Хранитель ядов

– Это комплимент? – сухо спросила я.

– Мне будет приятно, если вы воспримите мои слова как комплимент.

Вальтер снял с полки чайный сервиз, а затем заварочный чайник. Засыпав в чайник какие-то травы, он залил их кипятком.

– Мастер сказал, чтобы мы вас боялись. Мы полностью доверяем его предупреждениям. Он никогда не ошибается.

В коридоре послышался легкий топоток.

– Вальтер! – В кухню влетел Кир. – Пузан снова здесь! – Заметив меня, рысенок смутился.

– Весть неприятная. – Вальтер со звоном закрыл крышку заварочного чайника. Снова поднял и вновь закрыл. – Я бы предпочел запереть ворота прямо перед его носом и спустить на него всех собак.

– Но у нас нет собак, – смущенно напомнил Кир.

– Приобрести собак, а потом спустить их на него, – невозмутимо поправил сам себя Вальтер.

– Мастер не разрешит, – промямлил Кир, старательно глядя в противоположную от меня сторону.

Вальтер аккуратно подвинул чайник к чашкам, придавая им только ему понятную систему, и одарил мальчишку тяжелым взглядом.

– Сообщи Мастеру, Кир, а я встречу господина пузана. – Проследив за тем, как мальчишка скрывается в коридоре, Вальтер кивнул мне на дверь на другом конце кухни. – Прогуляйтесь, госпожа Сильва. Осмотритесь здесь.

Не слишком ли большая свобода для пленницы?

Но раз предлагают, грех отказываться.

Уж я-то прогуляюсь. Хорошенько прогуляюсь.

Глава 8. ТОТ, КОМУ НЕ ВЕЛЯТ

Чистый свет изливает на землю луна,

Сердцу дарит тепло и покой,

Ожидает тебя, ведь луна влюблена,

Сон придет, ты лишь глазки закрой…

Изначально я думала, что Вальтер предлагал мне покинуть кухню через коридор прислуги, но поняв, что никто не собирается снять для меня замок с двери, я поискала альтернативные выходы. В тени громоздкого шкафа обнаружилась еще одна дверь. К этому времени кухня уже опустела. Вальтер отправился встречать «господина пузана». А мне досталась полная свобода действий.

По узкому коридору пришлось пробираться на ощупь. Темнота не пугала меня. Она – первое, что мы встречаем в утробе матери. Наш изначальный спутник до того момента, как откроем глаза и познаем болезненную приятность света. Темнота не опасна. Опасны те, кто пользуется ее покровом.

Странно. Граф Бланчефлеер потребовал у своих слуг бояться меня. Почему?

Бойтесь, но отпускайте гулять по дому без присмотра. Где же логика? А вдруг мне взбредет в голову что-нибудь поджечь? Или опустить на чью-нибудь макушку что-нибудь тяжелое? Недооценить кого-то почти то же самое, что и оскорбить.

Но стоит ли жаловаться?

Мне пришлось прикрыть глаза ладонью. В помещении, в котором я оказалась, было столько светоч-камней, что при должном ухищрении и экономии ими можно было осветить целый этаж особняка.

Эта комната тоже была уставлена шкафами с книгами, посередине стояли длинная мягкая кушетка и кресла, но в отличие от каминного зала, с которым у меня теперь были связаны лишь отвратительные воспоминания, здесь чувствовался настоящий уют. Удивительно, как сильно могут менять восприятие даже, казалось бы, незначительные детали. Ковер под ногами, заглушающий постукивание каблуков, подушки с орнаментом у подлокотников кушетки, бесшумные часы на стене с качающимся в гипнотическом танце маятником, статуэтки сов и… картина.

