Страница 21 из 70
Аспирин. Ну конечно же! Надо думать об удобствах, но нельзя забывать и о лекарстве. Аспирин снимает боль в мышцах. Надежда на это послужила Полю моральным стимулом, устранившим у него последние колебания и заставившим его все-таки подняться. С большим трудом, преодолевая головокружение и свинцовую тяжесть в ногах, Поль прошел через комнату к комоду и достал свежую хлопчатобумажную пижаму. Сняв ношеную, он отшвырнул ее ногой в угол комнаты. Затем, опираясь на комод, надел сухую пижаму. Он чувствовал такую слабость и головокружение, что едва не упал, просовывая ногу в пижамные штаны. Поль не сомневался, что его скрутил действительно сильнейший грипп. Минуя маленькую переднюю, он прошел из спальни в ванную комнату, взял там две таблетки аспирина, бросил их в рот, запив стаканом воды. Потом выпил второй стакан. Странно, что и после этого сухость во рту не прошла. Губы потрескались и запеклись, а язык был весь обложен. Поль поставил стакан на место и оперся руками на умывальник, переводя дух. Неожиданно его охватил такой сильный озноб, что застучали зубы. Самое страшное было то, что вызванная ознобом дрожь в руках и ногах пронизала все тело и отозвалась в каждом мускуле.
Поль вернулся из ванной в спальню и, надев теплый халат, пошел закрыть окно. Это отняло у него так много сил, что он вынужден был сесть на стул прямо около окна и отдышаться, прежде чем преодолеть три - четыре метра до кровати. Некоторое время он сидел и дрожал, зубы сильно стучали. Неплохо бы выпить горячего бульона или чая. Куда же запропастилась Мариан? Она вскипятила бы чаю. Но потом он все вспомнил.
Это напугало его еще больше, чем озноб, температура и боль. Неужели он настолько потерял память, что забыл о том, что случилось с Мариан? Неужели он настолько болен, что отсутствие Мариан вызывало у него раздражение?..
Словно в наказание самому себе и во искупление предательского срыва в памяти Поль с огромным напряжением выбрался из спальни, миновал переднюю и вошел в кухню миссис Дженкинс. Он решил приготовить куриный бульон или чай. Надо было сначала вскипятить воду, а уж потом бросить в чашку то, что попадется под руку.
Щёлкнув выключателем, он снова невольно зажмурился от яркого света, причинявшего боль, но тут же заставил себя чуть-чуть приоткрыть глаза, чтобы хоть что-то видеть. Он подошел к плите, взял чайник и направился к раковине. Наклонив чайник, он подвел его под струю воды, не прикасаясь к горе грязной посуды, заполнявшей раковину.
Затем он открыл глаза пошире и осмотрелся. Очень странно. Миссис Дженкинс аккуратна и чистоплотна до фанатичности. Трудно было предположить, что она могла оставить все в таком беспорядке. Просто невероятно. Он не мог поверить, что продемонстрированные ею порядок и чистота в доме были рассчитаны только на него, а когда рядом не было ни гостей, ни жильцов, она превращалась в такую жуткую неряху. Нет, этого не могло быть.
Поль закрыл кран и поставил чайник на плиту. Затем, вернувшись мысленно к проблеме неприбранной кухни, он вспомнил события, показавшиеся ему далеким прошлым, но в действительности происходившие лишь вчера вечером, когда он узнал, что болен сын Праттов, болен владелец магазина — Смит. Да, еще доктор говорил, что больны Эдисоны. Что-то непонятное творилось вокруг.
Проводив маленького Пратта домой, он поспешно пришел сюда, открыл входную дверь и… видел ли он миссис Дженкинс? Поль попытался припомнить. Нет, он лишь окликнул ее, сказав, что неважно себя чувствует, и затем поднялся наверх, чтобы лечь. Она отвечала ему с кухни, где находилась в тот момент, но он ее не видел. Неужели она тоже больна? Это могло бы объяснить беспорядок в кухне. Ну конечно же!
Поль соображал страшно медленно. Процесс мышления был почти таким же болезненным, как и физические движения.
Он вышел из кухни и направился через холл к спальне миссис Дженкинс. Дверь была закрыта, и он постучал, сначала тихо, затем громче. Подождав немного, он позвал:
— Миссис Дженкинс! Миссис Дженкинс, вы здоровы, вы дома?
