Честь Рима

— Где он? — спросила Порция. Она и Парвий добрались до гостиницы незадолго до того, как их приняли в свои объятия Петронелла и Денубий. Ненадолго потекли слезы облегчения, прежде чем Порция стала искать своего сына.

— Я думала, он будет с тобой, — сказала Петронелла. — Разве тебя не было там, когда он пошел на встречу с Мальвинием в терме?

Когда Парвий опустился на табуретку и уставился в пол, старушка покачала головой. — Нас держали где-то в темной кладовой. Они держали нас там несколько дней. Когда они открыли дверь, я подумала, что они собираются убить нас. Но нас просто вытащили на улицу и сказали идти домой. Так где мой сын?

— Ему сказали, что он должен поклясться служить Мальвинию, чтобы тебя освободили. Возможно, он все еще разговаривает с ним, — с надеждой ответила Петронелла. Она повернулась к Денубию. — Иди и присмотри за термой. Посмотрим, сможешь ли ты узнать, где мой муж. Попробуй… Попробуй узнать хоть что-нибудь о нем. Иди!

— Да, госпожа. — Пожилой слуга схватил свой плащ с крючка за стойкой и поспешил из гостиницы.

Петронелла стояла у двери, глядя в обе стороны на улицу, пытаясь разглядеть характерную коренастую фигуру Макрона, но его не было видно. Она закрыла дверь и вернулась к Порции и мальчику, с тревогой ожидать новостей.

Примерно через час она была уже слишком взволнована, чтобы просто продолжать сидеть на месте. Бросив Порцию и Парвия ожидать ее внутри, она вышла из-за прилавка и направилась по коридору к двери, ведущей во двор. Было около полудня, и солнце ярко отражалось от снега, все еще лежавшего на открытом пространстве. Ворота были полуоткрыты, и она про себя выругалась за беспечность Денубия. Когда она начала пересекать двор, чтобы закрыть их, она услышала низкий стон, заставивший ее вздрогнуть.

Чуть в стороне от ворот шевельнулась темная куча материи, а затем поднялась окровавленная рука с когтистой рукой на конце, один палец которой был ужасно деформирован. Первой ее мыслью было, что какой-то пьяный изгой затеял драку и решил отоспаться во дворе. Когда она приблизилась, фигура медленно повернулась к ней, открывая лицо, изуродованное порезами и синяками.

Ее нос сморщился от отвращения, когда она увидела, как припухшие губы мужчины приоткрылись, а затем знакомый голос прохрипел: — Петро… нелла…

Она в ужасе закрыла лицо обеими руками.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Как только она услышала крик, Порция вскочила на ноги и ринулась ко двору. Парвий, подметавший пол, тоже развернулся. Старуха пронеслась вокруг прилавка и по коридору так быстро, как только могла, мальчик последовал за ней. В этот момент они подбежали к кухонной двери, и на пороге появился Денубий.

— Что, во имя Юпитера, здесь происходит?

— Наружу, — ответила Порция, пробегая мимо него. — Немедленно!

Ворвавшись во двор, они увидели Петронеллу, стоящую на коленях в снегу, склонившуюся над окровавленным телом на земле. Порция сразу поняла, что произошло. Она бросилась к Петронелле и опустилась рядом с ней на колени, чувствуя, как ее сердце сжимается в агонии, когда она бегло осматривала тело человека, похожего на ее сына, ожидая самого худшего. Его лицо было изуродовано и покрыто пятнами крови и порезами, из которых все еще сочилась кровь. Под струящейся и засохшей кровью кожа была вся в синяках, а глаза, нос и губы распухли, делая лицо практически неузнаваемым. Когда она провела руками по остальным частям его тела в поисках других ран и сломанных костей, она почувствовала, как ее горе превратилось в глубокую печаль за сына, а затем в страх за то, что может случиться с ним, даже если он оправится от ран.

Затем ее врожденный прагматизм взял верх, и она отдала ряд приказов Денубию и мальчику освободить место в таверне и положить соломенный матрац. Когда они поспешили уйти, она повернулась к Петронелле и взяла ее за руку.

— Послушай меня. Мы должны затащить его внутрь и согреть. Лишь боги знают, как долго он здесь лежит. Он продрог до костей. Мне нужно, чтобы ты была храброй, Петронелла. Ему будет больно, пока мы будем перемещать его, но у нас нет выбора. Ты меня понимаешь, девочка?