Я приблизилась к камину, всматриваясь в запечатленный образ над ним. Юная девушка на фоне зеленой листвы. Маленькое бледное личико с выступающими скулами и острым подбородком обрамляли выбившиеся из прически тонкие пепельные локоны, остальные волосы были заправлены за уши, спускались вдоль длинной шеи и падали на плечи обманно тяжелыми волнами. На девушке было белое платье в светло-серую полоску с объемными рюшами у горловины и лентами, завязанными на локтях. Бледность ее кожи пугала. Художник слишком достоверно изобразил дневной свет. Он превращал ее пепельные волосы на макушке в сияющую седину, а бледную кожу – в продолжение платья. На каминной полке под картиной стояло деревце, похожее на то, что было в моей комнате. Сияние от светоч-камней окутывало основание картины, и девушка на ней словно утопала в белесом тумане.

В серо-зеленых глазах, в изящном искривлении аккуратных бровей и в плавной линии подернутых синевой губ застыла печаль. Осознание, принятие и смирение – именно это читалось на красивом, но мертвенно бледном лице. Она была юна, я в этом не сомневалась. С чем же ей пришлось смириться?

На раме картины я обнаружила золотистые буквы«А.Ш.», а чуть пониже надпись«Природа всегда берет свое».

Эта девушка тоже где-то в особняке? Я покачала головой, отвечая на собственный вопрос. Вальтер упомянул лишь себя, Кира и Джерара.

Так кто же ты, А.Ш.?

Если это знание поможет мне противостоять Хранителю ядов, то я обязательно выясню это.

Дальнейшие поиски увенчались успехом: новая дверь и на этот раз, ведущая в главный коридор.

Я встала в дверном проеме и напоследок огляделась. Обиталище Печальной Принцессы, как мысленно назвала я эту комнату, разительно отличалось от каминного зала, хотя оба помещения, несомненно, были гостиными. Здесь чувствовались тепло человеческого присутствия, след дыхания, запах жизни. Эту комнату часто посещали. Стены помнили шелест страниц книг, тихое шуршание одежды, звуки вздохов, треск пламени в камине и едва слышный скрип старинной мебели, принимающей на себя тяжесть пришедших отдохнуть визитеров. Каминный зал был всего лишь холодной маской, которую выставляют напоказ. Обиталище Печальной Принцессы – душой, которую прячут в самых потаенных глубинах, потому что хранят в ее пределах лишь сокровенное.

Привязанность к дому, комнате, вещам, разделение с ними одних воспоминаний, оставление в их пределах частички собственной души – эти особенности я умела распознавать. Так Руара и Сантьяго дорожили своей бакалейной лавкой. А Мисси любила свой шелковый платок, когда-то подаренный ей проезжающим через наше селение солдатом, который так и не признался из какого воинства он был и который так и не вернулся, чтобы забрать Мисси с собой. Как Дакот хранил тот уродливый деформированный черный камешек, который я нашла в трещине в скале и отдала ему. Потом я просила выбросить его, и Дакот согласился, а сам нацепил его на веревочку и носил на шее, думая, что я не замечу.

Я же не имела привычки привязываться к чему-то неодушевленному. Может быть, поэтому я так легко оставляла отцовский дом и уходила в селение, и без жалости избавлялась от ненужных или испорченных вещей, даже если до этого они и находились при мне долгое время. Тепла достойны лишь живые существа. Но мне, судя по словам тех, кто были рядом со мной, не дано поделиться с кем-нибудь своим теплом. Ведь я стольхолодна…

За поворотом коридора послышались голоса. Я прильнула к стене и осторожно выглянула. Мои расчеты оказались верными. Расположение Обиталища Печальной Принцессы и интуитивный выбор верного направления позволили мне сделать круг и подойти к каминному залу с противоположной стороны.

На фоне цветных отблесков витражей в холле мелькнули фигуры. Как только дверь в каминный зал закрылась, я, держась стены, пробежала по коридору и застыла у самых створок.

Без информации я не могла делать выводы, а достоверность выводам способны придать лишь сведения, полученные из первых рук.

Обостренное в темноте восприятие забило тревогу, но моя реакция была слишком замедлена. Чья-то ладонь прижалась к моему затылку, чужие пальцы вцепились в волосы, а затем мою голову дернули назад.

– Шпионишь? – заинтересованно мурлыкнул Джерар, коснувшись губами мочки моего уха.