Страница 44 из 69
Вдруг кто-то обнял её сзади, развернул и поцеловал прямо в дрожащие, солёные от слёз губы.
Глава 20
Пробуждение
Поцелуй обжёг её неожиданной слабостью. Голова закружилась, но сильные руки удержали девушку от падения. Мягкие и жёсткие губы изучали её нежно и чувственно, и губы Ларии открылись было навстречу, но потом Лария с силой отбросила обнимавшего, и Джерго ударился об стену.
— Не смей. Меня. Касаться! Целуйся со своей Ией! — прошипела девушка и дикой кошкой выскочила наружу, а затем бросилась из домика.
Снег хрустел под ногами словно битое стекло.
— Ненавижу! — прошипела она, подбегая к дому.
Лария распахнула дверь и влетела вверх по лестнице на второй этаж. Добежала до своей комнаты, скинула верхнюю одежду, упала в постель и разрыдалась.
— Ну и почему ты ему не ответила? — хмуро поинтересовалась воображаемая Лэйда, присев рядом. — Тебе же хотелось? Он же явно лгал, говоря, что любит другую. Просто, чтобы тебя позлить и вывести на эмоции.
— Прекрасно! Вывел! Ненавижу! Он видел, не мог не видеть, как мне больно, и всё равно… Ненавижу! — почти крикнула Лария.
— Ну ты себе-то не ври, — хмыкнула Лэйда. — Ты как-нибудь уж определись: любишь или ненавидишь.
Лария подняла на неё зарёванные глаза.
— Люблю. Но это ничего не меняет! Ненавижу его. Потому что он — не любит. Он только издевается. Не может человек любить и причинять боль. Специально причинять, нарочно.
— Ну, — пробормотала Лэйда, — я не знаю. Как-то у вас всё сложно…
— Сделай одолжение: оставь меня в покое! — закричала Лария.
Девушка прижала к себе подушку. Столько борьбы, столько усилий, но ничего не изменилось: она всё та же робкая мышка, а Джерго всё так же издевается над ней, провоцируя на эмоции. И надо было быть сильнее, сжать волю в кулак, но она так устала бороться. «Завтра я снова буду сильной, — всхлипывала Лария, — завтра я не буду плакать… Я возьму себя в руки и что-нибудь придумаю…».
Она долго плакала, а потом уснула, и ей снова приснился папа. Ларан осторожно лёг рядом и обнял её. Крепко и нежно. И Лария доверчиво уткнулась ему в грудь, всё ещё продолжая всхлипывать во сне. А он мягко гладил её по волосам, шепча:
— Тише, тише, Тюленька.
И девушка так и не обратила внимание на то, что сейчас он пах совсем иначе: немного морозом, немного сосной, немного брусникой.
После разговора с Северным ветром Эрика не могла уснуть. Память услужливо рисовала Альдо, мгновенно падающего на снег. «Но Андраш сильнее Джерго, — принцесса беспокойно ворочалась, силясь расслабиться. — Андраш — первый клинок царства!» — «Да, — отвечала память, — но Андраш тяжело ранен…». И едва Эрика закрыла глаза, как словно наяву увидела, как клинок Джерго насквозь пронзает белокурого царевича.
Девушка закричала и села на постели, чувствуя, как колотится сердце. Дверь приоткрылась и в неё заглянула заспанная Эйдис.
— Ваше высочество, что случилось?
— Помоги мне одеться.
Эрика всегда быстро принимала решения. Не всегда верно, но зато быстро.
— Куда вы на ночь глядя? — удивилась фрейлина, но послушно поставила светильник на пол, подошла и взяла в руки нижнюю юбку.
— Андраш, — прошептала принцесса, вся дрожа, — он ранен… Его надо спасти. Джерго убьёт его!
Эйдис нахмурилась:
— Зачем вам Андраш? Он слишком законопослушен и…
— Потому что он не должен умереть…
Эрика натянула юбки, позволила зашнуровать корсет.
— Он же казался вам пресным и скучным?
— Вовсе нет! Андраш — самый благородный из мужчин, которых я знаю!
— Потому что перестал с вами общаться? — тонко улыбнулась Эйдис. — Мы любим то, что для нас недостижимо…
— Не смей так со мной разговаривать! — прошипела Эрика, натягивая шерстяные чулки. — Вовсе нет! Восточный ветер мне всегда нравился!
Она обулась, натянула беличью шубку и выскочила за дверь. Потом обернулась:
— Оставайся здесь. За мной ходить не надо.
— Но…
— Я приказываю!
