Слияние

Арестант пожимает мощными плечами.

– Вы всё-таки за версию внешнего воздействия? – уточняю я.

– Других здравых мыслей нет.

Жму могучую лапу своего давнего спасителя и обещаю постараться ответить аналогично. Какое-никакое общее впечатление о хирурге у меня сложилось. И уже на выходе, пользуясь своим статусом, ввожу в журнал оперативной работы с подозреваемым Соболевым карантин на неделю. Срок не такой и великий, но на большее даже моих полномочий не хватает. Остаётся только за этот срок найти истинного виновника… Кем бы он ни был.

– Вы к кому? – Леденящий взгляд дроида-охранника профессионально сканирует мою фигуру, сравнивая с предъявленным удостоверением и базой данных.

Пробуксовка на человеке со странной щелью в затылке выглядит для цифрового интеллекта вполне закономерной. Видимо, допуск к закрытой базе «кентавров» у него отсутствует. Интересно, он что, сейчас прикидывает, какие секреты с номерного завода я смогу вынести в этом «кармане»?

– Я в конструкторское бюро, по приглашению ведущего конструктора ГСКБ-2.

Бдительный дроид ни на секунду не выпускает меня из обзора своих многочисленных фотоэлементов. Долго ждём ответ на вызов по заводскому внутрикому… Затем дроид с кем-то глухо разговаривает, непрерывно щёлкая в воздухе клешнеобразной конечностью, и наконец получив добро, разблокирует турникет.

– Ждите в «отстойнике», за вами послано.

Прохожу в небольшое помещение, где предстоит чёрте знает сколько ждать обещанного сопровождающего. Комната пустынна – только ряд стульев у крашенной стены да журнальные планшетки на единственном столике. Быстро пролистав заляпанные множеством пальцев гибкие экраны, понимаю, что это узкоспециализированные издания сугубо для технарей. Разочаровавшись в предложенном «развлечении», откидываюсь на спинку стула. Мысли о задании непрерывно кружат в голове, затягивая в эту каруселью всё внимание. И пока голова занята перетасовкой известных фактов, взгляд бесцельно скользит по однообразным стенам. Неожиданно понимаю, что смотрю на знакомый символ, процарапанный прямо по крашенному покрытию. Его пытались несколько раз замазать, но он всё равно упорно проступает на поверхности стены. Да это же… Воспоминания внезапно накатывают удушливой волной…

Четвёртый курс. Третий месяц реабилитации после цикла операций по армированию внутренних органов нановолокном и вживлению комплекса управления. Каждое движение вызывает затяжные приступы острой боли. И хотя она постепенно становится привычной, и немного помогают выдаваемые препараты, но её постоянное присутствие раздражает. Головная боль, белесой пеленой мутит окружающую обстановку. Непривычный холодок в бритом затылке, где совсем недавно прописалась, ставшая впоследствии родной, щель разъёма коммуникатора.

Наше отделение курсантов сидит здесь, ожидая провожатого в цех сборки для предстоящего выбора новеньких машин. Каждый поглощён внутренней борьбой со своей болью, поэтому удручающая тишина присутствует в комнате незримым шестым. Офицер ушёл решать вопросы по допуску, и мы сидим вдоль стен, погружённые в боль и тайные страхи. И тогда Исса, сидящий напротив, чтобы отвлечься, достаёт из кармана ножик и царапает на стене эмблему нашей эскадрильи…

Прошлое неотступно следует за мной, постоянно напоминая о себе многочисленными деталями. Ох, не к добру всё это, не к добру…

Наконец меня забирает небольшой робот-сопровождающий. Сделав манипулятором приглашающий жест, бодро колесит к высокому старому зданию неподалёку. Цех сборки, где я когда-то выбрал Марго, находится в противоположной стороне…

У меня всё никак не выстраивается рабочая версия произошедшего, и приходится сослепу тыкаться куда ни попадя, ожидая перехода количества в качество…

– Что хотели услышать? – Главный конструктор, седой мужик в годах, недовольно смотрит на меня.

