Наливайко

Однако Лобода встревожился. Первый взгляд после такого нечеловеческого упорства и борьбы… Искренен ли он?.. Подлив себе и гостям горилки, обойдя всех друзей и выпив с каждым, Лобода улучил минуту и выскользнул к Лашке.

Она лежала в постели. В мерцающем свете каганца трудно было разглядеть лицо Лашки. Но то, что она в постели, успокоило гетмана. Нашептывая ласковые слова, Лобода как мог нежно поцеловал жену и, успокоенный, вернулся к своим собутыльникам.

На рассвете Лобода был совсем пьян, как и его гости. Пошатываясь, вошел он в комнату, где спала молодая жена.

Каганец потух. Окно завешено рядном, чтоб солнечный свет утром не помешал молодой женщине доспать сладкий сон. Подойдя на цыпочках к окну, отвернул уголок рядна и оглянулся на кровать — полюбоваться спящей женой…

В тот же миг рядно с треском слетело с окна и полетело на пол.

Гетман кинулся к кровати, упал на нее и заревел, как ужаленный сотней гадюк зверь.

В кровати было пусто и холодно, как в запущенном погребе.

Так вот какими коварными взглядами женщина покупает себе свободу! Хмель смыло злобой, гневом одураченного человека.

— Удрала-таки… Да от меня не удерешь, повенчанная жена…

Ворвался к пьяным старшинам, тумаками и криком будил их. Спросонья и с горького похмелья полковникам казалось, что только бегством спасутся они от беды. Торопились, бряцали оружием, и ругань раздавалась по двору такая, что собаки ежились и умолкали. У многих зазмеилась обидная для Лободы улыбка. Черноусый полковник дружески ударил Лободу по плечу:

— Говорил тебе, Ригоре, следи за сотником Заблудою, — на шляхетский манер усы юноша закручивать начал, не к добру… Ну что же, поехали искать… Кто поймает зверька, того и шкурка…

Лобода только посмотрел на полковника, видимо не все понял и отдал приказ — в погоню! По четырем дорогам помчались казаки Лободы в погоню за Лашкою. Сам гетман поехал с отрядом сечевиков по дороге на Краков.

Сотник реестровиков Стах Заблудовский подслужился Лободе не лихостью в казачьем деле, а ловкостью в некоторых далеко не батальных делах гетмана. Заблудовский ухитрялся даже в военном походе точно из-под земли доставать девушку или молодицу по первому требованию подвыпившего гетмана; сбывал торговцам неудобные в походе, но ценные трофеи гетмана; за несколько миль до какого-нибудь замка разузнавал, какие ценности имеются там, и устраивал так, что попадали они в руки гетмана, а не старшин или простых казаков. В бытность свою рядовым сечевиком звался он просто Остап Заблуда. Но когда за свою особую службу Лободе был назначен сотником, велел звать себя Стахом Заблудовским. Товарищам за чаркою хвастался:

— В этом походе, еж-ели господь бог мне поможет, уж стану полковником…

Для венчания Лободы с Лашкою Заблудовский достал не то захудалого попа-расстригу, не то ксендза, лишенного звания за распутство. Но, на — свою беду, пан сотник был молод и имел кое-какие основания считать себя красавцем. У Стаха Заблудовского был длинный, прямой нос, черные усы, закрученные по- польски, как у драгунов, и в самом деле неплохие, почти женские зубы. Это побуждало его при всех случаях жизни картинно улыбаться. Несколько выпученные глаза могли бы испортить любое другое лицо, но только не лицо сотника с такими на диво ровными зубами. Пучеглазие свое Заблудовский объяснял шляхетской кровью в далеком, побочном роду.

Когда во время венчанья с Лободой пани гетманша сквозь слезы взглянула на сотника, Заблудовский съежился и на досуге долго вспоминал этот взгляд. Наконец убедил себя, что Лашка пленилась его молодецкой красой. Взгляд, пани гетманши Стах причислил к самым большим своим победам.

Сотник Заблудовский не ошибся. В тот самый день, когда к гетману собрались гости, — пани Лашка попросила мужа послать сотника с каким-то поручением к пани Оборской. Лобода был рад, что Лашка, наконец, обратилась к нему с просьбой, и приказал сотнику немедленно явиться к пани гетманше и точнейшим образом выполнить ее поручение.

— Счастлив служить многоуважаемой пани гетманше, — промолвил Заблудовский, сняв шапку еще за порогом комнаты Лашки.

