Невеста трех ветров

Восточный ветер тихо посвистел и поднял руку. И вскоре на его рукавицу приземлился воронёнок. Его лапа была зафиксирована двумя дощечками и перетянута лентой. Эйдэрд задумчиво взглянул на птицу, а та, наклонив голову на бок, с любопытством уставилась на него.

— Иногда стоит давать второй шанс, — пояснил Андраш, любовно разглаживая встопорщенные пёрышки.

Эйдэрд покосился на него, закрепил и активировал камень. Встал рядом. Андраш встряхнул рукой, и воронёнок взлетел, хрипло каркнув.

— Иногда, — кивнул Эйд.

— Когда любишь — всегда, — возразил Восточный ветер.

И они снова замолчали, глядя как город ощетинивается навстречу врагу.

Джерго и Лэйда орали друг на друга до хрипоты до самого вечера. Лария, закутавшаяся в бурнус так, что наружу торчал один лишь нос, давно потеряла смысл их спора и начинала предполагать, что не только она. Лэйда несколько раз выхватывала саблю и била наотмашь по крепкому, изрубленному столу, а Север выбегал из каюты, грохнув дверью, вносился обратно, переворачивался на руки и, красный и злой сверкал глазами на герцогиню. Один Ларан был невозмутим. Почти весь спор он молчал, уклоняясь от прямых вопросов и воззваниях к его мнению, как мнению эксперта. Ларию удивляло, что к посредничеству Ларана обращалась не только дочь, но и Джерго.

Наконец, когда окно каюты превратилось в большое, расчерченное на косые квадраты зеркало, а, иначе говоря, за ним сгустилась тьма, Ларан заметил, зевнув:

— Приятно иметь дело с умными людьми.

Джерго выдохнул.

— Да. Рад был познакомиться.

Лэйда протянула руку:

— Взаимно.

Они скрепили союз рукопожатием.

— Моя каюта — ваша на эту ночь, — кивнула герцогиня. — Я постою за штурвалом.

Лария ожидала, что Джерго откажется и вызовется провести бессонную ночь сам, наблюдая за тем, как корабль на колёсах гонит восточный ветер, но Север лишь кивнул.

— Спасибо. Запомните: когда услышите свист — уходите. Все. Разом. В порталы. И закрывайте. Кто останется — погиб.

Лэйда кивнула и вышла.

Ларан шагнул к Джерго и неожиданно обнял его.

— Просто помни всегда кто ты, — сказал и вышел.

Северный ветер мрачно посмотрел ему вслед, а затем запрыгнул на топчан и похлопал ладонью рядом с собой.

— Лари… Побудь со мной.

И её удивил его странный взгляд. Мрачный? Задумчивый? Скорее, ушедший в себя, но девушка затруднилась подобрать верное определение. Что-то было не так, и это пугало её. Не став спорить или обижаться, она села рядом с ним.

— Ты думаешь, что вы проиграете? — спросила тихо.

Джерго поднял взгляд на неё, усмехнулся.

— Нет, мышка. Мы победим.

Она коснулась его рассечённой, обожжённой скулы. А потом осторожно поцеловала. «Наверное, сейчас всё и будет», — вдруг подумалось ей. Обычно, накануне сражения, герои любили героинь. Это было так естественно. И так естественно было женщине отдавать всю себя герою накануне битвы. Ларии стало и неловко и волнительно. Она почувствовала, как внутри разливается жар. «Может быть, мы оба завтра погибнем… Хочу ли я, чтобы он…». Почему-то даже думать о том, что Джерго коснётся её обнажённого тела было очень… Лария смутилась.

Северный ветер заглянул в её глаза и, кажется, что-то в них увидел.

— Нет, Тюленька, — шепнул ей. — Не бойся. Просто побудь со мной сейчас. Расскажи мне сказку. Сможешь? Любую, какую знаешь.

Он лёг, растянувшись во всю длину, и Лария устроилась рядом, глаза-в-глаза.

— Я стесняюсь рассказывать тебе, — прошептала честно. — Я знаю только романтичные и глупые истории. Ты будешь смеяться.

Он без улыбки взглянул на неё, а потом провёл по её светлым волосам.

— Не буду. Обещаю.

Лария прислушалась к качанию корабля, к перестуку колёс. Плыть по незамёрзшей воде всё же легче. На льду корабль потряхивало, он спотыкался, и девушке казалась, что корабль вот-вот развалится.

