Страница 2 из 13
Василий Федотович разволновался: уж не из фронтовиков ли кто вспомнил? Бравые были ребята-разведчики! Но посмотрев на обратный адрес, понял: письмо с границы.
— Садись! Что же стоишь? — спохватился он.
Надел очки, распечатал конверт и принялся читать письмо.
«Уважаемый Василий Федотович, — читал он вслух, — здравствуйте! Примите привет и наилучшие пожелания вашему здоровью от пограничников заставы, где тридцать лет назад вы служили.»
Василий Федотович внимательно прочитал письмо раз, другой, а потом, не утерпев, и в третий раз. Родным и близким стало это письмо.
— Мать, — обратился он к жене, — накрой-ка на стол. Посидим немножко, вспомним старое...
— Так вот слушай... — обратился он к почтальону. — Привелось мне служить на южной границе еще в предвоенные годы.
Василий Федотович поднялся, достал с полки семейный альбом, где-то на середине раскрыл его.
— Вот, смотри!
Перед ними была пожелтевшая фотография. На ней — четыре красноармейца у раскидистого куста.
— Это вот — комсорг заставы Иван Андреев, рядом — повар Алексей Прилипко. Погиб он на фронте. А это — командир отделения Ахмет Хазиев. Ну и я. Службу мы несли исправно. Учились тоже. В ту пору были на заставе бойцы и с четырьмя классами. Это теперь, куда ни глянь, — среднее, а то и высшее образование. Да и оружие сейчас ни в какое сравнение не идет. Помнится такой случай. Нам, красноармейцам, только что прибывшим на границу, хотели показать стрельбу трассирующими пулями. Вывел нас начальник заставы на стрельбище, хватился, а пуль-то и нет. Что делать? Такая нас обида взяла, что передать нельзя. Начальник заставы тоже волнуется. Смотрим, послал кого-то на соседнюю заставу за трассирующими пулями, потом, мол, вернем долг...
Допоздна просидели Василий Федотович и почтальон, вспоминая свою молодость, годы войны...
На следующий день Руденко написал ответ, рассказал о своей службе. Его память сохранила многие подробности из жизни заставы. Не забыл он сообщить и о том, как озеленяли заставу, ухаживали за саженцами. На фоне этих кустов и сфотографировались воины на память. В конверт Василий Федотович вложил фотографию...
Через две недели в дом к Василию Федотовичу опять явился почтальон.
— Федотыч, теперь тебе посылка...
Руденко осторожно вскрыл фанерный ящичек — в нем лежала зеленая фуражка. Он бережно вытащил ее и подошел к зеркалу, примерил и долго любовался необычным подарком.
И вот на заставе читают письмо Василия Федотовича: «...Ваш подарок для меня был настоящим праздником. В гости пришли колхозники. Вспоминали границу, фронт и, конечно, вас, мои молодые друзья. Желаю вам успехов в вашей почетной службе. Всегда ваш В. Ф. Руденко, бывший пограничник».
Фотоальбом «История заставы» пополнился еще одним снимком, на котором Василий Федотович сфотографирован в фуражке пограничника.
О чем шумит река
— Вот и граница! — сказал начальник заставы. — Край земли советской.
Мы стоим на каменистом берегу маленькой речушки, по которой проходит государственный рубеж. И несмотря на ее скромные габариты, тебя охватывает тревожно-торжественное чувство близости границы. Река разделяет не только два противоположных берега...
Мне показали добротный, высокий дом, единственный в селении, который принадлежит баю. Посевы, отары овец, косяки коней — все принадлежит одному человеку. Для пограничников, которые ныне несут службу, начиная от начальника заставы и кончая самым молодым воином, эта жизнь была знакома раньше разве только по книжкам да кинофильмам. А вот теперь здесь, на границе, они, что называется, с глазу на глаз познакомились со всем, что для нас уже является далеким прошлым. Поэтому не удивительно, что, когда мы беседовали с пограничниками, один из них — ефрейтор Володя Майсюк, человек жизнерадостный и общительный, — прямо сказал:
— Граница — это хорошая школа жизни для молодежи. Мне вот часто приходится бывать в наряде по охране границы и видеть, что делается на той стороне. Трудно живут люди. Бедно живут. Очень бедно... Стоял я однажды на вышке и знаете о чем думал? Вот взять бы кого-нибудь из них и повозить по нашим селам и городам, показать бы, как у нас живут люди, а потом привезти обратно. Наверно, посчитал бы, что все это был хороший сон.
