Страница 13 из 28
– Я только милости брату своему у Христа прошу, и чтобы Он послал ему Святого Духа к прозрению его, – пролепетал Алексей Федорович.
– Гордыня – его страшный враг, оттого и пьет, и когда напьется, то чувствует усладу от своего греха. Скорбно так жить, его душа постоянно испытывает напряженность и тяжесть в неудовольствии от себя, от нереализованности своих громадных амбиций. Он сам должен осознать, что находится в тяжком рабстве своего греха, а ты лишь можешь ему помочь выйти на путь излечения его души. И еще никакое спасение невозможно без благодати Божьей, а чтобы ее обрести тебе за него, но лучше бы было, если бы ему самому хорошо бы горячо молиться в глубоком покаянии. Не стоит обольщаться, это вряд ли может случиться, ибо крепко засела и проросла в нем его гордыня. Тебе же не в тревоге и страхе за него нужно пребывать, а в добродетели.
Плохо то, что время сейчас наступило порочное, каждый в помыслах своих превозносит себя над другими и об этом только печется. О своей греховной сущности он даже не беспокоится, а если и осознает ее, то мучается и страдает, обвиняя других людей в своих несчастьях, напрочь вычеркивая Бога как спасителя из своей жизни. Нет Бога – нет и греха, есть «я», и оно должно быть вне всякого рода расстройств. Жизнь дана одна, и прожить ее надо в радости и, так сказать, со всеми удобствами. Напрочь забывая слова Христа: «…всякий превозносящий себя унижен будет, а унижающий себя возвысится».
Вот почему твой братец решил принять для себя идею убийства царя, это ж как он сразу в своих глазах возвысится, в какой удовлетворенности его гордыня будет! А?! Вот и скажет он себе: «Это ж на какой великий подвиг я дерзнул! Убью, так сказать, двух зайцев: и народ русский освобожу от tyra
– Вот он мне это и говорил, что народ страдает из-за Александра. Он мне так и говорил, – сказал Алексей Федорович.
– Через смертный грех счастья не построишь. Любое дело, совершенное через грех, только губит души людей, хоть на первый взгляд они кажутся сладкими мечтами. Они только отдаляют от Бога людей, ибо им кажется, что по-другому и нельзя сделать.
– Так получается, что вся наша история творилась через грех.
– То-то и оно. Вся власть людская во грехе увязла. Человечество слишком отдалилось от Бога, почему и ищет другие идеи своего устройства – потому что уже привыкла делать, не считаясь с Господом и Его заповедями, во всем оправдывая себя. Слишком труден для них Христовый путь, когда есть более легкий, хоть и греховный, объясняя это себе так: «А по-другому и нельзя было. Что ж, покаемся, Бог милостив – простит нас». И так раз за разом происходит, и самое страшное – это то, что Имя Христово используют в свершении своих деяний. А сейчас и о покаянии и смирении забыли, так стали уверены в своей правоте, что Господь и их совесть теперь помехой стали. Сначала в своей душе от Бога отреклись, а потом и в повседневности своей. Не верят больше в жизнь вечную, в Царствие Небесное. Но есть и такие, которые ходят в церковь, молятся, а наступает момент, что выбирать приходится, как поступать: по Христовым заповедям или по греху, то выбирают сознательно и идут по греховной стезе, так, мол, им легче и удобней будет. Лицемеры! Потому говорю тебе: сможет твой братец претерпеть постигнувшие его скорби в будущем и невзгоды. Осознает, что по природе своей он немощен и слаб, и обретет смирение, и только в вере во Христа он сможет найти силу на своем жизненном пути. Покается во грехах своих и осознает, что не способен в одиночку противостоять предстоящим искушениям, то это и будет его первый шаг ко спасению своей души. Понял ли ты меня?
– Понял, отче.
– Тогда иди с Богом, Алеша, а мне нужно отдохнуть.
– Благословите меня, отче.
Алексей встал, принял благословение, поцеловал руку старца и покинул его келью.
УТЕШЕНИЕ
Покинув пределы Александро-Невской лавры, Алексей Федорович поймал извозчика и поехал к дому Ивана. Он был полон надежд на этот раз его образумить, чтобы он бросил идею цареубийства. Но застать брата дома не удалось. Катерина Ивановна, приветливо встретившая его, сказала, что он ушел с четверть часа по каким-то важным делам.
