Страница 31 из 97
22
Мама была права — утро многое расставляет по местам. Уже не чувствовалось в груди такой остроты. Сначала чудилось, что все было просто дурным сном, но с каждым мгновением пробуждения реальность накрывала, будто ложилась на плечи тяжестью. Но сейчас я воспринимала ее с обреченным спокойствием. Вновь принялась раскладывать все по полочкам, убеждать себя, что надо приспосабливаться. Я не могла ничего изменить. Если этого не мог даже Рэй Тенал… Если бы мог — сделал не мешкая. Я в этом не сомневалась.
Но раздирала дикая обида. Он думал обо мне гораздо хуже, чем было на самом деле. Относился как к какой-то ловкой преступнице. Но я не преступница! И я ни в чем не виновата!
Индат привычным жестом погладила мою руку:
— Он просто не знает, какая вы. Если бы узнал — относился иначе. Вас же невозможно не любить, госпожа.
Я нахмурилась, потому что Индат едва не выбила слезу — хватит слез, этой ночью их было предостаточно. Я молчала. Медленно шагала по гравийной садовой дорожке, щурилась на закатный солнечный свет, пробивавшийся сквозь кроны исполинских бондисанов. Сорвала пурпурный цветок и покручивала в пальцах, наблюдая, как окрашивается кожа, будто проступает кровь. Бондисан — самый имперский цветок. Безобидное растение для высокородных и опасный яд для остальных. Индат тоже потянулась за цветком, и я тут же ударила ее по руке:
— Никогда не смей их трогать. Поняла? Не прикасайся!
Индат виновато опустила голову:
— Они такие красивые, госпожа…
Я кивнула:
— Как и все здесь… Но никогда не забывай, Индат, что все имперское — только для имперцев. — Я усмехнулась, покручивая цветок: — Пожалуй, вот это — единственное имперское, чего я могу коснуться. Остальное — не для меня. Я здесь чужая.
Я без сожаления отшвырнула цветок и направилась к маленькому фонтану в самом центре крошечного садика, чтобы помыть руки.
— Они обо всем судят по себе, Индат. Похоже, ему даже в голову не приходит, что кто-то может быть честен. Что кто-то мог не посчитаться с высокородством. И он охотно поверил бы, если бы я солгала, если бы созналась во всем.
— Может, стоило сознаться?
Я тряхнула руками, разбрызгивая мелкие капли:
— Я уже думала об этом. Но это не выход. Я не хочу сознаваться в том, в чем не виновна. Что тогда останется от меня?
Индат лишь кивала.
Я обтерла руки о платье, не думая о том, как это выглядит со стороны:
— Если бы только я могла увидеть маму. Услышать голос. Если бы могла поделиться с ней… Она бы дала хороший совет.
Черные глаза Индат заговорщицки заблестели — я прекрасно знала это выражение. Дернула ее за руку:
— Что?
Та лишь кивнула:
— Пойдемте в дом, госпожа.
Я не возражала, позволила себя увести. Индат закрыла дверь, проверила замок. Плюхнулась на пол и принялась шарить тонкой рукой под резной тумбой на витых ножках. Наконец, что-то вылетело с легким шуршанием, и я увидела на каменном полу «таблетку» стационарного галавизора.
Индат тут же подскочила, опасливо покосилась на дверь и подняла прибор. Протянула мне:
— А чип у нас есть.
— Где ты это взяла?
Она улыбнулась:
— Лазала вчера по дому, пока вас не было.
— А если спохватятся?
Индат пожала плечами:
— Не должны — там еще есть. Зато вы сможете увидеть матушку. Главное — чтобы он был исправен.
Я расцеловала ее в обе щеки:
— Какая ты у меня умница.
Внутри все запело — мне было плевать на запрет Императора. Невозможно запретить пообщаться с матерью, это противоестественно. И, кроме того — Император об этом не узнает. Никто не узнает. Это будет нашей тайной.
Я посмотрела на часы:
— Убери пока — на Альгроне смена суток. Они спят. И я не хочу, чтобы видел отец. Свяжемся утром.
Индат с пониманием кивнула, но едва успела затолкать галавизор обратно под тумбу, как на пороге появилась Вария. Управляющая церемонно поклонилась, а я вся сжалась, не понимая, чего ожидать — я не звала ее.
— Госпожа, для вас подарок.
Мы с Индат, не сговариваясь, переглянулись, наблюдая, как рабыни внесли поднос, на котором громоздился высокий непрозрачный колпак из жидкого стекла. Узорный и искристый, будто внутри заключалась морозная стужа. Поставили на столик у окна и вышли. Я вновь посмотрела на управляющую:
— Подарок? — я ждала подвоха. — От кого?
Вария покачала головой:
— Не знаю, госпожа. Велено передать.
Я вновь посмотрела на Индат. Та была напряженной, сосредоточенной. Она кивнула и сделала шаг в сторону подноса:
— Вы позволите, госпожа?
Я поспешно покачала головой:
— Не смей. Встань рядом.
Еще не хватало рисковать моей Индат! Кто знает, что эти люди могли засовать под колпак?
Та тут же послушалась. Я посмотрела на управляющую:
— Откройте, лучше, вы.
Вария без опаски шагнула к столику, двумя руками подняла колпак, и тут же в воздухе разлился терпкий запах шоколада. Индат охнула от восторга. Я тоже едва не охнула, но, к счастью, сдержалась. На плавающей вращающейся подставке возвышался острый конус из круглых необернутых конфет, украшенный невиданными живыми цветами. Вокруг легко клубился искристый пар, превращая всю композицию во что-то поистине волшебное.
Индат открыла рот. Я тоже едва не открыла, но, к счастью, сдержалась. Сглотнула мгновенно выступившую от восхитительного запаха слюну, посмотрела на Варию:
— От кого это?
Та покачала головой:
— Не знаю, госпожа. Ничего не сказали. Но, может, прилагается послание.
Оставалось лишь кивать:
— Благодарю. Вы можете идти.
Управляющая поклонилась и закрыла за собой дверь.
Индат стояла у конфет, как заколдованная, с остекленевшим взглядом. Не помню, чтобы видела ее когда-нибудь настолько пораженной. Я, наконец, тоже подошла:
— Ну, видишь что-нибудь? От кого?
Та молча покачала головой, не отводя взгляд от пирамиды. Я тоже вгляделась, но не было никакого намека на записку — лишь конфеты и цветы. На корабле мне присылал конфеты отвратительный Марк Мателлин. Не хочу гадать.
Я протянула руку. Едва пальцы коснулись искристого тумана, он дрогнул, собрался четким ровным прямоугольником. И я увидела проступившие буквы:
«За ваш прерванный сон».