Ветер, кровь и серебро

— Смерть редко бывает справедливой, — отозвалась Анжелика.

Вдруг она замерла и тревожно огляделась, словно перестала понимать, где находится, или вспомнила что-то донельзя пугающее… Хотя, казалось бы, что может быть более пугающим, чем осознание смерти единственной сестры? Затем Анжелика вдруг взглянула на Джеймса, и её лицо озарилось странной безмятежной улыбкой.

Кристина вздрогнула.

— Простите, я… я зайду к сыну, — виновата улыбнулась Анжелика. — Не могу надолго оставлять его одного. — Эти слова Кристина восприняла как намёк, упрёк в свою сторону. — Прошу, подождите, я провожу вас после. — Приоткрыв одну из дверей, она встрепенулась и добавила: — Если хотите, зайдите со мной.

Они прошли в светлую детскую — просторную, чистую и тихую. В углу, возле завешенного светло-серыми шторами окна, стояла маленькая колыбелька с белым прозрачным балдахином, а напротив находилась кровать побольше — для старшего сына Анжелики. Тот сейчас гулял во внутреннем дворе замка под присмотром служанок, а вот младший, родившийся совсем недавно, спокойно спал в своей качке под присмотром няни.

Та, увидев герцогиню и леди, встала, присела в реверансе и после лёгкого кивка Анжелики покинула комнату.

Кристина хотела оставить Джеймса в коридоре, боясь, что он начнёт капризничать и помешает ребёнку спать, но мальчик, как ни странно, вёл себя тихо. Он большими, несколько удивлёнными глазами наблюдал за тем, как Анжелика осторожно приподняла балдахин, улыбнулась и взяла проснувшегося сына на руки. Тот был вполне спокоен, не плакал и не кричал, лишь жмурился от солнечного света, а молодая женщина улыбалась и что-то тихо ему говорила, гладя по головке.

Джеймс смотрел, приоткрыв от удивления рот и почти не моргая, явно поражённый осознанием того, что когда-то был таким же маленьким, беззащитным и нелепым, что тоже не умел разговаривать и ходить и большую часть своего времени просто спал. Кристина не могла наблюдать за этим осознанием без улыбки. Сын сильнее сжимал её руку, но при этом не отрывал взгляда от ребёнка Анжелики.

— Служанки говорят, что плохая примета, — вдруг произнесла та, — но мы решили назвать его Альбертом. Всё-таки сестра всю жизнь была свободной — и счастливой от этого, я бы хотела, чтобы и он был таким же.

— По-моему, это хороший выбор, — улыбнулась Кристина, проходя в глубь комнаты по бетонному полу — посередине лежал небольшой светлый ковёр, но она не хотела его портить грязью с обуви.

Уложив маленького Альберта обратно в колыбельку, Анжелика вдруг странно взглянула на Джеймса, так, что тот чуть поёжился.

— Может, вы его у меня оставите? — предложила она вдруг, сцепив пальцы в замок.

— Ты… предлагаешь? — ошарашенно отозвалась Кристина, невольно прижимая Джеймса к себе. Тот обвил ручками её бёдра — выше он пока не доставал.

— Ну раз вам немного не до него, — улыбнулась Анжелика. — Вам так будет лучше, меньше времени потратите на дорогу, а я… я не против вам помочь, как могу. Может, он подружится с моим старшим.

— Я в этом немного сомневаюсь, — вздохнула Кристина.

Но на самом деле эта идея ей очень понравилась. Несмотря на бесконечную тоску и некоторое пренебрежение по отношению к леди Коллинз-Штейнберг, Анжелика не выглядела настроенной враждебно и помощь предлагала явно искренне. К тому же она была куда более надёжным человеком, чем Луиза, от которой действительно можно ожидать чего угодно, в том числе и предательства.

Да и насчёт времени она права. Сейчас не то что каждый день — каждое мгновение на счету.

— Не беспокойтесь, — сказала Анжелика, — я в любом случае пригляжу за ним.

— Но если он начнёт… если будет неспокоен, сдерживай себя, оставайся мягкой. Сказку расскажи, колыбельную спой — это он любит. — Джеймс неуверенно кивнул, и она снова слабо улыбнулась. — Он может вести себя странно, злиться, упрямиться, но это всё поправимо.

