Страница 17 из 89
— Я не должна была тебе этого говорить! — выдохнула она.
Но всё, что я могла сделать, это смеяться. Я откинулась на спинку стула, на котором сидела раньше, и обхватила руками живот, пытаясь сдержать хохот.
— Что тут смешного? — спросил Кинг, он и его брат Харрисон просунули головы в комнату.
— Личные песни, — объяснила я, махнув рукой. Я всё ещё смеялась, поэтому голос у меня был хриплый и с придыханием. — А у тебя она есть?
— Что значит, есть ли она у меня? — спросил Кинг. Мальчики вошли в комнату и подозрительно уставились на нас.
— Например, когда ты убиваешь Пожирателей, — объяснила Риган. — У тебя есть песня, которая звучит в голове?
— А у тебя какая? — спросил Харрисон.
— Ну, у меня её нет, но Риган поёт в голове песню из «Миссия невыполнима»!
Мне пришлось поторопиться, потому что в тот же момент Риган закричала:
— Не смей!
— Миссия невыполнима, да? — Харрисон рассмеялся. — Немного тщеславно, не так ли?
Она только закатила глаза, пока я давилась очередным приступом смеха.
— Так она у вас есть? — я подняла брови, глядя на мальчиков.
— Лично у меня её нет, — усмехнулся Харрисон, бросив на Кинга лукавый взгляд. — Но думаю, что у младшего братца есть. И, надеюсь, это не имеет никакого отношения к зомби.
Он похлопал Кинга по плечу и повернулся, решив выйти из комнаты. Через плечо он бросил:
— Лучшая-чика-лучшая-вау2.
Мои глаза вылезли из орбит, и я сжала губы, чтобы не рассмеяться. Кинг покраснел, как свёкла, прямо у меня на глазах и резко втянул в себя воздух, а затем развернулся и бросился догонять своего брата. Мы с Риган давили смех ровно до того момента, как Кинг успел запрыгнуть на спину Харрисона в коридоре и отправить его лицом в стену.
Риган пинком захлопнула дверь конференц-зала прямо перед тем, как разразился горячий бой. Как только дверь закрылась, мы снова расхохотались, пока не явились Вон и Хендрикс, чтобы разогнать их, что только вызвало у нас новые приступы хихиканья.
— О, боже, — выдохнула я. — Это было весело!
— Кто-то в тебя влюбился, — пропела Риган, перестав хихикать.
— О, не начинай, — простонала я. — Это всё, что мне нужно.
— Только не разбивай ему сердце. Мне придётся убить тебя, если ты причинишь вред этому мальчику.
Она была совершенно серьёзна.
— Я бы никогда намеренно не причинила ему вреда! — я взвизгнула от намека, что буду мутить с пятнадцатилетним мальчишкой. — Кроме того, он и трёх слов мне не сказал.
Риган пригвоздила меня серьёзным взглядом, а потом красноречиво закончила:
— Ммм-хммм…
— Риган!
— Ладно-ладно, — вздохнула она. — Готова к ужину? Или тебе нужна помощь?
Она указала на мишень и стену покрытую пулями.
— Иди, — я пожала плечами. — Я собираюсь попробовать ещё раз, а ты должна пойти поесть.
— Я не возражаю.
Она сделала шаг ближе и выглядела поистине искренней. Но я должна была сама справиться с этим. Это был не совсем вопрос страха. Впрочем, нет, так оно и было. Но это был совсем иной вид страха, чем любой из этих ребят мог бы понять.
— Нет, иди. Приготовь себе ужин, — видя, что она полна решимости помочь мне в любом случае, я попробовала немного честности. — Если быть честной, Риган, мне нужно разобраться с этим в одиночку. Со мной всё будет в порядке, а ты иди.
Выражение её лица смягчилось, но в то же время взгляд загорелся любопытством. Но она послушалась. Она слегка улыбнулась мне и направилась обратно к двери.
— Я скажу Миллеру, где ты.
— А ты можешь проследить, чтобы он съел свой ужин? — крикнула я через плечо. — Не позволяй ему отдавать всю свою еду, иначе он начнёт терять сознание!
— Я займусь этим, — пообещала она и закрыла за собой дверь.
