Хранитель ядов

– Антин была сторонницей правдивости. Ей уже исполнилось пятнадцать, когда художник рисовал эту картину. Он был весьма искусен, поэтому придать ее болезненному лицу прежнее очарование на картине для него не составило труда. Однако Антин попросила все исправить и изобразить ее такой, какая она есть. «Я не такая, как девушка на картине, – говорила она мне. – Если приукрасите мой образ, то с течением времени ты забудешь, какой я была на самом деле и можешь не узнать меня, когда мы встретимся в загробном мире». А через полтора месяца она умерла. И была не похожа даже на тот образ, который просила изобразить. Однако она была не права. Я не забыл. Не забыл ее лицо перед самой смертью. Оно в моей памяти. Навечно.

Мне было жаль Печальную Принцессу, но рассказ о ней ничуть не прояснил ситуацию. Ни с Эстером, ни со мной эта девушка никак не была связана.

Если, конечно, все это правда. Может, мне воспользоваться Вторжением и прочитать мысли графа?

Рискованно. Он может решить, что я ведьма. И что тогда?

Нет, я должна быть спокойна и рассудительна. Должна слушать, подмечать, запоминать.

Мы добрались до самого дна. Здесь было прохладно, а трещины в камнях наполняла вода. Водопад, льющийся из последней чаши, оканчивал свой путь в идеально круглом водоеме, вокруг которого были выложены большие камни. От водоема по полу паутиной расходились покрытые плесенью трубы. Они вгрызались в стены и уходили вверх, то прячась в каменных глубинах, то показывая темные бока.

Граф подошел к стрельчатой арке в стене и отпер дверь. Она пряталась в тенях, поэтому сквозь шум падающей воды я услышала лишь несколько щелчков, а затем из проема полился желтоватый свет.

Тэмьен Бланчефлеер потянулся к новой гирлянде из светоч-камней, висящих под потолком, и щелкнул пальцами, пробуждая их энергию.

В помещение меня так и не пригласили, поэтому я взяла на себя роль незваного гостя.

В комнате было достаточно холодно, чтобы вспомнить о свежевырытых могилах. Потолок был увит длинными тонкими стеблями. Их края загибались в спирали и удерживали малюсенькие светоч-камни. Вдоль каменных стен расположились шкафы, доверху забитые разноцветными склянками с жидкостями, плетеными корзинками с крышками, шкатулками, бутылями, коробочками всевозможных оттенков и размеров. У дальней от входа стены стоял низенький шкаф из черного блестящего материала. На его дверцах висели замки. Два из трех имеющихся в наличии стола в центре помещения были заняты сложной системой из стеклянных колб, мерных цилиндров, бюксов, трубок, флаконов и миллиона иных предметов, о которых я, занимаясь своими эссенциями, могла только мечтать. На последнем столе расположилась кривая стопка тетрадей в кожаных переплетах.

В корзине в углу я заметила целых три корня «лунного стона». Три! Я едва не свернула себе шею, добывая тот, который потом использовала против Лукки и его шайки. А в этой комнате они были так маняще доступны, что я ощутила укус неуместной, но весьма жгучей обиды.

– У вас глаза сверкают, – подметил внимательно следивший за мной граф.

– Неправда. – Я поспешно отвернулась. – Это, наверное, из-за светоч-камней.

– Вам нравится мое святилище?

Я раздраженно посмотрела на графа. Он просто-напросто игнорировал мои ответы. Слышал только то, что хотел.

– Здесь пахнет могильной землей. Уместнее было бы назвать эту комнату не святилищем, а склепом.

– Возможно. – Граф обошел столы и встал так, чтобы они были между нами. – Однако я все еще стараюсь тянуться к жизни, а не к смерти. Но смерть пока побеждает…

– Даже гибель вашего друга детства не дает вам право похищать тех, кем дорожат другие! Эстер мой! И вы покусились на него – на того, кто дорогмне!

Моя пламенная речь вызвала у графа лишь легкую задумчивость. Он кивнул каким-то своим мыслям.

– Эстер… Почему вашего брата назвали в честь столицы Королевства Девы?

– С чего вы решили, что я буду с вами откровенничать?

– Почему бы и нет.

– Как у вас все легко складывается! Может, еще чаю хлебнем на брудершафт?!

– Все, что пожелаете.

