Страница 61 из 80
Все три рыцаря уставились в недоумении, и чуть устало подняли оружие, готовясь умереть от острой, режущей стали, а не от леденящих когтей лича.
- Порадуй меня, - горько прошептала Джессайл. - Покажи мне новые и захватывающие виды, уведи меня далеко от скучного и привычного - и там убей меня!
- Спокойно, любимая, - прошептал Мерит рядом с ней. - Мы будем вместе.
Автоматические часовые механизмы с жужжанием и лязгом подбегали к рыцарям и сворачивали в сторону, чтобы колоть и преследовать личей.
Темные мантии и плащи завихрились, когда конечности нежити в тревоге отпрянули назад, длинные руки превратились в когти, и...
Котелок изверг огонь, от которого лич вспыхнул, как факел, и не успел Мерит начать хихикать, как полдюжины исхудавших неживых рухнули под вспышками десятка лезвий часовых механизмов.
Трое искателей приключений смотрели, раскрыв рты, и поняли, что сине-белый огонь угасает, открывая в его темнеющих остатках прекрасную эльфийку, которую они видели раньше и которая стояла, улыбаясь им. Ее сапфирово-синие волосы плавно переливались в воздухе вокруг нее, как будто жили собственной беспокойной, любопытной жизнью.
- Мы снова встретились, рыцари. Доблестно сражайтесь - слишком доблестно, чтобы пасть, если бы этот или любой другой мир знал справедливость. Сражайтесь! - Маленькая загорелая рука помахала им - и снова исчезла, вместе с последним сине-белым огнем.
В нескольких местах тумана вспыхнули багровые и ярко-зеленые вспышки, перекатываясь по белизне, словно разгневанные или подстрекаемые сине-белым разрывом. Бэлнорны мелькали тут, там и повсюду, чтобы в недоумении уставиться на рыцарей, затем - один за другим - поворачивали головы и устремляли на них увядшие синие руки.
Они указывали не на рыцарей, а на самый большой красно-зеленый разлом, который вертикально раскалывал туман, словно гигантский моллюск, неохотно раздвигающий свою раковину. Высокое, жуткое пение, которое, как знали рыцари, было песней из мифов, пронеслось по этим каналам, звеня в воздухе почти видимым эхом, встречаясь и раскачиваясь по краям расширяющегося разлома.
- Ах, да, - прошептал Мерит. - Это традиционное время для того, чтобы объявить, что у меня плохое предчувствие по этому поводу, не так ли?
Флорин усмехнулся: - Так и есть.
Джессайл закатила глаза.
С лязгом и блеском марширующие автоматоны в унисон повернулись от последних дымящихся остатков личей лицом к расширяющемуся разлому и начали идти к нему.
- Насколько я помню, - заметила Джессайл с укором в нежном голосе, - я как раз собиралась попросить Шторм принести еще чаю, когда Старая Странная Борода появился из воздуха и вызвал нас на эту небольшую прогулку. Кто-нибудь напомните мне, почему я вообще согласилась пойти с вами на эти...
Одинокая фигура вышла из зеленых бликов разлома. Высокая, темная и страшная, она неподвижно стояла в самом центре нарастающего трепета мифической силы, которая, казалось, окутывала ее позолоченными, полувидимыми, извивающимися кривыми и фантастическими изгибами силы, которые постоянно формировались и переформировывались вокруг нее.
Внутри этого сплетения мифической магии лич стал заметно темнее и выше, глядя на рыцарей с молчаливой угрозой. Он был более крепким и мускулистым, чем все, кого они до сих пор видели, и больше походил на могучего архимага в черном плаще с болезненной бледностью, чем на нежить.
- Не дай бог, - пробормотала Джессайл, - это Ларлок?
- Нет, - сказал Мерит. - Или, по крайней мере, если это он, то выглядит он совсем иначе, чем когда я его видел.
Оба других рыцаря резко посмотрели на эльфа.
- Когда все закончится, друг Мерит, - сказал Флорин, - если боги дадут нам обоим возможность говорить вместе, я захочу услышать ответы из твоих уст, поверь мне.
Ухмылка Мерита была такой же яркой, как и всегда.
- Я чувствую себя лишенным страха.