Анжелика кивнула, присела на корточки и протянула руку к Джеймсу. Тот взглянул на неё удивлённо, потом посмотрел на Кристину — та ободряюще улыбнулась и выпустила его руку. Тогда мальчик сделал пару шагов навстречу к Анжелике, а та ловко подняла его на руки, отчего он засмеялся — Кристина давно не слышала от него такого громкого, заливистого, искреннего смеха.

Анжелика тревожно оглянулась на колыбельку, но её сын, не слыша смеха, всё так же спокойно спал.

— Наверное, я ему просто надоела, — вздохнула Кристина, впрочем, тоже не сдерживая улыбки. — Хорошо, что ему с тобой нравится.

— Вот, мы уже друзья, — отозвалась Анжелика. — Удачи вам, миледи. Уж постарайтесь, чтоб войны больше не было. И чтоб Джойс получил по заслугам, а жертва Берты не была напрасной.

Глава 9

Кристина возвращалась домой в странном расположении духа. Вроде бы она была рада, что Джеймс остался в надёжных руках Анжелики — значит, с ним всё будет хорошо. От Луизы не следовало быстрого согласия и достойного обращения с мальчиком… А Анжелика не подведёт. Она, в конце концов, Вэйд, сестра Альберты, она такая же сильная и отважная, она видела то, после чего не живут, но смогла сохранить доброе сердце и желание жить дальше несмотря ни на что.

С другой стороны, Анжелика не раз высказала в сторону Кристины своё осуждение: скрыто, тактично, мутными намёками, краткими упрекающими взглядами… Но всё же дала понять, что оставлять своих детей на неопределённый срок в чужом доме и уезжать по делам — не очень порядочно. Однако выбора у Кристины не было; несмотря на удушающее чувство вины перед сыном, которому и так несладко жить, она понимала, что ему сейчас безопаснее находиться как можно дальше от Эори — как можно дальше от войны. Хотя, наверное, она сама могла бы уехать вместе с ним… Всё-таки довезти его до Айсбурга и остаться там самой, присматривать за Джеймсом и заодно вернуться к управлению Бьёльном (что тоже стало её обязанностью после свадьбы с Генрихом), которое она переложила на плечи Рихарда после восстания Хенвальда пару лет назад.

Однако всё это — просто мысли. На деле Джеймс остался у Анжелики, Кристина направилась домой готовиться к войне, а Джойс, скорее всего, уже ехал в Шингстен заключать союз с леди Элис Карпер.

Выехав из Вэйда, Кристина и её свита оказалась в небольшом лесочке с невысокими елями и берёзами, многочисленными кустарниками и блёклыми полевыми цветами, растущими по обочине дороги. Иногда через дорогу быстро и едва заметно сновали белки, мирно пасущийся у ручья олень, заметив приближающихся всадников, бросился в глубины леса, а над головами то и дело пролетали стайки каких-то маленьких чёрных птичек с яркими сине-зелёными перьями в хвостах.

Погода стояла ясная — небо безоблачное, солнце светит, лёгкий ветерок чуть качает верхушки елей и о чём-то шепчется с листвой… И дорога хорошая, сухая, что тоже не могло не радовать. Возможно, дома Кристина окажется уже через три-четыре дня. Там, конечно, ждут сплошные заботы, подготовка к войне, сбор людей и продовольствия, тренировки и изготовление оружия, бесчисленные приказы и письма… Но всё же дома ей было спокойнее. И дело даже не в том, что она чувствовала себя в полной безопасности, находясь под защитой каменных стен. Наоборот, теперь она — защитница этих стен, и никто, кроме неё, не может защитить их в полной мере.

Приглядевшись, она вдруг заметила идущего им навстречу путника. Точнее, путницу — то, что это пожилая женщина, было понятно даже издалека. Она шла, чуть сгорбившись и опираясь на длинный посох, но всё же походкой твёрдой и уверенной. Чем ближе женщина подходила, тем больше деталей могла разглядеть Кристина: на ней было мешковатое чёрное платье, грубый широкий пояс из коричневой кожи, на который были прикреплены две сумочки и маленький мешочек, ещё одна сумка, большая, висела на плече, и из неё выглядывали какие-то розоватые и жёлтые цветки. На вид женщине было около шестидесяти, у неё были длинные седые с редкими чёрными прядями волосы и подозрительно знакомые зелёные глаза.