Блеск чужих созвездий

— Прости, — заговорил Сен-Жан. — Прости, ты не виновата. Мы сами за тобой сюда пришли. Просто внутри такая боль, и я не справляюсь с ней, вот и отыгрываюсь на тебе.

— Нет, Жослен, — покачала головой Таня, но дрожь в голосе с головой выдавала ее боль. — Ты прав. Я играю в драконьи игры, а с доски улетают другие. Я не лучше, чем Виталина.

Наверное, стоило успокоить ее, но любые слова, которые приходили в голову Сен-Жану, звучали глупо и наиграно.

— Между вами есть разница, — наконец решился он. — Ты хочешь выжить. А она — развлечься. Поэтому тебя я смогу простить, а ее — нет. Но мне потребуется время, Татана.

— Я понимаю, — ответила та, прижимаясь затылком к холодной стене. — Этого уже много.

В подземелье снова стало тихо и умиротворенно, будто в каменных мешках не страдали, не менялись, не взрослели три совершенно разных человека, чья любовь друг к другу подвергалась испытанию.

— Но ты можешь рассказать? — вновь нарушила молчание Таня. — Зачем Виталина это сделала?

— Попробую, — Жослен подошел к решетке, чтобы его было лучше слышно, и просунул руки между прутьев. — В Илирии женщины не стригутся коротко. В моей стране даже мужчины ходят с длинными волосами, за исключением рабочих и простых солдат, которым они мешают. И становятся пристанищем вшей. Длинные косы — признак добропорядочности. А налысо бреют рабынь с Паучьих Островов. Или бывших рабынь, ставших проститутками. В любом случае, бритая голова — это приговор. Даже когда волосы отрастут, за Росси закрепится слава продажной женщины. Она не получит хорошей работы, не выйдет замуж, разве что за бывшего заключенного или уедет с каторжником в ссылку. Побрив ее налысо, Виталина фактически лишила ее жизни.

Таня смотрела прямо на стену и решеткой, не зная, что сказать. Голова кружилась. Она и подумать не могла, что Росси плачет не просто по красивой прическе, а по своей судьбе. Таня вспомнила, как ее гнали в Илибурге отовсюду, где бы она ни появлялась, кроме, разве что, церкви.

— Она стала, как я.

— Тебя мало кто видел. И мы знаем, что ты из другого мира, странного и дикого. Это все объясняет. Но если бы ты захотела жить в Илибурге, шансов на приличную жизнь у тебя бы не было.

В дальней камере всхлипнула Росси.

— Я ведь просто хотела заработать, — сквозь слезы проговорила она. — Амин предлагал хорошие деньги за прислуживание таинственной тэссе. Я была так рада, что меня выбрали! А потом Мангон предложил еще два раза по столько же. Я не верила своему счастью! Я бы выкупила закладную за дом и, может быть, хватило бы на приданое. Если бы я знала, о, если бы я знала! — и она разрыдалась в голос, впервые за три дня выплескивая все, что накопилось в ее нежном сердце.

— Росси, прости меня, — все, что могла сказать Таня. Но ответа не получила.

Спустя несколько часов она забылась тревожным сном. Провалилась во тьму, потому что ворочащаяся в сердце тревога не давала нормально спать. Она приносила с собой странные видения, наполовину состоявшие из яви, наполовину — из страхов. Очнулась Таня от звука голосов.

— Росси! Росси, — это Жослен пытался дозваться до подруги, не разбудив Таню.

— Что случилось? — откликнулась Росалинда. По бодрому голосу было ясно, что она не спала.

— Я хочу предложить кое-что. Только обещай, что подумаешь.

— Хорошо, — бесхитростно согласилась та.

— Выходи за меня замуж, — выпалил Жослен.

— Что? — переспросила Росси, и Таня на своей соломе закрыла рот рукой от удивления и странного восторга.

— Послушай, я знаю, что кандидат я не очень. Но вроде нравился тебе… до всего этого. И я подумал, может быть, ты согласишься быть моей женой?

Таня подобралась поближе к решетке, чтобы лучше слышать.

— Знаешь, пару недель назад я бы прыгала от восторга, — спустя минуту заговорила Росси, и слова ей явно давались с трудом. — Но сейчас все изменилась. На мне почти клеймо. Я в отчаянии, постоянно плачу, а еще от меня пахнет так, будто я месяц жила в коровьем хлеву. Я не гожусь в жены. И не нуждаюсь в твоей жалости.

— Что за бред? — с излишним жаром воскликнул Жослен и продолжил тише: — Я знаю тебя, знаю, насколько ты добрая и нежная. Ничего не изменилось. Я не позволю никому судить тебя. И не хочу никому тебя отдавать.