Ответа не последовало. Поль забеспокоился; чувствуя некоторую неловкость, он приоткрыл дверь и осторожно просунул голову в спальню. Там царил обычный порядок, кровать аккуратно застелена, но миссис Дженкинс не было.
Поль стоял в недоумении около дверей, стараясь придумать правдоподобное объяснение нетронутой кровати и неприбранной кухне.
Наконец его осенила догадка, от которой стало легче. Да, конечно! Она ушла, чтобы помочь кому-нибудь из больных соседей, заразившихся этой непонятной болезнью. Может быть, она ушла к Эдисонам, может быть, к Праттам или кому-нибудь еще, кого он видел, но по имени не знал. В их небольшом городке миссис Дженкинс была всем известна как добрая, благородная старушка. Такой поступок с ее стороны вполне естествен, и, конечно, она не стала его беспокоить лишь для того, чтобы сообщить о своем уходе…
Несколько успокоенный найденной разгадкой, Поль прикрыл дверь спальни. Он вернулся в кухню, нашел чистую чашку и чай в бумажном пакетике, сел на деревянный стул и стал ждать, когда чайник возвестит резким свистком о том, что вода закипела. Каждое прикосновение к телу было настолько мучительным, что он не мог сидеть спокойно: стул казался ему неестественно твердым и неудобным.
Едва чайник начал свистеть, Поль встал, налил кипяток в чашку и стал стоя ждать, пока заварится чай. Он бросил взгляд на деревянный стул. Нет, сидеть на нем было выше его сил. Он хотел пойти в спальню, но, подумав о том, какой длинный путь ему придется преодолеть, отказался и от этой идеи. К. тому же он должен выбросить пакетик с чаем на кухне. Мариан всегда говорила, что от мокрых пакетиков с чаем надо избавляться, как от дохлых мышей. Раньше эти пакетики никогда его не беспокоили, но после ее замечания они в действительности стали напоминать ему дохлых мышей. Он стоял, тупо глядя в чашку с чаем, и тут ему в голову пришла хорошая мысль. Он пойдет в гостиную, подождет, пока заварится чай, положит пакетик на блюдце, и затем, на обратном пути в спальню, проходя мимо кухни, оставит его там, вместе с чашкой и блюдцем. К тому же в гостиной были мягкие кресла и, поскольку туда доходил свет из холла, можно было не зажигать яркий свет, так раздражавший его глаза.
Опустив в чай два кусочка сахара и взяв чайную ложку, он вышел из кухни. В гостиной он поставил чашку на боковой столик и расположился в одном из кресел около камина. Ожидая, пока чай заварится покрепче, стал думать о Мариан. Она придавала его жизни аромат, так же как чай придает аромат воде. Теперь так странно было вспоминать о том, что он однажды едва не поссорился с Мариан и о ее щепетильности в отношении пакетиков с чаем, которую он перенял. Но эти мелочи имели для него значение. Память всегда хранит мелкие детали. И он был рад, что благодаря им не забывал о Мариан. Будет очень грустно, если вдруг они поблекнут и останется лишь безликое, абстрактное чувство потери.
И тут он увидел нечто темное на полу посреди гостиной. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что это не тень и не причуды его ослабленного зрения. Поняв это, он вскочил с кресла и, забыв о головокружении и слабости, бросился на середину комнаты и опустился на колени около неподвижно лежавшей миссис Дженкинс.
Поль был крайне возбужден, дышал прерывисто, сердце его билось так сильно, что он слышал его стук. Это мешало ему нащупать пульс. Наконец кончиками пальцев он, кажется, уловил слабое биение в ее старчески хрупком почти птичьем запястье.
Надежда, что она жива, несколько успокоила Поля, его дыхание и сердцебиение пришли в норму — если можно считать нормой то состояние, в котором он сам находился. Поль приложил ухо к ее груди и почувствовал, что она дышит. Да, она была жива. Он потер ее запястье, похлопал по щекам, но это не привело миссис Дженкинс в сознание. Он не знал, что с ней случилось. Была ли у нее та же самая болезнь, что и у него, или что-то другое? Может, сердечный приступ? Инфаркт? Или падение? Поль хотел перенести миссис Дженкинс на диван, но затем решил, что лучше ее не трогать, а попробовать найти врача.