Страница 33 из 90
Именно эти глаза и заставили Кристину остановить своего коня и приказать свите тоже остановиться.
Она никак не могла понять, почему они её так зацепили. Мало ли на свете людей с зелёными глазами…
Путница тоже остановилась, взглянула на Кристину удивлённо, прищурившись, а потом учтиво поклонилась.
— Миледи, — проговорила она ровным, низковатым голосом, — рада столь неожиданной встрече.
— Ты узнала меня, добрая женщина? — улыбнулась Кристина, подъезжая ближе к ней.
— Как же вас не узнать, моя госпожа, — странно ухмыльнулась путница, опершись на свой посох обеими руками. — Я слышала, что вы направляетесь в Айсбург, думала присоединиться…
— До Айсбурга я так и не доехала, — призналась Кристина, и тут же её осенило: откуда эта женщина знает о том, куда направлялась леди Коллинз-Штейнберг, если эту поездку было велено держать в тайне? Хотя слухи, расползающиеся в народе, никогда не остановишь: увидел один — через день знают буквально все. — Всё решилось раньше, чем я рассчитывала, — добавила она уклончиво.
Впрочем, эта женщина отчего-то не казалась похожей на простолюдинку… Она смотрела уверенно, даже немного дерзко, а сутулилась скорее из-за возраста, нежели из-за того, что привыкла подобострастно кланяться. В её речи проскальзывал слабый бьёльнский акцент, но говорила она вполне грамотно и чётко. И эти глаза… Чёрт возьми, да что с ними не так?
— Я хотела с вами поговорить, — вдруг сказала женщина, понизив голос, который зазвучал вкрадчиво. — Может, это не моё дело, но я должна предупредить вас.
— О чём? — встрепенулась Кристина, сжав поводья от внезапно нахлынувшего волнения. — Ты была в Эори? Там всё в порядке?
— Нет, дальше Даррендорфских лесов я в этот раз не заходила, — покачала головой женщина. Она сделала шаг в сторону Кристины, и что-то заставило её чуть наклониться, пристальнее вглядываясь в лицо этой странной незнакомки. — Но пока в Эори всё спокойно наверняка, ведь если бы что-то произошло, до вас бы уже дошли тревожные вести, верно?
— Да, верно… — отозвалась Кристина, прищурившись. Только сейчас она заметила на шее женщины шнурок с какой-то руной, незнакомой и очень причудливой. Ведьма? Что ж, этого следовало ожидать.
— Я хотела сказать не это, — продолжила путница. — Вы правильно сделали, что отвезли своего сына прочь, в безопасное место. — Как важно для Кристины было услышать этот в тот миг! — Но… вы же сами замечаете, что он ведёт себя порою слишком странно.
— Я бы сказала, пугающе, — заметила она. — Как будто он… не считает меня родной.
Она не знала, зачем открывает это незнакомой женщине, случайно встретившейся на дороге путнице, похожей на ведьму, но та так пристально смотрела на неё, что оторваться и промолчать, проигнорировать её вопросы было попросту невозможно. Кристина покачала головой, пытаясь обнаружить на себе какое-нибудь подчиняющее заклинание, но не смогла. Потом только она поняла, что дело было не в магии — её притягивали эти глаза, зелёные, будто изумруды или лесная летняя трава.
— Это всё потому, что душой мальчика завладел ваш заклятый враг, — почти шёпотом проговорила ведьма. — Полностью она ещё не принадлежит ему, но он постепенно подчиняет её себе и превращает ребёнка в то чудовище, каким при жизни был сам. Вы должны избавить своего сына от этого проклятия, иначе рано или поздно ваш враг восстанет, воскреснет в нём…
— Я не очень понимаю, — прервала её Кристина, чувствуя, как дрожит от страха. Главное — с коня не свалиться… — В моём сыне — чья-то душа, которая поглощает его собственную душу?
— Верно, — кивнула ведьма.
Кристина нахмурилась, пытаясь унять леденящую дрожь. А она ведь догадывалась. Чувствовала, что во время своих приступов злобы Джеймс становится будто чужим человеком. Не ребёнком, а чудовищем с ледяным сердцем. Будто им кто-то управляет, дёргает за ниточки и заставляет произносить, что ему плевать на неё, что он не хочет её видеть… О том, что он ненавидит её, Джеймс не говорил ещё ни разу, но порой Кристина чувствовала эту ненависть в его хмуром взгляде, прожигающим насквозь её сердце.