На улице трещал обжигающий мороз, и небо полыхало зелёным маревом, но Эрика ни на что вокруг не смотрела. Как-то, ещё до ссоры, когда они гуляли и смеялись вместе, Андраш показал свой домик, показавшийся принцессе совершенно крохотным. Он не только на дворец не был похож, но даже и до особняка не дотягивал. Вряд ли в нём можно было насчитать и двадцать комнат. Зато на крыше красовался конёк с клыкастой мордой лошаваса, на окнах — резные наличники, да и вообще весь домик напоминал теремок, раскрашенный нежно-голубым и белым цветами. И сейчас принцесса без труда нашла к нему дорогу.
Эрика заколотила в низкую дверь резной кованной ручкой. И замерла. А что она скажет слуге, когда тот откроет дверь? «Что-нибудь придумаю», — бодро решила она, решив не заморачиваться.
Но открыл не слуга. На пороге стоял сам Андраш в халате, накинутом поверх рубашки и брюк.
— Ия? — удивился он. — Что-то случилось?
Она смотрела на него, в его голубые и такие… такие… прям такие глаза! И не могла ни слова сказать от заливающего душу восторга. Он был здесь, рядом, живой… Ещё живой.
— О, богиня! — воскликнула принцесса, разом вспомнив о цели визита. — Простите меня, Андраш. Мне срочно нужно поговорить… Дело жизни и смерти…
Восточный ветер озадаченно посторонился, пропуская её.
— Вам нельзя быть тут, — заметил он тихо. — Это же дом мужчины и…
— Ну так позовите кого-то из слуг, — нетерпеливо дёрнула плечом она, прошла и огляделась, а затем торопливо сняла варежки и бросила их на стул. — Мы же не в коридоре будем беседовать?
— Да, конечно, — смутился Андраш, открывая ей двери в гостиную. — У меня нет слуг.
— Как это? — озадачилась принцесса.
Он помог ей снять шубку.
— Я всё делаю сам. Слуги нужны, когда хозяйство большое. Или дети маленькие… Ну или старики…
Эрика зябко передёрнулась от разницы температуры в помещении и на улице.
— Мне так холодно, — пожаловалась она. — Если у вас нет слуг, то кто же заваривает вам чай?
— Вас угостить чаем? Вы, наверное, продрогли, пока шли…
— Да, пожалуйста. У меня варежки… Но они мало согревают руки в такой мороз.
Принцесса протянула ему ладошки, и Восточный ветер осторожно взял их, удивляясь, какими маленькими кажутся её хоьодные пальчики в его руке. А потом поцеловал.
— Ч-что ты делаешь? — прошептала Эрика, замерев.
Андраш опустил руки, не выпуская её пальцев.
— Я… Так о чём вы хотели…
— Я не хочу, чтобы ты умер, — заторопилась она. — Я… я плохая, да, я понимаю… Я… Но ты не должен, потому что это ты! Понимаешь?
Восточный ветер в изумлении посмотрел на неё.
— Не совсем…
Её пальцы дрожали в его руках, и Андраш снова поднёс их к губам, согревая дыханием.
— Ну как же ты не понимаешь! — она вдруг расплакалась. — Я — да, я… Я виновата во всём, понимаешь? Во всём! Но ты… Ты самый лучший, ты… Я никогда раньше не встречала… И… нет, это не может быть так ужасно!
— Ужасно? — переспросил он.
— Да-да, это ужасно…
Эрика вырвала свои руки и расплакалась, закрыв лицо ладошками. Андраш ещё сильнее растерялся, а потом привлёк её к себе, утешая, но девушка внезапно подняла лицо, обняла Ветра за шею и отчаянно поцеловала прямо в губы. Парень смешался, замерев. Принцесса тотчас отстранилась.
— Прости… Я не должна была… Я… Ты меня презираешь, я знаю, но…
— Нет, — глухо ответил он. — Не презираю.
И поцеловал её сам. И это был вовсе не братский поцелуй.
— Видишь? — прошептал Андраш, когда они, тяжело дыша, оторвались друг от друга. — Я не такой хороший, каким ты меня считаешь. И я… не так хорошо владею собой, как полагал сам. Поэтому если ты сейчас не уйдёшь, я не смогу…
— Не уйду, — шепнула она и снова прильнула к его губам.
Когда Лария проснулась, комнату уже заливал солнечный свет. И не розовый, как на восходе, а нежно-голубой, дневной. Ей было тепло и хорошо, и впервые за долгое время спокойно. Может от того, что выспалась и отдохнула? А может от того, что приснившиеся ей тёплые объятья продолжались наяву?