Западня

Неожиданно Привалов чуть приподнявшись, ударил по лотку рукой, и шприц с лекарством полетел на пол. В руках Алины остался пустой лоток.

Женщина нагнулась и подняла шприц. Когда она выпрямилась, бизнесмен лежал, как ни в чем, ни бывало, закрыв глаза.

Алина вышла в коридор и хотела сначала пожаловаться врачу на Привалова, но потом подумала: «Тяжко ему. Когда душа горит, иногда физическая боль помогает отвлечься и превозмочь страдания. Ничего в следующий раз уколю. Может немного успокоиться».

Вечером она снова пришла делать укол. Привалов лежал все так же с закрытыми глазами. Алина поставила лоток со шприцем на другую тумбочку, подальше от больного. Подошла к бизнесмену и, как можно тверже, сказала: — Я должна Вам сделать обезболивающий укол.

Привалов не двигался. Алина задрала рукав футболки и уколола в плечо. На этот раз больной не капризничал.

«Очень больно, наверное, — подумала Алина, — раз смирился».

— Вам ничего не нужно? — спросила женщина, поглядывая на судно.

Ответа не последовало.

— Тогда спокойной ночи. Если я понадоблюсь, нажмите на кнопку у Вас над кроватью.

Алина выключила свет и вышла в коридор. Она подозвала санитарку Свету:

— Светочка, зайди потом к Привалову, предложи судно. Может он стесняется меня.

— Зайду, Алина Романовна. Пол в столовой домою и зайду, сказала Света и удалилась в пищеблок.

Открылась дверь седьмой палаты. Из нее высунулась Евгения Борисовна. Она была при полном параде с сумкой в руках. Женщина оглядела больничный коридор и, увидев Алину, направилась к ней.

— Белова, я уезжаю. В дальнейшем лечении в вашей больнице я не нуждаюсь. Передайте мужу, что я буду его навещать.

— Может, Вы сами ему скажете? Разве Вы не хотите попрощаться? Я только что заходила к нему. Мне кажется, Ваш муж еще не спит, — Алина с удивлением смотрела на жену бизнесмена.

— Нет, я сильно расстроюсь. Тушь потечет, придется идти перекрашиваться, а я уже вызвала такси. Я завтра навещу его, — Евгения Борисовна быстро развернулась и на цыпочках, чтобы не стучать шпильками, пошла к выходу.

Алина догнала ее:

— Евгения Борисовна, пожалуйста, не бросайте его, во всяком случае, сейчас. Вашему мужу очень нужна Ваша поддержка. Именно Ваша, понимаете. От этого будет зависеть его выздоровление. И потом, не надо отчаиваться, может быть, он еще будет ходить! Ведь есть же протезы!

— Что Вы лезете не в свое дело! — прошипела женщина и пошла дальше, но потом вернулась к Алине:

— Мне только двадцать три года! Врач сказал, что нужен, как минимум год реабилитации, и то, гарантии, что он сможет ходить на протезах нет. Я что, должна превратиться в сиделку. Да у меня еще вся жизнь впереди! Он то пожил. Ему уже сорок три года.

— Но Вы же любите его? — Алина еще надеялась удержать жену Привалова.

— Я полюбила сильного, решительного, щедрого, богатого мужика. А это совсем другой человек. Он стал злой и грубый. Что я перед Вами отчитываюсь? Кто Вы такая? Хорошо Вам рассуждать. А если бы у Вас случилась такая трагедия, неизвестно как бы Вы повели себя. Одно дело ухаживать за больными по работе, а другое дело, когда дома постоянно перед глазами муж-инвалид.

Евгения Борисовна резко развернулась и быстро пошла к выходу, стуча каблуками, теперь уже забыв о том, что хотела не шуметь.

Алина смотрела ей вслед и думала: «Если бы Сергей был жив, что бы с ним не случилось, я была бы счастлива, быть с ним рядом».

Вернувшись домой, после суточного дежурства, Алина легла отдыхать, но сон не шел к ней. Машенька уже ушла в школу.

Провалявшись час без толку, женщина, накинула халат и прошла в комнату дочери. На кровати сидели Машины любимые игрушки: большой плюшевый мишка, заяц с перевязанной лапой и кукла в медицинском халате и белой шапочке с вышитым красным крестом. Дочка мечтала стать врачом, как когда-то сама Алина. Девочка любила играть в больницу, лечить маму, бабушку, свои игрушки. В школе Машенька училась легко. Учителя наперебой хвали ее, отмечали, что у нее хорошие способности. Да и было в кого.