Молодая женщина поджала губы и кивнула.

— Хорошо. Оставайтесь здесь, пока я принесу плащи.

Пока она отсутствовала, Петронелла держала голову Макрона у себя на коленях и гладила его по волосам, а из его горла вырывалось неглубокое дыхание. Его правый глаз приоткрылся и уставился на нее, затем уголки рта приподнялись в слабой улыбке, и ему удалось снова прошептать ее имя.

— Тссс. Не разговаривай. Побереги свои силы, любовь моя.

Вернувшись на двор, Порция бросила один плащ рядом с сыном, а другой накинула на свои костлявые плечи. — Мы должны перенести его на это. Ты возьмешь его за плечи, я за ноги.

Они заняли позицию, и Порция посмотрела на Петронеллу. — Готова? Вместе тогда… Давай.

Хоть Макрон был и невысокого роста, но он был крепко сложен, и женщинам пришлось изо всех сил напрячься, чтобы перетащить его на плащ. Задачу не облегчал и тот факт, что Макрон мучительно стонал, пока его перекладывали. Когда это было сделано, он откинулся назад, его разбитое лицо сморщилось, пока он пытался стоически сдержать крик. Порция быстро накинула другой плащ на его туловище, а затем каждая женщина взяла по стороне плаща и потащила его через двор к черному ходу гостиницы. Как только они добрались до него, появился Денубий, и с его помощью они смогли переместить Макрона по коридору на матрац в таверне, где Парвий подбрасывал растопку в маленькие огоньки, которые он пробудил к жизни.

— Денубий, нагрей на кухне воды и принеси мне. Петронелла, принеси мне белья. Нам придется разрезать то, что сейчас на нем, чтобы очистить его раны.

— Мы должны послать за гарнизонным хирургом, — предложила Петронелла.

— Нет, — твердо ответила Порция. — Я его знаю. Человек некомпетентный и к тому же еще и пьяница. Мы разберемся с этим сами.

В тот день постоялый двор оставался закрытым, ставни и дверь были надежно заперты. Порция и Петронелла потратили все утро на то, чтобы обработать раны Макрона, прежде чем перевязать их. Большую часть этого времени Макрон был без сознания, но время от времени он шевелился и кричал от боли, пока его мать занималась более серьезными порезами. Она работала при свете огня, который Парвий постоянно поддерживал, чтобы комната прогревалась. Петронелла помогала, выжимая окровавленные тряпки и вручая Порции свежие полоски, вырезанные из одной из ее льняных стол.

Кожа на лбу и щеках Макрона была разорвана несколькими из самых жестоких ударов. Порция бегло осмотрела раны и взглянула на Петронеллу.

— Мне придется их зашить. Будет больно. Тебе нужно будет держать его голову неподвижно, пока Денубий и мальчик будут держать его за плечи.

Взяв свой рабочий ящичек, она прищурилась, вдевая в иголку тонкую бечевку. Когда все было готово, она наклонилась к Макрону и мягко заговорила. — Сын, прости, но мне нужно наложить тебе швы на лицо. Тебе придется помолчать.

— Бывало и похуже… — со слабой ухмылкой ответил Макрон. — Просто сделай это … быстро.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Она взглянула на остальных. — Начнем.

Петронелла почувствовала, как его мышцы напряглись, а затем задрожали, когда игла пронзила его плоть, вызвав новые струйки крови. Порция работала быстро и ровно. Завязав последний узел, она положила иголку и погладила Макрона по волосам, теперь спутанным от пота. — Мы сделали для тебя все, что могли, мой мальчик. Тебе нужно немного отдохнуть, а когда ты проснешься, я приготовлю тебе что-нибудь горячее.

Он попытался что-то сказать, затем мягко покачал головой из стороны в сторону.

— Тихо. Просто делай, как говорит твоя мать.

Она взяла кусок свежего льняного полотна и намочила его в ведре с водой, прежде чем выжать его и положить ему на лоб и глаза, чтобы охладить и утешить его, в то время как Петронелла держала его за руку и старалась, чтобы ее беспокойство не отражалось в ее действиях и на лице. Когда дневной свет померк за ставнями и дверью, Денубий взял дубину с низкой полки и занял позицию у передней части таверны на случай, если кто-нибудь попытается проникнуть внутрь. Парвий разжег огонь, а затем пошел на кухню, чтобы приготовить бульон, пока Порция и Петронелла присматривали за Макроном, в то время пока он беспокойно спал.