Страница 2 из 4
При этом человека постоянно окружают различные сущности, с которыми он вступает в контакты, связи и взаимодействия. Несметное их число имеет телесность в различных степенях земной воплощенности – на языке физиков – частичной декогеренции. Это – существа окружающей нас природы. Так, например, минералы воплощены телесно-физически, а их эфирная, душевная и духовная составляющие развоплощены и находятся в состоянии так называемого Девахана, или безбрежном духовном мире чистых идей и прообразов – на языке физиков – суперпозиции. Растения, как и минералы, также воплощены телесно или плотски, но в дополнение к этому еще и эфирно, отличаясь от неживой материи лишь наличием присущих им жизненных сил, которые в известном смысле можно трактовать как силы формирования телесности, роста и в целом жизни как таковой. К степени воплощенности животных добавляется астральная составляющая – душа ощущающая, простирающаяся далеко за пределы физического тела и отвечающая за душевные процессы от примитивных ощущений одноклеточных организмов на уровне простейших реакций и рефлексов, до сложных чувств, эмоций и даже проявлений мыслительных функций высших млекопитающих.
Далее следует человек с его способностью к воплощению исключительно духовной Я-составляющей в душе рассудочной и сознательной. Он шествует по жизни, в окружении не только зримых и осязаемых существ, обладающих телесностью, но и бесчисленных сонмов бестелесных духов самых разнообразных видов, генераций и качеств.
Физики, серьезно занимающиеся квантовой теорией, на своем уровне также пришли к подобным умозаключениям и активно бросились изучать тонкие миры, решительно преобразуя эпоху «физиков и лириков» в новую эру «физиков и мистиков», взяв на вооружение в качестве девиза слова, приписываемые средневековому китайскому мастеру Цин-юань Син-сы, ученику шестого Патриарха Чань: «Когда я еще не начал изучать чань, горы были горами, а реки – реками. Когда я начал изучать чань, горы перестали быть горами, а реки – реками. Когда же я постиг чань, горы снова стали горами, а реки – реками». В средней части этого изречения ясно отмечается некий душевный апогей, столь характерный для интересующего нас переходного состояния старости, который наступает после ясной, простой и понятной жизни, и завершается переживанием смерти, после чего следует новая фаза – «великого пробуждения» и обретения себя нового, способного воспринимать мир напрямую уже без посредничества понятийных структур [3].
Далее. Жизнь человека, как и вся вселенная, в которую он погружен, подчинена ритмам – бесконечному числу ритмов, которые своими приливами и отливами, словно волнами, постоянно омывают ее.
Возьмем, к примеру, ритм смены дня и ночи, бодрствования и сна. Во время бодрствования человек более активен в физическом мире, который кричащей яркостью своих впечатлений затмевает миры более тонкие. Во сне же – наоборот, он проявляет душевно-духовную деятельность, в то время как тело его лежит в кровати неподвижно, практически лишенное чувств и сознания.
Другой ритм – смена сезонов года от точки летнего солнцестояния к точке зимнего солнцеворота и далее по кругу. Летом человек склонен к более телесной жизни, зимой – к более духовной.
Еще один ритм – принципиально важный для нашего рассмотрения в рамках антропософской духовной науки – смена жизни и смерти или чередование состояний человека между так называемым рождением и так называемой смертью, а также между смертью и новым рождением. Р. Штайнер придерживается воззрения, что человек не один раз приходит на землю, но претерпевает целую череду воплощений или инкарнаций, обусловленных объективными законами развития [4]. Здесь, как и в первых двух ритмах – дневном и годовом – физическая составляющая затмевает духовную в течение жизни, а духовная заслоняет собой физическую в течение всего времени существования человека после смерти.
Можно было бы упомянуть и о других ритмах, например, о чередовании культурных эпох и коренных рас человечества, а также о мегаритме смены планетарных состояний или глоб, который также можно прослеживать от момента воплощения – кальпы или манвантары до ее противоположного состояния общемировой развоплощенности – пралайи, коррелирующей с суперпозицией. Однако в настоящем исследовании нет задачи разобрать максимальное количество подобных циклов колебаний во всех их качественных проявлениях и масштабах вибраций – это сильно уведет нас в сторону от интересующей темы. Достаточно остановиться лишь на первых трех, сразу отметив, что все они в своем детализированном устройстве также характеризуется определенным качеством, с соответствующей ему степенью воплощенности различных ипостасей.
Что же нам представляется здесь особенно важным? – У каждого из перечисленных ритмов имеются свои «старости» как особые состояния, которые не только можно, но и нужно сравнивать друг с другом для более полного понимания устройства мира и смысла человеческого существования.
Точнее говоря, у каждого ритма наблюдаются две старости – каждая при завершении одной половины ритма и подготовки наступления следующей, а также имеются два порога, разделяющие полуритмы, перешагнув которые человек оказывается в противоположной ипостаси. В первом случае такими порогами являются моменты пробуждения и погружения в сон, далее – в случае с годовым ритмом – идут пороги, соответствующие праздникам Иоаннова дня и Рождества, и наконец – в третьем случае – моменты рождения и смерти, относящиеся к ритму жизненных циклов. Таким образом, старость по сути – есть не что иное, как состояние, завершающее один полуритм и предвосхищающее наступление следующего (См. Рис. 1).
Старость – это не увядание в прямом смысле. Это подготовка грядущего состояния путем превращения прожитой стадии в плоды, обеспечивающие дальнейшее движение в новой ипостаси. И это многократно повторяется по спирали, пока вращается колесо сансары, каждый раз совершая маленький шажок в сторону Нирваны, или рая, если жизненное развитие идет правильным образом, или наоборот, – в сторону Нараки, или ада, если свободная воля человека ведет его к деградации.
Таким образом, старость жизни, если речь идет о детальном изучении третьего ритма, необходимо сравнивать не с младенчеством, как того впрямую требуют упомянутые стереотипы, а с последней фазой концентрации человеческого духа – его высшего «Я» – перед очередным рождением, когда он из высот Девахана под присмотром и при наитствовании представителей высших иерархий сам формирует свою судьбу, а точнее карму. – В данном случае это индуистско-буддийское понятие полнее и четче описывает положение вещей, отражая неслучайность смены событий, каковая коннотация связана со словом «судьба», но вселенский причинно-следственный закон, согласно которому праведные или же греховные действия человека в прошлых воплощениях определяют перипетии его жизни в воплощениях грядущих [5]. И поскольку, не будучи ясновидцами, посвященными в тайны мироздания, мы имеем весьма слабое представление о том, как именно происходят указанные процессы в горних мирах, было бы полезно сравнить старость жизни с более доступными нам состояниями, например, с ее ежевечерним аналогом перед порогом засыпания, равно как и с противоположной ей метаморфозой старости последних предутренних сновидений, возникающих как подготовка к пробуждению.
Рис. 1. Место старости в ритмах жизни, года и дня
И, наконец, имеет смысл сравнить старость жизни с подобным ей состоянием душевно-телесного томления по Рождеству, перерождающимся в тягу к духовным истинам в тот момент, когда Солнце по секунде и далее минута за минутой начинает прибавлять толику света к каждому новому дню, равно как и бестелесное состояние старости – к Иоаннову дню, когда дух хочет нового перерождения и воскресения в мире материи, а Солнце постепенно убывает вплоть до следующего солнцеворота. На перпендикулярном диаметре годового цикла стоят, соответственно, день Михаила Архангела, отмечаемый в момент осеннего равноденствия, и праздник Пасхи, примыкающей к равноденствию весеннему. Оба эти пункта определяют вектор нисхождения ритма с его вершины к порогу.