Черт! Где же моя Невозмутимость Мертвеца, когда она так необходима? Я начинала терять контроль.

– Мне нравится ваше самообладание, госпожа Сильва. Вы расстроены, но все еще держите себя в руках.

Скрипнув зубами, я пробормотала:

– Моя мать…

– Что? – не расслышал граф.

– Моя мать родилась в Королевстве Девы. В его столице – в Эстере. Покинув свой дом, она долгое время тосковала по нему. Поэтому и назвала своего сына в честь родного города.

– Спасибо за откровенность. – Тэмьен Бланчефлеер улыбнулся. – У истинных уроженцев Эстера фиалковый оттенок глаз. У вашей матери тоже были подобные глаза?

– Да, отец говорил мне… – Я вся подобралась. – К чему эти вопросы? Разве вы сами не видели ее, когда посещали наш дом?

– В то время, когда я наведался с визитом к вашему отцу, глаза вашей матери уже застилала пелена. Как у слепого подземного зверя.

– Не говорите так о моей матери!

– Я лишь использовал сравнение, наиболее подходящее под описание. У меня нет цели нанести обиду вам или вашей покойной матери. – Граф прикрыл глаза и проговорил мягким певучим голосом: – Упокой ее душу.Святая Вода и сохраненная благодать в глубинах твоих, одари пропащую сущность ее силой своей, как ливни твои питают иссохшие земли.

– Молитва Святой Воде не скрасит вашу грубость.

– Королевство Скорпиона чтит стихию Святой Воды, Королевство Девы – стихию Святой Земли. Знаете молитву Святой Земле?

–Мать Святая Земля и упокоенные крохи в недрах твоих, напитай меня спокойствием своим, как мать питает дитя. – Мне стало дурно оттого, что я столь послушно исполняла его прихоти.

– Прекрасно, госпожа Сильва. Я был уверен, что ваши знания намного обширнее того, что вы демонстрировали ранее. Ваша мать беспрестанно шептала эту молитву, когда находилась на смертном одре. Возможно, она, как ничто другое, напоминала ей о родине. Вот только ни молитва Святой Земле, ни молитва Святой Воде, ни деньги, полученные от меня, не способны были спасти жизнь Лилианне Сильва.

– Не смейте даже имя ее произносить! – Я сжала кулаки. – Вы мерзкий похититель!

Тэмьен Бланчефлеер тяжело вздохнул.

– Жаль, но у меня нет времени изображать из себя таинственного злыдня, получающего удовольствие от похищения людей. Хотя «похищение» – абсолютно неправильное слово. У нас был договор с вашим отцом. Я исполнил свои обязательства, превратив уставшего работягу в богача с земельными угодьями. С него же требовалось лишь передать мне его сына Эстера. Не сразу. Лишь когда тот достигнет совершеннолетия.

– Да, весьма невинная просьба, – съязвила я.

– Согласен.

Я вскинула голову, удивляясь неспособности собеседника распознать сарказм. И наткнулась на пристальный взгляд.

Ох нет, этот человек умел распознать сарказм. Манерность заставляла его поддерживать беседу в моем собственном озлобленном ритме.

– К чему было это лирическое отступление? – Граф дотронулся мизинцем до виска и медленным движением отвел черный локон в сторону. Тот спружинился и вернулся на место. – Ах да, из-за отсутствия времени. Я просто поведаю вам о цели вашего пребывания здесь, не делая из этого какую-то гнусную тайну. Тем более я верю, что вы имеете право знать правду.

– Какую же? – Я уже не могла сдержать насмешливый тон.

– Вы больны, госпожа Сильва.

Полоумный человек. Я фыркнула и постаралась сделать это как можно более презрительно.

– Мните себя доктором, сэр? Любите ставить диагнозы? Что ж, расскажите подробнее о моем. Может, это обычное «моральное истощение»?! Или несварение желудка, возникающего от одного звука вашего голоса?!

– Вы умрете.

Я приоткрыла рот от удивления. Доселе граф не позволял себе столь явных угроз в мой адрес.

– Если собираетесь убить меня, то хотя бы расскажите о причине, – разозлено потребовала я.

– О нет, нет. Не я являюсь угрозой вашей жизни, госпожа Сильва. – На лицо графа набежала тень. – А ваша болезнь.