Музыка как судьба

гробе...». Это одно из самых трагических сочинений композитора. И та же тетрадь 1991 года, самая насыщенная политической проблематикой, полная тяжелых предчувствий, содержит знаменательный текст, приоткрывающий смысл образа свиридовской песни: «Падение России как смерть Христа, убитого римлянами и евреями на наших глазах». Когда Пушкин говорил, что «история должна принадлежать Поэту», то он имел в виду, конечно, художественное творчество, Поэзию. Тот же Пушкин в письме Вяземскому (от середины ноября 1825 года) писал: «Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? Черт с ними! Слава Богу, что потеряны. Он исповедался в своих стихах, невольно, увлеченный восторгом поэзии. <...> Оставь любопытство толпе и будь заодно с Гением»””. «Разные записи» Георгия Свиридова, слава Боту, не потеряны. Они бесценны не только как документ, принадлежащий перу, несомненно, одной из выдающихся личностей России ХХ века. Это еще и памятник целой эпохи, которой пока трудно найти имя и которая, в зависимости от грядущего результата, будет называться или началом распада, или началом возрождения России. Глядя на водружение креста на главу Казанского собора в Петербурге, Свиридов запишет 1 мая 1994 года в своей тетради: «Боже, неужели это не фарс, а подлинное Возрождение, медленное, трудное очищение от Зла? Но кажется иногда, что именно это наиболее верный путь. А народ расслоился: с одной стороны, окончательное падение в бандитизм, проституцию во всем, с другой стороны — Церковь и интерес к жизни Духа». На такой ноте неопределенности закончилась последняя тетрадь «Разных записей». Самое поразительное впечатление от знакомства с поздними записями состоит в том, что их дисгармоничность, их беспощадно правдивая картина хаоса русской жизни абсолютно не соответствуют Божественной эвфонии, благозвучию «Песнопений и молитв», создававшихся в то же самое время! Вот это и есть самая удивительная загадка свиридовского творчества. Тут следует иметь в виду, что творческая идея — это не ксерокопия жизненных впечатлений или иллюстрация какого-либо мировоззрения. Связь искусства с действительностью намного сложнее, опосредованнее. Свиридов прекрасно понимал это сам, об этом можно прочитать на страницах данной книги. Но было и еще нечто, его обостренное чувство жизни, что ли. Как он сам сказал: «Мы — гости здесь на земле, но как прекрасен мир! Сколько в нем красоты, сколько печали!» Оценивая поэзию Августа фон Платена, Гёте как-то заметил: «Нельзя не признать за ним многих блистательных качеств, но ему недостает — любви <...>, отчего к нему наилучшим образом применимы слова апостола: "Если бы я говорил человеческими и ангельскими языками, а любви бы не имел, то я был бы как медь звенящая и кимвал бряцающий"»”". Слова апостола подчеркнуты Свиридовым. Когда-то в одной из своих первых статей о композиторе я писал о хоре «Любовь 37 Цит. по след. изд.: Переписка А. С. Пушкина. В 2 т.Т. 1. М.: Художеств. лит., 1982. С. 237. 7. Эккерман И. П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни / Пер. с нем. Н. Ман. М.: Художеств. лит., 1986. С. 168. 38

святая»: «Любовь — святая, священное чувство — порождает и пронизывает мир свиридовской музыки. Любовь во всех ее проявлениях становится темой многих сочинений Свиридова. Здесь и любовь матери ("Изгнанник"), сыновняя любовь ("Моей матери"), и тема женской верности, любви-страдания ("Перстень-страдание"), и лирические страдания любви ("Слободская лирика"), наконец, братская любовь, любовь к ближнему ("Любовь"), любовь к Отчизне ("Моя Родина", "Смоленский рожок", "В сердце светит Русь", "Топи да болота..."). Становится ясным и значение души для свиридовской поэтики. Ведь душа — средоточие любви, ведь "сущность души человека есть любовь..."»? . Из страдания выпевается свиридовская песнь любви. Об этом слушатель может и не догадываться, но в глубине души он это чувствует. В этом, наверное, необъяснимая притягательная сила музыки Свиридова. Вот почему, читая свиридовские записи, будем постоянно помнить призыв Пушкина быть «заодно с Гением». Тем более что и сам Свиридов написал: «Моя музыка — это лучшее, что есть во мне». Жжжх В заключение мне хотелось искренне поблагодарить тех, кто помогал мне в трудоемкой работе по составлению комментариев: ведущего научного сотрудника Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН С. И. Субботина, старшего научного сотрудника Института физиологически активных веществ РАН, кандидата химических наук В. И. Евреинова, ведущего научного сотрудника, зав. Блоковской группой Института русской литературы РАН (Пушкинский Дом), доктора искусствознания Ю. К. Герасимова, ведущего научного сотрудника того же института, доктора филологических наук С. А. Фомичева, настоятеля храма пресвятой Богородицы при Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова о. Виталия (Головатенко), преподавателей той же консерватории, профессора, кандидата искусствоведения Э. С. Барутчеву и старшего преподавателя, кандидата искусствоведения Н. А. Брагинскую, композитора, музыковеда, лауреата Всероссийской премии им. А. Фатьянова Ю. Е. Бирюкова; фольклориста, кандидата искусствоведения Б. И. Рабиновича; заслуженного деятеля искусств, ученого секретаря НИИ теории и истории изобразительных искусств РАХ Е. В. Зайцева; поэта П. Д. Белицкого, сотрудников отдела нот Российской национальной библиотеки Ольгу Родюкову и Юрия Кружнова; сотрудников справочных служб РНБ, Государственной публичной исторической библиотеки России, учебно-научной лаборатории народной музыки и научной библиотеки им. С. И. Танеева при Московской консерватории, научной библиотеки Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. 39 Е Белоненко А. Метаморфоз традиций (Наблюдения и мысли по поводу некоторых хоровых сочинений Г. Свиридова последних лет)//Книга о Свиридове: Размышления, высказывания, статьи, заметки. Сост. А. А. Золотов. М.: Сов. композитор, 1983. С. 184. 39