О многом еще подумалось мне на берегу этой маленькой пограничной речушки.
А речушка оказалась не такой уж спокойной и безобидной. Об этом мне рассказал начальник заставы, здесь же на берегу, когда мы осматривали дамбу, возведенную руками пограничников.
Ливень прошел где-то стороной, в горах. Оттуда доносились раскаты грома, а над зубчатой стеной гор, в небе, ломались острые мечи молний.
Пограничники, зная повадки своенравной реки, спешили перекрыть камнями низинку, чтобы отвести большую воду, которая вот-вот нагрянет с гор по ущельям на контрольно-следовую полосу и колхозные поля. На грузовой машине беспрерывно подвозили камни. Дамба заметно росла.
А вода все-таки вышла из берегов и устремилась в старую промоину. Четыре пограничника и офицер оказались на небольшом островке, отрезанном от суши. Положение становилось все опаснее.
К месту происшествия прибыло подкрепление с заставы и колхозники. Вода все прибывала. С каждой минутой она могла затопить островок, на котором были люди.
Бригадир Султанов кинулся к своему мотоциклу.
— Я сейчас, подождите.
Вскоре он вернулся с длинной веревкой в руке. Веревку привязали к столбу и бросили на островок. Там ее ловко поймал рядовой Молдованов, крепкий, широкоплечий парень.
— Разрешите, товарищ капитан, попробовать?
Он привязал одного пограничника за пояс, сам взялся за веревку, и они вместе вошли в воду. Их сразу же подхватило стремительное течение и тотчас прибило к месту, где их ожидали добрые руки друзей...
Но Молдованов снова шагнул в воду. Еще трижды добирался он до островка, вызволяя товарищей.
На заставе никто не спал. Ждали возвращения. И пограничники вернулись: мокрые, усталые, вымазанные в глине, но какой радостью светились их лица. Ведь они победили стихию.
На дальнем посту
Это произошло высоко в горах. Здесь даже летом в глубоких ущельях лежит снег. Наряды, выходившие ночью на границу, надевали ватные куртки. Трудно представить, что внизу, у подножия гор, стоит сорокаградусная жара.
Далеко от заставы, в горах, расположен пост. Периодически сюда прибывает новая смена. Жизнь на посту, как и на заставе, идет своим чередом: пограничники несут службу, отдыхают и учатся.
Сегодня дежурит Рузы Сабиров. Перед рассветом, когда подошло время поднимать очередной наряд в дозор, Рузы вскипятил чай, положил на стол сахар, масло, хлеб и подошел к спящим.
— Товарищ сержант, — затормошил он Мацепуру, — пора подниматься на службу.
Анатолий резким движением поднес руку с часами к глазам: пора!
— Рыбалкин, Задирин, подъем! — толкнул он соседей.
И пока Рузы хлопотал с завтраком, все трое усердно плескались в ледяной воде под умывальником, потом оделись.
— А ну-ка, Рузы, налей горяченького! — сказал сержант.
Рузы разливает чай по кружкам. Над столом плывет легкий аромат. Никто на посту не может так заваривать чай, как Рузы.
После завтрака все трое берут оружие, выходят из помещения.
Красноватый диск луны навис над вершиной. Кажется, что это огромное чудовище открыло пасть и хочет проглотить луну.
При свете луны сержант легко отыскал тропинку, которая вела к пограничной линии. Она то круто взбегала на сопки, то резко спускалась в лощины.
Пограничники двигаются молча. Со временем это становится привычкой. Ведь за долгие месяцы, проведенные на границе наедине с природой, каждый солдат вырабатывает в себе такое необходимое пограничнику качество, как бесшумное движение. И это вполне естественно. Ночью на границе неосторожным движением можно выдать себя.