«Если бы не я, — думала Алина, — Сергей бы точно стал профессором медицины». Женщина винила себя за то, что он уехал по контракту работать врачом в Сирию.

«После моего скоропостижного замужества, которое с моей стороны было предательством по отношению к нему и смерти его любимой мамы, Сергей, скорее всего, специально поехал в горячую точку, искал, где потяжелее, а может даже — смерти. Вот и нашел», — горевала она.

Алина грустно рассматривала фотографию дочери, стоявшую в рамочке на ученическом столе.

«Глаза у Маши его, да и нос тоже. А уж характер мой. Вспыльчивая очень и прямолинейная. Хотя Сережа тоже никогда не юлил. Что думал, то и говорил, — женщина повернулась к маленькой иконке Спасителя, висевшей в изголовье Машиной кровати, — Господи, как же мне не хватает его!»

Женщина упала на кровать и заплакала.

После того, как Алина узнала от подруги Нины о гибели Сергея, она решила: «Как только дождусь отпуска, поеду в Сочи и найду место, где его похоронили. Там и могилка его матери должна быть недалеко. И Машу возьму с собой. Пусть знает, где отец и бабушка ее похоронены. Конечно, тяжело это будет для ее психики, но необходимо. В жизни есть не только радость и счастье, но и страдания. И их тоже нужно уметь переживать. А то будет, как Евгения, бежать от беды, отказывая в помощи самому близкому. Нет! Такой моя дочь никогда не будет».

Алина вышла из детской и направилась в кухню готовить дочери обед, так и не отдохнув после дежурства.

— Галка, привет! Как дежурство прошло? Что нового? Сокольского выписали? — Алина, войдя в ординаторскую, направилась к своему шкафчику для переодевания.

— Алина, я так устала. Этот твой Сокольский бегал через каждый час: «Померьте мне давление, мне кажется, у меня сейчас будет инсульт». В два часа ночи женщину привезли. Хотела мужа напугать, чтобы гулять перестал, перелезла через решетку балкона, поскользнулась и полетела вниз с четвертого этажа. Хорошо, что кусты внизу, смягчили удар. Зато порезалась, покололась вся об ветки и сучки. Поломала ноги, но главное позвоночник цел!

Галя оделась и стояла, обмахиваясь фетровым беретом. В отделении было жарко, а на улице стояло бабье лето.

— А как Привалов? — спросила Алина, застегивая медицинский халат. — Перевела его жена в другую клинику?

— Привалов — это отдельная песня, — всплеснула руками Галина. — Какая жена? Она как сбежала еще в твое дежурство, так больше и не появлялась. Привалов чудит каждый день. Уколы делаем с боем. От еды отказывается. Хотел сам судно достать из-под кровати — упал. Еле подняли со Светой и Семеном Ивановичем. Он же здоровый мужик. Я думала рожу без зачатия. Короче, на всех рычит. Жить не хочет. Ой, намучаемся мы с ним, Алинка!

— Значит, жена к нему не приходила? А вообще кто-нибудь его навещал?

— Конечно. С работы его приходила целая делегация — четверо. Видно, замы его что ли. Он им распоряжения давал. Потом, я слышала, когда зашла укол делать, что запретил им приходить. Сказал: «Звоните, а сюда шляться нечего!» Ладно, Алиночка, сама все увидишь. Взмокла я вся в пальто, давай, удачного дежурства. Я поплелась отдыхать.

— Давай, Галинка, выспись хорошенько. За домашние дела сразу не хватайся, — улыбнулась Алина и, выйдя следом за Галей в коридор, направилась к сестринскому посту. Пора было будить больных, измерять температуру, проветривать палаты. Скоро планерка.

***

— Доброе утро, Алексей Анатольевич! — Алина вошла в палату к Привалову, — Посмотрите, какой сегодня чудесный день. Бабье лето! Солнышко такое ласковое! Хотя тепла уже нет, но сколько света! Давайте откроем Вам форточку, пустим свежий воздух в палату, — женщина направилась к окну. В палате было очень душно.

Бизнесмен открыл глаза, зло посмотрел на медсестру:

— Вы что издеваетесь?! Какая мне разница, что там за окном. Я все равно туда не попаду. Вот мое место! — он ожесточенно грохнул кулаком по кровати.