— Тебе этого точно хочется? — застенчиво снова спросила она.

Северный ветер усмехнулся, но не стал злиться, как обычно.

— Да. Точно. Сказку на всю ночь. Долгую-долгую. Сможешь?

— А разве не лучше перед боем выспаться?

— Не лучше.

Лария никогда не рассказывала одну и ту же сказку дважды. И было странно придумывать для него.

— Далеко-далеко на севере, — зашептала она неуверенно, — жил маленький мальчик. Он жил в огромном ледяном замке, но ему не было холодно, потому что его сердце было ледяное…

Джерго внимательно и с любопытством слушал её, не перебивая, и мало-по-малу Лария расслаблялась, включаясь в повествование, которое сочиняла на ходу. Она сама не заметила, как стала басить, передавая речь горных троллей, пищать, когда говорила принцесса, шипеть, когда появилась царевна-змея.

Северный ветер, уютно подложив правую руку под голову, левой перебирал волосы девушки, не сводя с неё взгляда. Он был непривычно тих и задумчив.

— Тебе точно интересно? — вдруг спросила Лария.

Джерго кивнул.

— И что ей ответил дракон?

— Ты никогда не увидишь его, если не исполнишь три задания, — прошипела Лария. — Ты должна засеять облачное поле молниями, заплести струи реки и почесать мне ледяной хвост.

Северный ветер фыркнул и рассмеялся. А затем перевернулся на спину и опрокинул девушку на себя, уютно устроив на плече.

— Продолжай. Я никогда раньше не слышал таких сказок.

И она вдруг почувствовала себя котом на печке. Потянулась, подтянула коленки, сворачиваясь и устраиваясь поудобнее.

— «Изволь, — ответила принцесса. — Я засею молниями небо и сделаю реке самую роскошную из причёсок. Но чесать тебе хвост⁈ Фи. Это не достойное занятие для дочери короля!».

Медведцы тихо пробирались по чужой земле. Не шутили, не переговаривались. Буланая лошадка танцевала под Ульваром, в нетерпении выбрасывая тонкие ноги, но принц удерживал её. Он смотрел на змеившиеся мимо него колонны всадников, на лошадей, перевозящих повозки с катапультами и каменными ядрами, и думал.

Отец приказал ударить кровавым всадникам в тыл… Ульвару не нравилась эта идея. Сначала он и сам хотел поступить именно так, но… Принцу не нравился равный бой. Те, кто плохо знал его, считали младшего сына королевы изнеженным интриганом. И, когда слышали, что Уль с двенадцати лет отбивал атаки всадников на Берлогу — главный город Медвежьего щита — кривили губы и говорили: «ну понятно». Да и сам принц, перекидываясь с придворными картами, предпочитал рассказывать про смешные лагерные истории и любовные похождения. И никогда — про то, как сидел во рву под дождём, дожидаясь арьергарда всадников, чтобы восстать из грязи и вырезать нападавших. Как с небольшим отрядом полз по камням с ножами в зубах к спящему лагерю. Об этом подозревали те, кто хорошо знал Эйдэрда и понимал, что Медведь не даст своим сыновьям никаких поблажек. Но тех, кто знал герцога было ещё меньше, чем тех, кто близко знал Ульвара.

— Грэхэм!

К принцу подъехал седой горбоносый командующий.

— Ваша светлость?

— Катапульты развернуть не к морю, а от моря. На лёд не выходить. Построить войска лицом на запад.

Гэхэм насупил седые брови.

— Герцог приказал ударить врагу в тыл, — прошелестел он неодобрительно.

— Герцог поставил командующим меня, — резко возразил Ульвар. — Если мой приказ не будет исполнен, я лично распоряжусь снести вам голову.

Командующий неодобрительно покосился на принца и поджал губы.

— Выполнять, — бросил Ульвар и пустил лошадку вскачь.

Его зябко передёрнуло. Одобрит отец или нет? Спрашивать поздно, но… С Эйдэрда станется повесить сына на городской площади. «Ну и пофиг», — злобно подумал Ульвар. Он привстал в стременах, разглядывая белеющее море, от льда которого, казалось, исходило сияние. Подозвал оруженосца.

— Вели полку из Медвежьего когтя занять левый фланг на возвышенности.

— Сомкнуть ряды! — разнеслось.

И надо было бы разжечь костры и согреться: до рассвета ждать не менее часа, а то и двух, но… Нельзя. Нельзя, чтобы воинов обнаружили раньше времени.