭлеАллок — дождаться Пенетратора, меня скорее всего сняли с регистрации. Если отмена регистрации и вызвала у них [ЭлеАллок] тревогу, то это далеко, далеко… совсем не списке их приоритетных тревог.
Однако Наамла — воспитана волками.
Так что пришло время моему злейшему врагу, в кои-то веки пригодиться.
— Твой отец может получить такие полномочия. Ну не мог он прожить двести лет и не обзавестись полезными связями и послаблениями в своей работе. А иначе какой смысл в нем и его высокомерной двухсотлетней голове?
— Хорошо, тогда я должна снова включить ретранслятор мысленного журнала.
— Включай, — соглашаюсь я.
Наамла заколебалась.
— Он будет в ярости.
— Да, он будет взбешен. Но пойми, у гигантских пукающих трилобитах, через четыре месяца не останется океана, не останется их дома, пока он физически доберется сюда, чтобы на месте оценить ситуацию. Они банально вымрут. Единственная инопланетная жизнь, отличная от нас, в нашей Солнечной системе просто исчезнет. Увы, но ему придется поверить тебе, что это срочная необходимость.
— То есть меркурианцы вымрут? — спрашивает она.
— Еще как вымрут.
Наамла стряхивает с плеч мои руки, живую и замороженную. Снова поворачивается к экранам. Включает реле. Не понимаю, что именно она говорит, поскольку ей не обязательно говорить. Надо всего лишь подумать.
Слышен тяжкий вздох. Вероятно, ожидает реакции отца, которая уж точно не будет любезной.
Тик-ток.
Тик.
Ток.
Тик – один, один, два, три, пять, восемь…
— Он сделает это, — сообщает Наамла, — он заставит запустить комплекс «Копь-Зет», в обратный процесс добычи. Мне надо отправить им еще несколько пакетов данных. Но после этого, капитан, к сожалению, мне придется заморозить оба глаза.
Я не могла воочию видеть её поврежденные глаза. Она опустила забрало шлема для удобства общения. Мне было стыдно, стыдно до глубины души.
— Хорошо. Да, мне жаль, спасибо тебе. Скоро мы приземлимся на дно кратера и будем там в безопасности от солнца, у нас будет гравитация. Спасибо Меркурианцам, теперь у нас будет достаточно азота, как для маневра посадки, так и для старта взлета. Не следовало бы мне конечно лгать, прости. Я никуда не годный капитан. Когда вернемся, я позабочусь о том, чтобы тебя перевели на корабль получше. Поскольку вся ответственность за содеянное, целиком висит на мне.
— Нет-нет, спасибо капитан. Мне еще потребуется заморозить сердце.
«Вызывает ли у вас боль от горько-сладких воспоминаний, мимолетная красота цветов?»
«О Боже! Что ж теперь не так?»
— Твоё сердце? — в изумлении переспросила я.
«ТВОЕ СЕРДЦЕ? Оно читает нижнюю строку моего мысленного журнала?»
— Увы, капитан. Мой умный скафандр регистрирует развитие свободных радикалов, скорее всего это выльется в опухоль сердца. Если вы сосредоточитесь на показаниях вашего скафандра, то обнаружите в вашей пояснице такое же развитие.
«Кто может обвинить в чем-то радиоактивные частицы? Они делают то, что они делают. Было бы наивным полагать, что покалывание в моем позвоночнике, вызвано не только треволнением от того, что я стала первой персоной, которая пообщалась с разумными инопланетянами».
— М… да… – как-то нескладно протянула я.
Азот пузырится вокруг моего плеча, отражая бурление снаружи, когда Китовая Акула совершает посадку на самом безопасном участке Меркурия, во всяком случае, конечно для людей. Обитателям этой маленькой планетки, это не очень понравилось бы.
— Отправляюсь в искусственную кому. Сладких снов, Наамла!
— И я за вами. Сладких, капитан!
Ущелье Гога.
Песенка на уме: «Спасите меня».[29]
Медленно выхожу из комы, мечтаю, чтобы мои грёзы состояли из разгадывания смыслов жизни с глубокомысленными философами-пердунами-трилобитами. Совсем не хочется грезить о том, как Джихад Диб отберет у меня фруктовые привилегии за то, что я покусилась на запасы Пенетратора.
Затем я осознаю, что Джихаб физически здесь, и он помогает Наамле выбраться из капсулы анабиоза, обращается к ней по имени, данное ей при рождении, как будто она все еще принадлежит ему.
— Пожалуйста, — пытаюсь говорить «резиновыми» губами, — поднимайтесь на борт моего корабля, без запроса на разрешение. Добро пожаловать, капитан Джихад Диб!
Но похоже компания ЭлеАллок, уже снабдила его всеми необходимыми правами доступа.
Разве не в этом был весь этот смысл?
Разве не для этого он был нам нужен, все его столетия болтовни?
Он не утруждает себя разговорами со мной. Он просто открывает доступ к своему мысленному журналу.
«Как я посмотрю, твой дорогой новый язычок, продолжает полноценно трудиться», — мысленно говорит он мне.
— Старый был в метастазах рака! — кричу я.
«Да, язычок работает отлично и должно быть жестче обычного. Впечатление, как будто я спала дольше, чем намеревалась».
«Это не так», — отвечает мысленно Джихад.
«Он все еще у меня, и ты можешь на него взглянуть поближе».
— Что??? У вас еще хранится мой старый язык?
«Естественно. А как бы я смог напечатать тебе новую руку, пока мы добиралась до Меркурия? Мне было известно о твоем вранье касательно азота, но… это же чушь собачья. Если ты взглянешь вниз, то увидишь, что я даже взял на себя смелость трансплантировать твою новую часть тела, пока ты спала. Дабы избавить тебя от цикла ожидания».
«Собачья чушь! Ох! Никто и никогда не называл меня наглой лгуньей с тех пор, как я была ученицей Джихад Диба. Именно у него было право выбирать мне имя для обихода, пока я не получу квалификацию».
Моя ненависть к нему, была сильнее ненависти к зрачкам.
Так, стоп. Он что? Действительно напечатал мне новую руку?