Музыка как судьба

В его взглядах на жизнь было что-то от крестьянского восприятия. Он всегда подчеркивал, что он родом из крестьян”. Пройдя искушение культурой города, он тем не менее не стал космополитом, он любил свою землю, свой народ. Свиридов как-то особо остро чувствовал «мистическую» связь человека с землей. «Почвенничество» как философия ему было не то чтобы чуждо, но как-то не близко (впрочем, как и любая другая система взглядов, ограничивающая его художественное видение мира), но он любил повторять: «Нет Гения беспочвенного». Все войны, говорил он (вслед за Толстым), идут из-за земли. Его беспокоила судьба Русской земли. Русские революции начала ХХ века он считал ключевым событием современной истории. Он рассматривал революцию как стихийное явление, сам ее воспел, воспел идеалы революции, свободу, равенство и братство и оставался верен им всю свою жизнь. Он не видел в этих идеалах противоречия Евангелию, наоборот, считал, что революция в России произошла под сильным воздействием идей христианского социализма. Так он воспринял революцию у своих любимых поэтов. Его вдохновляли «Двенадцать» Блока, маленькие поэмы 1917—1919 годов С. Есенина («Инония», «Иорданская голубица», «Преображение» и др.). Кроме революции, у него нет иного исторического сюжета (не беру в расчет его музыку к кинофильмам или театральным постановкам). В его музыкальном Мифе революции время ограничивается 1919 годом”. В этом мифе нет 1921 года, он не воспел дни торжества новой Власти, ибо «...не эти дни мы звали, а грядущие века». В 1970-е годы он пишет поэму «Лапотный мужик» на слова П. Орешина, крестьянского поэта, одного из тех, кого «горлан революции» назвал «мужиковствующих свора», из тех, которых почти всех безжалостно расстреляли в 1930-е годы. Свиридов понимал, что тот, «кто любит родину», связан с ней кровно, через землю. Большевики, соблазнив крестьян землею и воспользовавшись ими в революцию, потом обманули и отняли ее у них. Отсюда у Свиридова тема земли. Она проходит через многие его сочинения. Но, когда пала Советская власть, он опасался, что крестьянина вновь обманут и опять оставят без земли. Записи 1989—1991 годов полны самых мрачных предчувствий и прогнозов. Мысль о гибели России, гибели русского народа как итоге революции и очередного ее этапа — «перестройки» — 146е Их свиридовских размышлений конца 1980-х годов. С приближением августовских событий 1991 года она все чаще и чаще встречается на страницах тетрадей с «Разными записями». е Правда, как он обычно уточнял, не из черных, уже не от земли. Дед его по материнской линии Иван Егорович Чаплыгин (мой прадед) был из крестьянского сословия, но учительствовал, был знаком с князем Мещерским, Рюриковичем. Свиридов был из тех людей, которых называют просвещенными (он сам любил различать «образованность» и «просвещенность»), что называется аристократ духа. 3 В «Поэме памяти Сергея Есенина» композитор одну часть так и называет «1919». Это был страшный год для семьи Свиридова. Умерли от тифа его дед И. Е. Чаплыгин и маленький брат Слава, деникинцы расстреляли отца Василия Григорьевича Свиридова. 35

«Мы переживаем эпоху третьей мировой войны, которая уже почти заканчивается и проходит на наших глазах. Страна уничтожена, разгрызана на части. Все малые, а отчасти и большие народы получают условную "независимость", безоружные, нищие, малообразованные. Остатки бывшей России будут управляться со стороны — людьми хорошо нам известными. произошло. С какой быстротой оказалась завоевана "великая" держава. Чудны дела твои — Господи... [...]. Угодили в "крысоловку"». «Разговоры о России, о Санкт-Петербурге — это чудовищный обман русских людей, которым хотят сменить лишь форму рабства, не более. Нас ждет большая беда. За свою бесценную землю, залитую кровью наших предков, народ получит соевую похлебку и американскую консервированную тушенку. Нового русского "дядю Тома" надо подкормить, чтобы он получше работал». Он любил простой народ, для него он оставался народом-богоносцем, и народная «постперестроечная» судьба не оставляла его в покое. Его собственный взгляд на происходившее не отличался от взгляда простого человека труда, от мнения народного. Он страстно молил Бога за свою Родину, его все-таки не оставляла надежда, что Россия найдет саму себя, найдет свой путь. Он ненавидел дух торгашества, власть денег. Он предчувствовал еще в конце 1970-х — начале 1980-х годов появление буржуа в нашем Отечестве. В своем ироничном эссе «Анализ буржуазии» он отмечает появление нового социального слоя — «советской микроскопической буржуазии». В 1989 году он возвещает приход нового героя нашего времени... Павла Ивановича Чичикова с его дьявольской шкатулкой. Но подлинными хозяевами мира он считал крупнейших воротил с Уолл-стрит, как он их звал, «банкиры с мешком золота в одной руке и с атомной бомбой в другой». Перефразируя прозвище известного евангельского персонажа (Агасфера), он нашел им символическое, собирательное имя — «Золотой Жид». Он опасался, что Россия будет окончательно погублена властью денег, которую считал страшнее Сталина. Главная тема свиридовского эпоса — судьба русского народа в ХХ веке. Опыт мировой истории этого века, в том числе и опыт родной страны, пережившей столько революций, войн, бесконечных социальных экспериментов, не прекращающихся до сих пор, убедил композитора в том, что даже большие этносы могут приблизиться к опасному порогу, перейдя который нация обречена на вымирание, гибель. И он считал, что русская нация близка к этому порогу. Надо сказать, что, питая естественную сыновнюю любовь к своему народу, он не идеализировал его. В его записях много сетований, а порой и весьма резких и горьких слов относительно русских. Будучи сам выходцем из народа, из крестьян, Свиридов не жалует Шарикова. Но и явление Швондера не вызывает у него одобрения. Он резко высказывается против тех из русских евреев, которые пришли в революцию с идеями борьбы с религией и денационализации культур. Можно по-разному 36