Визит представителя Адмиралтейства наверное не первый и не последний за последние дни. И мне здесь не рады. Кабинет обустроен в старом стиле, без излишеств современной аппаратуры. По полкам стоят модели выпускавшихся Заводом космических кораблей. Во втором ряду узнаю свой «ястребок».

– Нужна информация по отстройке проекта «Кентавр».

– Зачем?

Информация о выбытии пяти пилотов сразу же попала под гриф особой секретности. И я не имею права разглашать истинную причину своего появления здесь. Придётся импровизировать. Правда, становится понятна и раздражительность собеседника – визит с детальными расспросами не первый и не последний, а истинная причина сокрыта за завесой конфиденциальности. Я тоже был бы недоволен на месте занятого человека, где горящий план выпуска военной продукции – привычный режим работы.

– Ищу возможности для восстановления. – Поворачиваю голову, чтобы стал виден разъём в затылке.

– А-а-а, вы один из них. Очень интересно. Вы, наверное, из второй или третьей партии. Первых я знал всех лично. Кто ваш комэск?

– Исса.

– Да? – Собеседник подскакивает, словно выброшенный катапультой. – Так вы с "Runi Tok"? Единственный выживший? Если память не изменяет – Кайфер?

– Клайфер, – поправляю я, – Можно позывным – Флай. Так более привычно.

– Как вам удалось уйти живым? Мы проводили по заказу Адмиралтейства моделирование боя по записям вашего бортового журнала. Учитывая технические характеристики атакующих, ни одного шанса у «кентавров» против девяти бортов «чужаков» не было. Но конечный итог потерь – четыре наших истребителя против шести кораблей противника, поражает. И это при том, что земляне тогда впервые столкнулись с технологически более развитой цивилизацией.

Хочется пожать плечами, но вовремя вспоминаю, что так постоянно делал генерал Богданов, и давлю подсознательный порыв в зародыше.

– В бою особо некогда анализировать и рассуждать, всё на рефлексах. Поэтому ничем помочь не смогу. Подробный рапорт мой вы, наверное, читали. Записи бортового журнала в этом случае более информативны.

– Как по вашему, с чем связана сверхманёвренность противника? Управление было в руках живых существ или искусственного интеллекта?

– Я думаю, живых существ. Когда в открытый космос выбросило из «саркофага» Лома, и он уже практически задохнулся, пролетающий мимо чужак специально довернул, чтобы плоскостью разрезать Лома. – Воспоминания о том бое заставляют яростно сжимать кулаки. – Единственное, что мне не понятно до сих пор – это был жест сострадания или патологической злобы? Но однозначно – машина рационально пролетела бы мимо и так умирающего человека.

– Спасибо. Дельное замечание. Вы что-то от меня хотели узнать?

– Меня интересуют конструкторские решения по объединению человеческого мозга с машиной.

– Я вам тут помочь не смогу. Вот конструкция планера, механизации, оснащённость бортовым оборудованием. Это всё наши вопросы. Бортовой интеллект – это вам в Лабораторию искусственного сознания. Они были поставщиками центрального процессора…

– Ну, что ж, спасибо и на этом. – Я встаю и, кивнув ведущему, покидаю кабинет.

Краем глаза замечаю, как за окном что-то неуловимо меняется – словно лёгкая тень, до того лежавшая на стекле, внезапно испаряется.

Когда прохожу турникет проходной, дроид приветственно щёлкает клешнёй. И я киваю в ответ.

Очередным этапом расследования решаю посетить личные дома пилотов и осмотреть всё лично. Получение разрешения на доступ не занимает много времени.

Дом встречает меня щенячьим восторгом целой кучи уборщиков, швейцара и прочей роботизированной чепухи, наполнивших все современные жилища. Один из ретивых уборщиков тут же на входе умильно пылесосит и без того чистую одежду. Отмечаю про себя, что искусственный интеллект компьютеризированного дома весьма неплох.