Он приготовил заранее самую красивую улыбку и чуть не испортил ее, растерявшись от высокомерно-горделивого взгляда красавицы-гетманши. Но Лашка только ка миг задержала этот взгляд на сотнике. Неожиданно глаза ее смягчились, а на губах зацвела приветливая улыбка.

— Благодарю, пан сотник. Прошу держать себя не так, как перед паном гетманом…

— Как на то бендзе воля многоуважаемой пани.

— Хотела бы я чувствовать себя в обществе молодого кавалера, а не слуги, пан сотник.

Улыбке Стаха Заблудовского опять угрожала катастрофа от такого неожиданного поворота дел. Значит, взгляд тот на свадьбе действительно был не случайным?.. Сотник чуть слышно звякнул шпорами. На указанную рукою красавицы скамью не сел, а лишь чуть примостился в изысканнейшей позе кавалера, которая была способна вызвать разве гомерический хохот у светски воспитанной Лашки. Но Латка была… в восхищении от сотника.

— Пана сотника зовут, кажется, Стах, если не ошибаюсь?

— Да, Остап Заблудовский, то есть Стах Заблуда, многоуважаемая пани…

— Пусть будет просто Стах, это мой каприз… И меня, пан Стах, прошу звать пани Лашка, когда мы без свидетелей.

— Это великое счастье, пани… Лашка. Его мощь пан гетман приказал мне явиться, чтобы служить пани…

— Об этом, пан Стах, я хотела бы поговорить в самом конце нашей приятной беседы. Если же вам неприятно…

— Пожалуйста, пожалуйста… Пани Лашка плохо поняла меня…

Лашка мастерски играла свою роль в тот день и ночь. Перед самым вечером сотник Заблудовский доложил Лободе, что ему нужно сию же минуту выехать с поручением пани гетманши, на хутор Оборской. Даже показал письмо Лашки, в котором та просила «матушку» Оборскую передать для нее все отцовские документы и шляхетские привилегии:

«Должна покориться мужу Грегору, которого мне сам господь бог судил, и эти привилегии ему подарить решила…» — читал Лобода и радовался такой, победе.

Вернул письмо и приказал сотнику немедленно выезжать.

Целые сутки неслись кони по дорогам и лесам. Не привыкшая к езде в казачьем седле, пани Лашка сначала чувствовала боль в ногах, в пояснице, а потом вся словно окоченела. Лишь понуждала Заблудовского как можно шибче гнать к Кракову через Стобниц.

— Но ведь, милая пани Лашка, до Кракова не дни, а недели скакать придется.

— Умоляю вас, пан Стах, умоляю… Будем гнать сколько хватит сил на первых конях. Нужно замести следы, а там пусть пан гетман ищет ветра в поле.

— Наши кони долго не выдержат, пани Лашка.

— Я захватила червонцы, пан Стах! Гоним!

Большая дорога, извиваясь ужом, спускалась в еще зеленевшее вербами и тополями село. Конь под Лашкою стал чаще спотыкаться, а его истерзанные нагайкой, покрытые кровью уши болтались. Вдруг, словно завороженный видом села внизу, куда поворачивал шлях, конь споткнулся и стал. Лашка изо всех сил опять ударила его меж ушей, но конь только пошатнулся и не двинулся с места.

— Матка боска, он падает…

Сотник (вмиг соскочил со своего коня и. успел подхватить закоченевшую Лашку. Крепче, чем того требовали обстоятельства, Стах Заблудовский обнял молодую женщину.

— Вы слишком торопитесь, пан Стах, — с досадой промолвила Лашка, едва держась на ногах.

Ее конь сначала стал на колени, уперся покрытым пеною ртом в землю, но не выдержал тяжести своего обессиленного тела и, как колода с бугра, повалился с ног. Не успела Лашка, усердно поддерживаемая сотником, отойти, как конь был мертв.

— Пани милая мне так много обещала.

— Но ведь, пан Стах, мы еще не в безопасности, да и место ли здесь исполнять эти обещания? Я должна мчаться дальше, на вашем коне.

— А я? — сотник подобрал поводья своего коня.

— Вы забыли, пан Стах, о рыцарских обычаях. Не идти же мне, как невольнице, у вашего стремени.

— О, конечно. Пожалуйста, моя милая пани.

Сотник, помогая пани гетманше сесть в свое седло,