– Как хорошо, что вы пришли, драгоценный мой друг Алексей Федорович, сколько вас не было? Словно мы не родня, а так, чужие люди. Но все-таки вас-то сегодня привело к нам, видимо, какое-то очень важное дело. Проходите в гостиную. Отказа я не потерплю. Маша, накрывай на стол, сейчас обедать будем.
– Я даже не знаю.
– Сколько вы у нас не были? Дайте подумать… М, с крестин Роди, да, точно, с этого времени ни мы к вам, ни вы к нам. Родя, сыночек мой, иди в гостиную, сейчас обедать будем, – сказала она.
– А может, я все-таки пойду? Мне, Иван очень нужен! – робко сказал Алексей Федорович, но начал медленно расстёгивать пуговицы пальто.
– Нет уж, я вас никуда не пущу. Тем более у меня к вам разговор имеется. Давно назрел. Так что проходите и говорите мне все. Я хочу знать все.
Алексей Федорович нехотя разделся, и они вместе прошли в гостиную. Родя уже находился за столом, а они сели друг напротив друга.
– Говорите мне, какое дело? Что случилось?
– При ребенке я говорить ничего не буду.
– Хорошо, тогда я скажу. Вы, Алексей Федорович, драгоценный мой дружочек, спасли мою душу от вечных метаний. Вы тогда у госпожи Хохлаковой сказали то, в чем я сама себе признаться не могла. Я же тогда готова была за вашим братом Дмитрием в Сибирь ехать. А вы прямо всех обличили, вывели всех на чистую воду. Простите меня за то, что я тогда неблагосклонно отнеслась. Но когда Иван лежал в горячке, я убедилась, что вы правду сказали. И тогда, кажется, и Иван понял это, и когда он выздоровел, он тут же мне предложение сделал, став для меня спасителем. Я, конечно, приняла его предложение, и тогда он увез меня в Петербург, подарив мне сказку. Он чуть ли не все свое наследство истратил на взятки, чтобы наше венчание прошло в Исаакиевском соборе. Купил мне лучшее свадебное платье с фатой, которая была длиной семь метров, и несли ее мальчик Александр и Екатерина, в честь нашего царя и его любимой Екатерины Долгорукой. Я ехала почти что в королевской карете, а за мной – он на белом коне, где Иван достал, ума не приложу, и все это действо происходило при большом скоплении народа. Представляешь, и моя тетка из Москвы приехала и, увидев мою шикарную свадьбу с таким размахом, сразу мне подарила целый миллион рублей. Праздновали три дня в «Гранд Отеле Европа», приглашенных было около двухсот человек, а мы с ним все это время жили в его роскошном номере люкс. Город потом говорил полмесяца о нашей свадьбе. А мы сразу поехали в путешествие за границу, сначала в Дрезден. Что мне очень запомнилось в этом городе – так это Брюссельская терраса – набережная реки Эльбы. Она не такая, как наша Дворцовая, она гораздо массивнее, ее еще называют «Балконом Европы». Так вот, когда мы на нее вышли, Ивана будто прорвало, он начал мне объясняться в любви. Мы шли, шли, а он с таким жаром мне повествует, как сильно меня любит, столько комплиментов наговорил мне – просто жуть. Я так была счастлива наблюдать вечерний город и слушать его сладостные речи, а он как соловей все пел и пел, пока не дошли до ее конца. Пробыли мы в Дрездене четыре дня, посетили знаменитейший дворец Цвингер, там я чуть каблук туфли не сломала, дрезденскую галерею старых мастеров, оттуда я вышла под большим впечатлением, а фонтаны? Роскошно! Музей «Зеленые своды», там главная сокровищница – самая богатая в Европе, между прочим, а оперный театр у них шикарный, мы сидели обездвиженные и восхищались, ну и Кафедральный собор – чудо архитекторской мысли. Да, чуть не забыла, главное – это то, что у нас в номере всегда находились цветы.
А потом мы поехали в Берлин, там мы задержались на целую неделю, он даже экипаж снял для прогулок. И первым, куда мы поехали, был бульвар Унтер-ден-Линден, там столько лип растет и столько воздуха, что голова кружилась. Мы шли и мечтали о нашем будущем. Какое счастье, что мы вместе и теперь будем наслаждаться друг другом до конца жизни. А заканчивается он чудесной Парижской площадью и упирается в Бранденбургские ворота. Также мы были в Берлинском кафедральном соборе – величественная Божья обитель, внутри тишина. Мы, наверное, провели там около часа, а потом пошли в парк. Там у фонтана сели и долго молчали, не хотелось говорить ничего, а только смотреть и смотреть на него.
8
Тиран.