Лишившись личей, которых можно было бить и палить, автоматоны с часовым механизмом с лязгом устремились к личу, проходя перед рыцарями, чтобы сойтись на одинокой фигуре, которая была на голову выше самого большого из этих лязгающих существ.
- Остановите бэлнорна, - приказал Мерит. - Что бы они ни делали, они питают силой вашего Скверного Сэра Черноплаща, и очень скоро он собирается...
Серебряный огонь вырвался наружу в конусе рваного и кричащего тумана. Мрачная улыбка удовлетворения Джессайл сменилась тихим проклятием, когда пламя угасло, а заклинание лича возымело действие - автоматон разлетелся на металлические осколки.
- Его заклинания работают, взорви его! - прорычала она. - Слезы Матери Мистры!
Рыцари поспешно бросились вниз, когда еще два часовых механизма взорвались с грохотом.
Смертоносный металл с жужжанием разлетелся во все стороны. Джессайл увидела, как в тумане подпрыгнула шестеренка и беззвучно скрылась из виду, словно в трясине.
Следующее заклинание вообще не содержало серебряного пламени и рассеяло туман: четыре сферы с разящими струями вонзились в сердце марширующих автоматов и разорвались с сокрушительным ревом и вспышкой ослепительного, обжигающе-горячего пламени.
- Что ж, - сказал Флорин, - по крайней мере, мы уже лежим и можем спокойно умереть.
Второй метеоритный рой ударил по ушам, и туман осыпал их шрапнелью и кручеными зубчатыми дугами шестеренок и зубчатых колес, которые больше не могли вращаться.
Мерит всматривался в дымный, клубящийся туман и бормотал: - Вот и с часами разобрались...
Из тумана вылетело еще четыре шара, рассыпая искры, прямо на рыцарей.
- Прощайте, друзья, - сказал Флорин, - мы славно провели время вместе...
Прямо над их головами сферы замерцали, как они всегда делали за мгновение до взрыва, и застыли, тщетно вращаясь в захвате четырех вибрирующих серебряных сфер, возникших из ниоткуда.
У сфер были свои искровые тропы, ведущие к утолщенным нитям, которые были или стали Эльминстером и Дав.
Гудящие нити померкли, сферы сжались, как кулаки, а четыре метеора лича подмигнули один раз и исчезли, словно их и не было.
Из двух нитей вырвались новые линии гудящей силы, превратившись в огромную паутину и устремившись к рыцарям. Под их сиянием внезапно вспыхнула багровая вспышка, и лич встал рядом с нитями, злобно наклонившись к ним.
- Кто-нибудь скажет мне, что происходит? - прорычала Джессайл, снова поднимаясь на ноги.
Лич повернул голову и уставился на нее, из его пальцев вырвалось еще одно заклинание, и серебряные нити вспыхнули ослепительно-ярким светом, блокируя ускоряющуюся магию.
Из-за этой внезапно возникшей стены последовала еще большая вспышка и рев. Белые нити выгнулись наружу и затрещали. Темная фигура лича отшатнулась назад, врезавшись в ветвь, которая была Дав.
Из ветви выросли руки - руки Дав, - которые обхватили лича сзади, яростно обнимая его. Из белизны проступило ее лицо, искаженное болью, глаза закрыты, а на шее, как изогнутые лезвия, выделяются шнуры, которыми она цеплялась за сопротивляющегося лича.
Рыцари поднялись на ноги и бросились в сторону схватки. Лич уменьшался в руках Дав, таял и содрогался, даже когда тщетно пытался повернуться и схватить ее когтями. Его пальцы удлинились и превратились в жестокие изогнутые когти, каждый из которых был длиннее предплечья Джессайл.
Дав крепко обхватила лича, пока тот опускался и прогибался, разваливаясь. Пепел падал с него потоками, когда она скользила по ветке, крепко сжимая руки и подтягивая колени, обвиваясь вокруг нежити, когда та совсем рассыпалась, оставив ее содрогающейся и задыхающейся.
- Дав! - воскликнул Флорин, подбегая к ней. - Любовь, я...
Она покачала головой, борясь с желанием говорить, и смогла только прошептать: - Я позову..., - после чего сильные содрогания захлестнули ее. Отмахнувшись от него, она снова погрузилась в ветвь, и та снова превратилась в гладкую белизну под кончиками пальцев Флорина.
Его яростно выкрикиваемые проклятия были перебиты Меритом.