Страница 30 из 97
21
Рэй Тенал обвел взглядом комнату, заметил кресло, опустился, небрежно оправляя чернильную мантию. И молчал, глядя на меня. Я поежилась под этим взглядом, плотнее запахнула сорочку на груди, прикрываясь до самого горла. И тоже молчала. Между нами застыла тишина. Казалось, ее можно было резать ножом. Наконец, он заговорил:
— Мне не терпелось увидеть вас.
Глупо было покупаться на слова. Я буквально кожей чувствовала, что он раздражен. И пришел вовсе не с любезностями. В такой час не наносят добрых визитов.
Я сглотнула:
— Кажется, вы перепутали день с ночью, ваша светлость.
Его лицо не изменилось:
— Вот как? Я так торопился, что не заметил эту малость… Вас разместили слишком далеко. Было нерационально разворачиваться и терять несколько часов. Мне жаль, что я потревожил ваш сон. Полагаю, безмятежный?
Вновь та же непроницаемая маска, под которой могло скрываться что угодно. И это лишь усиливало тревогу. Я привыкла к открытому выражению чувств. Если отец был недоволен — это не скрывалось. И я понимала, как себя вести. Где-то смолчать, где-то отстоять свое мнение. Сейчас же я видела камень, проекцию, голограмму. Картинку, за которой могло таиться все, что угодно. На Форсе он казался совсем другим, особенно до злосчастного происшествия в саду.
— Как вы устроились, госпожа?
— Спасибо, хорошо.
Его губы на долю мгновения дрогнули, но лишь на долю мгновения. А, может, мне вовсе показалось.
— Я не ждал другого ответа. Кажется, после ваших пещер даже трущобы у Котлована представятся дворцами.
Нет, не показалось. Теперь я улавливала, куда он клонит. Надеялась ошибиться, но эта надежда была слишком ничтожной. Мама распознала бы этот настрой, едва Тенал появился на пороге. Сейчас я жалела, что плохо усваивала ее уроки.
— Вы обесцениваете мой дом, ваша светлость. Тем не менее, там живут такие же люди.
Его необыкновенные глаза сверкнули холодом, будто мелькнуло что-то настоящее в прорезях маски:
— Таких же там быть не может. — Рэй потер пальцем губу, пытливо глядя на меня: — Считаете, что оседлали хвост кометы, госпожа?
— Что вы имеете в виду?
Он поднялся, шурша мантией, и медленно направился в мою сторону. Я лишь отшатнулась, когда Тенал опустился на край кровати:
— Не надейтесь провернуть свой фокус второй раз. Теперь это будет скучно.
Его рука скользнула под одеяло, обожгла мою ногу, поглаживая. Я дернулась, но Рэй обхватил пальцами щиколотку, будто зажал в тиски.
— Пустите.
Губы вновь едва заметно дрогнули:
— Я не люблю, когда из меня делают дурака, Сейя. Ты обо всем знала и насмехалась.
Я мелко замотала головой:
— Нет! Я не знала ничего. Узнала лишь сегодня.
Он вздохнул, разжал пальцы:
— Ложь. Иначе ты никогда не посмела бы ударить меня. Ты знала, что это сойдет с рук.
Я снова и снова качала головой:
— Нет.
— Ложь.
Я сглотнула:
— Если бы я знала, ваша светлость, ударила бы сильнее. Между мужем и женой должно быть хотя бы минимальное уважение.
— Где вы этого набрались?
Я открыла было рот, хотела сказать, что в своей семье, но вовремя поняла, что он тотчас же обесценит все, что я скажу. Кажется, они здесь не видят ничего, кроме собственного высокородства. Я опустила голову:
— Я склонна думать, что это вы насмехались надо мной.
Он изумленно поднял бровь:
— Обвиняешь меня?
Я промолчала. И «да», и «нет» прозвучит одинаково глупо. И любой ответ он одинаково перевернет — это я уже поняла. Я подняла голову в каком-то неосознанном порыве:
— Пойдите к Императору. Скажите, что не желаете этого брака. Кажется, вы избавите нас обоих. Я не хочу получить мужа, которому ненавистна. Как бы высокороден он ни был.
Он, наконец, рассмеялся, сверкая зубами. Аметистовая серьга заходила ходуном, как маятник:
— Не ожидал от вас столько лицемерия. И столько жертвенности. Кажется, у вас есть шанс прижиться здесь, госпожа. — Рэй склонился надо мной, пальцы вцепились в подбородок: — Вы прекрасно знаете, что не в моих силах о чем-то просить. Приказы Императора не обсуждаются, моя дорогая — и вы пользуетесь этим с самого начала. С такой наглостью, что это поражает. Или вы думаете, что за вашу красоту все простится?
От обиды наворачивались слезы:
— Вы заблуждаетесь. Клянусь.
— В Сердце Империи клятвы давно ничего не стоят. Но я даю тебе шанс извиниться.
Он склонился к самому лицу, и казалось, что я вот-вот почувствую его губы. И тело оцепенело. Его серьга свесилась мне на шею и холодила, будто ползла маленькая ледяная змейка.
Губы едва шевелились:
— За что?
— За пощечину, госпожа, — шепот стелился туманом.
Я сглотнула, чувствуя, как обдирает горло. Медлила, но в груди закипало жгучее возмущение. Пощечина справедлива — это он должен извиняться. Если стану извиняться перед ним за несуществующую вину, казалось, предам что-то важное, что-то, что непременно нужно сохранить. Наверное, это называется собственным достоинством.
Я едва заметно покачала головой:
— Мне не за что, ваша светлость. Это вы меня оскорбили.
Он какое-то время сверлил меня взглядом, наконец, отстранился, убрав руку:
— Что ж… шанс у вас был — помните это.
Рэй поднялся направился к двери. Обернулся у порога:
— Я хочу вас, даже не стану это скрывать. Но не питайте чрезмерных иллюзий, госпожа — это мало что изменит.
Я смотрела, как его чернильная мантия исчезла в дверях, но перед глазами поплыло, зажгло щеки. Слезы все же настигли меня. Все, все, о чем я сосредоточенно думала накануне, рассыпалось в пыль. Теперь я уже не чувствовала такой смелости, такой решимости. Теперь я была почти уверена — он превратит мою жизнь в кошмар.