— Но… что же с этим делать? — дрожащим голосом спросила она.
— Чужую душу можно изгнать. Но не торопитесь! — предупредила женщина, заметив, что Кристина прямо сейчас готова развернуть коня и броситься обратно в Вэйд. — Дело не терпит спешки. Да и самой вам сил вряд ли хватит…
— Но если за это время душа… моего врага поглотит его душу?
— Это случится нескоро, — утешила её ведьма, теребя пальцами свою руну. — Это очень долгий и медленный процесс. Но обратимый.
— И откуда ты всё это знаешь?
— Стоит посмотреть в глаза вашему сыну, и всё станет понятно, — усмехнулась ведьма. — Ваша сила невелика, и вы не видите, но я — видела. Вам может помочь другой маг, более могущественный, чем вы. Но, повторяю, не спешите. Пусть мальчик сейчас остаётся там, куда вы его отвезли. Такая магия с переселением и слиянием душ… — Женщина вздохнула и покачала головой. — Она попросту недопустима. Ни Бог, ни дьявол не покровительствуют ей, она принадлежит третьей стороне, самой жуткой и опасной из всех сторон.
Кристина окончательно перестала понимать то, что говорила женщина. Из головы не вылетал один-единственный вопрос: кто этот враг? Заклятый — и явно мёртвый… Карпер? Но когда и как… Впрочем, это уже неважно. Да и слова о третьей стороне понятны — он не верил ни в Бога, ни в дьявола, а поклонялся множеству древних шингстенских богов и богинь, которые и могли бы дать ему силу перемещать свою душу.
Это было поистине страшно, и Кристину ощутимо передёрнуло. Сжав поводья, она выпрямилась, взглянув вперёд. Нет, нужно вернуться, вернуться в Вэйд прямо сейчас, забрать Джеймса и попробовать самой исцелить его от этой чумы.
— Не торопитесь, — словно прочитав её мысли, предупредила ведьма. — Время есть. Ваш сын ещё долго сможет оставаться собой. Он сильный — прямо как вы. А вы помните о войне.
С этими словами она перекинула посох из левой руки в правую и направилась прочь, своей дорогой.
Весь день Элис терзало чувство непонятного предвкушения чего-то грандиозного и пугающего. Это мешало сосредоточиться на делах, и перо в её пальцах дрожало, и все буквы на пергаменте выходили кривыми… Поначалу от этого чувства было как-то душно, и Элис открыла окно своего кабинета, хотя духота почти никуда не делась: лето в Шингстен пришло рано и тут же ударило жарой, изредка сменяющейся ливнями и грозами, после которых солнце, набравшись сил, начинало греть и светить гораздо ярче и жарче.
Сквозь открытое окно в кабинет иногда залетали лёгкие сквозняки — слабые глотки свежего воздуха, помогающие ей не сойти с ума. А вот в спальне её возлюбленного мужа, лорда Киллеана, ставни всегда были закрыты наглухо. В глубине души Элис надеялась, что он просто сдохнет от духоты, но он почему-то продолжал жить, точнее, существовать безвольным созданием, не способным шевелиться и даже разговаривать. И это было так непонятно и странно для неё… Что ему нужно от этой жизни? На что он надеется? Почему не сдаётся? Элис на его месте давно бы сдалась… И наверняка вокруг неё нашлись бы люди, желающие ей помочь. Она же не стремилась помогать Киллеану, хоть и часто читала желание смерти в его глазах. И улыбалась.
Рано или поздно он уйдёт сам, и Элис просто не представляла, как тогда всё изменится… и изменится ли вообще.
Усталость она почувствовала лишь к вечеру. Днём было муторно, тоскливо, на плечи будто что-то давило, а в голове царила неразбериха… Но ноги заболели и пальцы заныли лишь тогда, когда закат начал плавиться от жары, разливаясь по горизонту алым маревом. Тут же в голову пришли те пугающие слова, что она услышала много лет назад и что всё пульсировали в её разуме с каждым годом всё сильнее. Солнце погаснет, ибо его закроет непроницаемая пелена…
Элис вздохнула и встала, чуть потянулась, чтобы размяться. Зевнула, разгладила ладонями подол чуть помятого платья из синего шёлка, поправила серебристый поясок. Вдруг услышала негромкий треск и поняла: рукава у этого платья стали чересчур узкими для неё… Надо бы отдать швее, пусть отрежет те, что есть, и пришьёт к ним рукава от старого голубого блио, длинные и свободные.