Я посмотрела на пистолет, который положила обратно на стол, и зарычала.
— Полагаю, остались только ты и я, да?
Мне потребовалось несколько минут, чтобы насладиться чистым блаженным одиночеством конференц-зала. Одиночество — это не то, что я когда-либо вновь буду считать само собой разумеющимся.
В Колонии у меня была не только почти полная свобода действий, и я могла делать всё, что хотела, до тех пор, пока не уходила за территорию, не выражала своего мнения или не проявляла какой-либо индивидуальности. У меня был свой собственный дом.
Конечно, он был рядом с домом моих родителей, но он был моим. Я приходила домой в пустоту, ложилась спать одна в настоящую постель, и каждый раз, когда мне нужно было воспользоваться дамской комнатой, я делала это совершенно одна. Даже если дамская комната была вырытой ямой на моём заднем дворе.
Теперь всё было совершенно иначе. И хотя, казалось бы, это ничем не могло быть лучше, но это было лучше.
Я знала, что это так, потому что, хотя у меня не было дома, куда я могла вернуться, или кровати, чтобы спать, моё безумное путешествие было борьбой за независимость. Я больше не ложилась спать одна. Я ложилась спать, окружённая со всех сторон грубыми людьми, которые часто плохо пахли. Но это была кровать, которая олицетворяла свободу. Это была кровать, которой я не боялась и где я не ожидала, что чересчур волосатый мужчина, вдвое старше меня, появится в ней только потому, что он может сделать то, что, по мнению моего отца, ему нужно. Я больше никогда не ходила в туалет одна. На самом деле, у меня теперь были приятели по походам в туалет, и мы прикрывали друг другу спины, а моя личная жизнь была разрушена. Но всё же я бы предпочла писать вместе с аудиторией, которая могла присмотреть за мной.
Я взяла пистолет и позволила руке постепенно привыкнуть к его весу, гладкому металлу и посадке.
Это был не первый пистолет, который я держала в руках.
И это был не первый раз, когда меня учили стрелять.
Но эти воспоминания, эти мысли, чувства, сожаления были похоронены глубоко в моём неумолимом сердце, и я не собиралась позволять им вырваться сегодня только потому, что это было немного похоже на дежа вю. И я не собиралась поддаваться тьме, которая постоянно нависала надо мной подобно грозовой туче.
Подняв голову, чтобы рассмотреть цель, я сделала шаг вперёд, пока не оказалась в нужной позиции. Мои ноги были широко расставлены, руки выпрямлены и крепки.
Я щёлкнула предохранителем и использовала крошечный прицел, чтобы выровнять свой выстрел. Я глубоко вдохнула, и вместе с дыханием нахлынул поток давящих воспоминаний, которые умоляли меня освободить их.
Я медленно выдохнула, позволяя им наполнить комнату вокруг меня — куда угодно, только прочь из моей головы.
Я колебалась ещё одно бесконечное мгновение, а затем нажала на спусковой крючок.
Мои глаза оставались открытыми, но вряд ли что-то видели, в то время как мои руки дёрнулись от небольшой отдачи, к которой я вовсе не была готова. Штукатурка и гипсокартон вырвались из того места, где пуля ударила в стену, и внизу зашуршала бумага.
Я опустила пистолет и долго, ничего не видя, смотрела на мишень, пока не взяла себя в руки. Когда я, наконец, снова смогла видеть, то застонала от облегчения, я действительно попала в цель!
Это была хорошая новость.
Плохая новость заключалась в том, что это была не самая важная часть зомби. Хотя я вроде как подрезала одну из огромных сисек, так что теперь она выглядела так, словно у неё был обвисший, плохо расположенный сосок.
Но я попала в цель.
Чувствуя, что на ближайшие несколько минут этого достаточно, я снова поставила пистолет на предохранитель и положила его на стол. Я отступила на несколько шагов и стала ждать.
Я смотрела на пистолет целых десять минут, прежде чем позволила себе поверить, что всё ещё ненавижу его так же сильно, если не больше, чем до того, как нажала на курок.
Мой отец был массовым убийцей. Мой старший брат пошёл по его стопам, ни разу не усомнившись в его моральных принципах и не задумавшись о том, каким злом это может обернуться для него.