Страница 57 из 61
своего желания с полной ясностью. Тем не
* Этим важным замечанием я обязан профессору Оппенгейму из Вены.
– 197 –
менее это проявлялось в особой, чрезмерной шаловливости, в едва ли не навязчивом стремлении носить
мальчишескую одежду, лазать по деревьям, выбирать мужские роли в детских играх, а мальчикам
отводить женские, чтобы соблюсти принцип метаморфозы.
Наша пациентка была смышленым ребенком и вскоре поняла, что ее ведущая фикция
несостоятельна. И здесь произошли две вещи:
1) Фикция приобрела новую форму и теперь гласила: меня должны все баловать! Если свести ее к
силовым линиям, это будет означать: я должна над всеми властвовать, привлекать к себе всеобщий
интерес.
2) Пациентка забыла, “вытеснила” свою первоначальную ведущую идею, и тем самым ей удалось
сохранить ее в дальнейшем.
Эта уловка психики необычайно важна. Вряд ли нужно упоминать, что речь здесь идет отнюдь не
о вытеснении сексуальных побуждений или “комплексов” в бессознательное, а лишь о перемещении в
бессознательное стремлений к власти, проистекающих из ведущего личностного идеала, о фикциях, которые должны быть закреплены в своих собственных интересах, чтобы таким образом нельзя было
произвести их проверку и причинить им какой-либо ущерб. Облачение стремлений к власти в одежду
чего-то сексуального также является всего лишь поверхностным действием, скрывающим глубоко
лежащее стремление к власти. Вуалируя свои фикции, не позволяя им становиться осознанными, личностный идеал защищает себя для того, чтобы не исчезнуть и чтобы вместе с ним не разрушилась
наиболее желанная и жизненно необходимая цельность личности. Техника этого вуалирования сводится
к тому, чтобы сознательно не прояснять причины поведения, поскольку невротические поступки
должны казаться пациенту безупречными и обеспечивать ему властвующее положение, в то время как
истинные причины его поведения, остающиеся невыясненными, содержат в себе тяжелое чувство
неполноценности.
– 198 –
3. Сон пациента, лечившегося у меня в связи с попыткой самоубийства, неприспособленностью к
жизни, садистскими фантазиями и перверсиями, навязчивой мастурбацией и идеями преследования.
“Я сообщил своей тетушке, что с госпожой П. я теперь порвал. Я знаю все ее хорошие и дурные черты
характера и перечисляю их. Тетушка возразила: “Про одну черту ты все же забыл — про ее
властолюбие”.
Тетушка — остроумная, несколько саркастичная дама. Госпожа П. вела с пациентом игру, которая
доводила его до бешенства. Своей манерой держаться она показывала, что нисколько его не ценит, отталкивала его, чтобы спустя какое-то время снова к себе приблизить. Разумеется, у пациента
преобладало чувство униженности. Оно, как и поражения для многих невротиков, было лишь поводом, чтобы зацепиться за это, перевернуть ситуацию и овладеть ею или же утвердиться в своей беспомощности и отгородиться от остальных женщин. Распаленное, усиленное чувство неполноценности
стремится к сверхкомпенсации, а это и есть типичная невротическая черта, из-за которой пациенты
никогда не порывают с людьми, уготовившими им поражения. Понимание этого характера раскрывает
нам всю тайну невроза, в основе которого лежит высказывание “Да... но!”.
В литературе подобные черты расцениваются как мазохистические. Я уже останавливался на этом
сбивающем с толку заблуждении в своей работе “Психическое лечение невралгии тройничного нерва” .
Можно говорить лишь о псевдомазохистических чертах. Так как в стремлении к превосходству эти
черты играют ту же роль, что и садизм, они лишь кажутся противоречивыми, амбивалентными, пока
не становится ясным, что обе формы жизни одинаково стремятся к одной и той же цели. Они
противоречивы только для наблюдателя, но не для больного и не с точки зрения правильно понятого
невротического жизненного плана.
У пациента с давних пор была чрезвычайно сильная склонность к аналитическому взгляду на мир
и людей. Часто эта черта
– 199 –
проистекает из модной тенденции к обесцениванию. Анализирующий невротик буквально действует
под девизом: divide et impera*! Нередко он разрушает действительные ценности и оставляет
бесполезную смесь шаблонов. Ессе homo! Но разве это действительно человек? Настоящая, живая
психика? Разве своевольное противопоставление, в том числе сознания и бессознательного, не является
выражением детского образа мышления?
Пациент, и сам бы хотел быть таким саркастичным, как его тетушка. Но он никогда не находит
остроумного ответа сразу. Однако этим “нерешительным поведением” он обязан своему жизненному
плану, который заставляет его либо совсем не отвечать “противнику” — а таким, в сущности, является
для него каждый, — либо отвечать настолько неумело, что у него самого и у его близких создается
впечатление, что с ним надо обходиться деликатно, так или иначе ему помогать.
Накануне, перед тем как ему приснился сон, пациент находился под впечатлением от разговора со
старшим братом, с которым он никогда не чувствовал себя равным. Брат пообещал ему еще раз
похлопотать о нем и в последний раз устроить его на службу. Однако сводить к нулю такие попытки
старшего брата как раз и было “специальностью” нашего пациента. Да и лечение стало необходимым
из-за того, что он совершил попытку самоубийства вскоре после того, как оказался в долгу перед братом, получив с его помощью место. Однажды, когда брат упрекнул его в неряшливости одежды, пациенту приснилось, что у него новый костюм, на который он пролил чернила. Зная психическую
ситуацию пациента, легко понять и его сновидение. Мы видим мысли и антиципируемые поступки, нацеленные на то, чтобы исподтишка принизить значение брата, его влияние, дела и втайне вновь
возвыситься. При этом сам пациент — строгий этик и моралист, что опять-таки возвышает его над
братом.
Таким образом, дискредитирующая тенденция, направленная против брата, действует скрытно, так сказать, в бессознательном. Тем не менее она добивается большего, чем могла бы достичь в
сознании, поскольку становятся невозможными притязания чувства общности.
Откуда она взялась, сказать нетрудно: это производная раздутой, компенсирующей идеи величия
пациента. Почему
* Divide et impera (лат.) — разделяй и властвуй.
– 200 –
она действует в бессознательном? Потому что она вообще только там и может действовать! Ибо
подобным сознательно дискредитирующим, оскорбляющим намерением был бы нанесен ущерб
личностному идеалу нашего пациента, он почувствовал бы свою неполноценность. Отсюда обходной
путь, отсюда черты беспомощности и неприспособленности, изыски и ухищрения выраженной
неполноценности в работе и в жизни! Отсюда и попытка самоубийства, в крайнем случае его тайная
угроза, чтобы усилить свое давление на брата! Чтобы увеличить его хлопоты, лишить ожидаемых
плодов его стараний!
Из этого мы выводим необычайно важное для практики положение: невротическое поведение
можно рассматривать так, как если бы оно подчинялось сознательной цели*. И мы можем сделать такое
предварительное заключение: неосознаваемость фикции, морализирующие переживания или