относиться к взглядам Свиридова, но могу сказать твердо, что он был человеком с чувством национального достоинства, и это чувство ценил и уважал в каждом, кто им обладал, независимо от его национальности. В конечном итоге он пришел к провиденциалистской точке зрения: у каждого народа своя судьба, и эта судьба предопределена Богом. И корень противоречий в жизни народов он видел отнюдь не в столкновении материальных интересов, а в различии религий. Поэтому в отношении тех же евреев ему была близка точка зрения не столько К. Маркса, считавшего, что «деньги есть ревнивый бог Израиля»”, сколько С. Н. Булгакова, чью статью «Карл Маркс как религиозный тип» он внимательно читал” Свиридов ценил мир людей в многоцветье национальных культур. Чего он терпеть не мог, так это фарисейский, фальшивый «интернационализм», под которым порой скрывался оголтелый шовинизм. И если в судьбе наций и народов, их состязании и их сожитии он видел сложные коллизии, порой непреодолимые противоречия, то в личных, чисто человеческих отношениях ему не изменяла широта души. Особенно если это касалось творчества. В музыке для Свиридова «несть ни иудея, ни эллина». Здесь все равны перед Богом, каждый отличается только наличием или отсутствием таланта. Он любил повторять слова Шолома Алейхема: «Талант как деньги, или он есть у тебя в кармане, или его нет». Я далек от мысли делать из Свиридова политического пророка. Свиридов был художником-философом, мыслителем, но все же главное в его наследии — музыкальные произведения. «Разные записи» не могут ни раскрыть, ни тем более заменить всю глубину его художественных прозрений. Заключенные в записях мысли, в том числе отражающие его политические взгляды, интересны ровно настолько, насколько знание их может помочь приоткрыть содержание его творческих идей. Осенью 1991 года Свиридов пишет песню для баса с оркестром на слова девятого ирмоса Канона Великой Субботы «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во 5 Маркс К. К еврейскому вопросу. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. М.: ГИПЛ, 1955. С. 410. Свиридов знал эту статью. Я даже помню, как он узнал о ней впервые. Это было в середине 1960-х годов в один из приездов Свиридова в Ленинград на квартире Арнольда Наумовича Сохора. У них были очень близкие, дружеские отношения, поэтому говорили откровенно обо всем. Сохор был человеком науки, рационалистом и, кажется, убежденным марксистом. Статья Маркса была его основным аргументом в спорах со Свиридовым по еврейскому вопросу. Тут важно еще иметь в виду, что Сохор не просто писал о национальном в творчестве композитора Свиридова, а отстаивал его право на русскость в ожесточенной идейной борьбе. Позиция ученого стоила ему жизни, так считал сам Свиридов. Памяти А. Н. Сохора он посвятил одно из самых своих сокровенных сочинений — поэму «Отчалившая Русь» на слова С. Есенина. № «Еврейский вопрос есть в корне своем религиозный, вопрос об отношении еврейства и христианства. Я всецело разделяю это мнение, да с точки зрения христианских верований иное понимание судеб еврейства и невозможно. Исторические и духовные судьбы еврейства связаны с отношением иудаизма к христианству. Именно религиозные утверждения и отрицания, притяжение и отталкивание определяют в основе исторические судьбы еврейства». Булгаков С. Н. Карл Маркс как религиозный тип. Цит. по: Литература русского зарубежья. Антология в бт. Т. 2. 1926—1930. М.: Книга, 1991. С. 414. Этот том антологии хранится в личной библиотеке композитора, в оглавлении ее статья Булгакова отчеркнута рукой Свиридова. Разумеется, не только С. Н. Булгаков, но и М. А. Булгаков, так же как и взгляды Достоевского, Мусоргского, Блока, Розанова, оказали влияние на Свиридова. 37