— Ты же не любишь меня, Жослен, — с тоской проговорила Росси, прижимаясь лбом к холодным прутьям.

— Я люблю тебя. Как подругу, да, но это отличное начало. Пожалуйста, выходи за меня.

Росси молчала. Было слышно, как она всхлипывает. Ее сердце разрывалось между любовью и остатками гордости, Таня прекрасно это понимала. И несмотря на то, что не чувствовала себя больше достойной ее дружбы, с наигранной строгостью проговорила:

— Давай убирай слезы и соглашайся! Я не буду слушать в ночах твои сожаления!

Росси хихикнула сквозь слезы.

— Если ты не возьмешь меня в мужья, никто же больше не возьмет! — подыграл ей Сен-Жан. — И я умру в одиночестве.

— Ну хорошо, — от слез у Росси началась икота, и согласие ее вышло совсем не таким, каким бы хотелось. Все было совсем не так, как в мечтах, что уж говорить. — Я буду твоей женой.

— Я так рад, дорогая.

Жослен протянул сквозь прутья руку, и Росси сжала его пальцы.

Став свидетелем жизнеутверждающей сцены посреди отчаяния темницы, Таня еще больше укрепилась в желании выбраться оттуда. Она заснула, придумывая план побега, и проснулась с такими же мыслями. Впервые взялась за свой блокнот с тех пор, как угодила в лапы Ястина, и исчеркала несколько страниц схемами и пунктами, но ничего дельного не придумывала. Жослен тоже оживился, да и Росси начала наконец разговаривать. Некоторыми своими соображениями Таня делилась с друзьями, и если сначала они скептически относились к ее идеям, постепенно тоже заразились энтузиазмом.

— Ты открывала когда-нибудь замки? — спросил Жослен, передавая Тане шпильку Росси, которая теперь была ей не нужна.

— Никогда, — призналась Таня.

— Тогда у тебя ничего не получится. Просто вертеть ее бесполезно. И в обратную сторону тоже, — комментировал он. — А так ты ее сломаешь. Ну вот, я же говорил!

— Ты не помогаешь, — Таня выбросила бесполезные железки за решетку.

— Эй, я нашел тебе заколку! Это почти полдела.

Все планы они обсуждали только ночью, эксперименты проводили тогда же. И хоть они оценивали свои шансы как крайне призрачные, не хотелось, чтобы кто-то подслушал их маленькие секреты. Однако в ту ночь было неспокойно. Началось все с отдаленных криков, но глубоко в подвале понять что-то было невозможно.

— Что там происходит? — спросила Таня, вставая на носочки, будто это помогло бы слышать лучше.

— Не понятно. Может быть, восстание добралось до лаборатории? — предположил Жослен.

— Интересно, а если нас найдут мятежники, нас освободят? — спросила Росси.

— Может быть. Если вообще спустятся сюда. Иначе мы умрем от голода, — мрачно улыбнулась Таня.

— Спаси Матерь! Что ты такое говоришь? Я же только стала невестой.

Они замолчали, тревожно прислушиваясь к далеким звукам. Приникли к решеткам, вжались в них и замерли в ожидании. К ним никто не приходил, кроме угрюмого стражника, с тех пор, как Виталина устроила торжество мести, и шаги их нового посетителя были так легки, что они узнали о нем, только когда он появился в дверном проеме. Друзья отшатнулись от решеток, не зная, кто это и что от него ждать: было видно только силуэт человека в плаще, и им вполне могла оказаться Виталина или сам Свирл. Человек скользнул вперед, в пятно света, и у Тани перехватило дыхание.

В темнице, облаченный в неизменный черный плащ, стоял Тень.

Глава 19. Прикосновение дикости

У Тани в ее двадцать лет был весьма скудный опыт общения с людьми в целом и мужчинами в частности. Ее друзья были молодыми людьми, в меру легкомысленными, чтобы устраивать веселые вечеринки и влезать в легкие отношения, в меру серьезными, чтобы добросовестно учиться и заниматься спортом. Товарищи отца, которые часто засиживались на маленькой кухне, были добрыми и простыми, они до сих пор относились к ней, как с малышке Танюше. Но в общем и целом, в ее кругу были обычные жители спального района Москвы, и никаких обеспеченных бизнесменов там отроду не водилось. Поэтому, что творится у богатых мужчин в их серьезных головах, Таня могла только догадываться. И она считала, что приоритеты таких людей — собственная выгода, ради которой они вполне могут пройтись по паре-тройке голов для достижения большой цели. К таким личностям она относила и хладнокровного Мангона, поэтому хоть втайне и надеялась на его помощь, серьезно на нее не рассчитывала ни минуты. Его появление в темнице вызвало искреннее удивление, которое пересилило все иные чувства.