Римского-Корсакова, сотрудников отдела кадров Союза композиторов РФ, а также всех своих многочисленных корреспондентов, друзей и почитателей музыки Георгия Свиридова. А. С. Белоненко Тетрадь 1972 - 1980 Горе Не Божиим громом горе ударило, Не тяжелой грозой навалилося, Собиралось оно малыми тучами, Затянули тучи небо ясное, Посеяло горе мелким дождичком, Мелким дождичком осенниим, А и сеет оно — давным-давно, И сечет оно без умолку, Без умолку, без устали, Без конца сечет, без отдыха ... А. К. Толстой! О критике Путают изобразительность, которой так много в музыке последнего времени, и образность (очень редкую). 21 янв. 1972 г. жж В «Патетической оратории» я хотел выразить сокровенное тех людей, кто воспринимал Революцию как истинное обновление мира. Маяковский был одним из таких людей, но я не имел в виду именно его, и герой моего сочинения Поэт — личность собирательная, идеальная. 21 янв. <1972 г.> О критиках Неправильно пишут о моем пристрастии к литературе или что я считаю литературу первой в иерархии искусств. Последнее — совсем чепуха. Я же пристрастен к слову (!!!), как к началу начал, сокровенной сущности жизни и мира. Литература же и ее собственные формы — это совсем иное. Многое мне в этом (в литературе собственно) чуждо. Наиболее действенным из искусств представляется мне синтез слова и музыки. Этим я и занимаюсь. 40

О народной песне и ее симфоническом развитии Протасов, герой пьесы Толстого «Живой труп», слушая песни цыган и наблюдая, как присутствующий при этом композитор записывает песню в нотную тетрадь, говорит: «Напишет, в оперу вставит, все изгадит»”. В самом деле, смешение жанров как-то нехорошо. Довольно смешно слышать русские песни в квартетах Бетховена” (однако «Сидел Ваня на диване» замечательно звучит у Чайковского”). В операх же есть прямо-таки дивные образцы песен, например «Исходила младешенька» и другое у Мусоргского”, который это делал, кажется, лучше всех. Он сохранял основу песни, варьируя сопровождение по смыслу куплетов, и находил необыкновенно красивые, неожиданные и вместе с тем оригинальные гармонии (сохраняя мотив:!). Симфонизм же песни, т. е. дробление ее мелодии, изменение ладовой структуры, это как-то нехорошо. Трудно слушать «Про татарский полон» в «Китеже»», а также знаменитую «Во поле береза стояла», особенно излагающуюся секвенциями’. Что-то есть неорганичное, т. е. в самом мотиве, теме нет предпосылки для такого изменения, такого развития. Лучше всего песню оставить песней, хотя она и может стать частью более крупного формообразования. Жжх Путают образность и изобразительность. Совершенно различные вещи. Икона и сюжетная либо батальная картина. Много музыкальных произведений без образа главного героя, по имени коего иной раз называется сочинение. В «Александре Невском»* нет Невского, в «Спартаке»’ нет Спартака, в «Стеньке Разине» нет Разина, а вместо него предстает совсем иное лицо со своими мелковатыми мыслями и чувствами, никакого отношения к нему не имеющее". Отсутствие главного, героического или трагического характера — черта музыкального искусства нашего века, стиля модерн. Между тем именно он и делает искусство великим, этот великий характер. Что такое «Завоевание Сибири» без Ермака или «Переход через Альты» без Суворова? '' Батальные эпизоды, не более. В музыке наших дней много таких батальных эпизодов, суеты, суматохи, грубо говоря, «шухера». Часто так изображаются революционные события, война и т. д. Это мало убедительно. В симфонии, очевидно, таким образом должна быть тема, м. б., иесия, имеющая значение символа. Хороших примеров не припомню. Ее разработка должна быть особенно 3 февр. <1972 г.> Жжх На свете было много людей знаменитых, особенно сконцентрировавших в себе зло и обладавших, притом, огромной, иногда прямо-таки беспутной властью для осуществления этого зла: Гитлер, Римские Цезари, Нерон, Калигула, Тиберий, Иван 41