Страница 12 из 141
Чингис-хан принял меры к законодательному закреплению существовавших при нем государственных и общественных институтов. Так называемая «Великая Яса» Чингис-хана была собранием законов и постановлений, отражавших интересы и нужды класса феодалов и их государства. В ней говорится о церемонии восшествия на ханский престол, порядке сношения с иностранными государствами, курилтае, об обязанностях подданных, о воинах, облавных охотах, финансах, повинностях и налогах, об уголовных наказаниях, о некоторых нормах семейного и наследственного права и т. д.[123] «Содержание ясы прямо служит укреплению классовых интересов феодалов, в то время как ее острие направлено против народных масс»[124]. Именно этим уложением строго запрещалось аратам переходить из одного десятка в другой, из одной сотни в другую и т. д. Это означало навечное прикрепление крепостных аратов к нойонам-феодалам — десятникам, сотникам, тысячникам и т. д. Так было узаконено внеэкономическое принуждение крепостных аратов, мужская часть которых автоматически считалась воинами.
Чингис-хан назначил верховным государственным судьей своего сподвижника Шиги-Хутуху, дав ему наказ: «Когда же с помощью Вечного Неба будем преобразовывать всенародное государство, будь ты оком смотрения и ухом слышания!… Искореняй воровство, уничтожай обман во всех пределах государства. Повинных в смерти — предавай смерти, повинных наказанию или штрафу — наказуй»[125].
Предписано было завести Синюю книгу, в которую вносились бы реестры по распределению «всеязычного» населения, а также все судебные решения, приговоры[126].
Требуя беспрекословной преданности от своих подданных, Чингис-хан не терпел измены даже в среде своих врагов. Так, его противники — бааринец Ширгуету-эбуген со своими сыновьями Алахом и Наяа — поймали тайчиутского нойона Таргутай-Кирилтуха и везли его к Чингис-хану. Однако, вспомнив по дороге, что Чингис-хан сурово карает тех, кто предает своих господ, они отпустили нойона и, приехав к Чингис-хану, рассказали ему обо всем. На это Чингис-хан ответил: «Правильно вы поступили, что не привезли своего природного хана! Ибо я должен был бы вас казнить, со всем родом вашим, как холопов, наложивших руки на своего природного хана»[127].
Был и такой случай. Приведенный к Чингису его соперник Джамуха говорил: «Черные вороны вздумали поймать селезня.
Рабы-холопы вздумали поднять руку на своего хана — у хана, анды моего, что за это дают?»[128]. На это Чингис-хан сказал: «Мыслимо ли оставить в живых тех людей, которые подняли руку на своего природного хана? И кому нужна дружба подобных людей?»[129]. И хан повелел на глазах у Джамухи умертвить «аратов, поднявших руку на своего хана»[130]. Чингис-хан высоко ценил честность и правдивость в своих подчиненных. Английский историк Г. Ховорс отмечает: «Справедливость, терпимость, дисциплина — добродетели, которые составляют современные идеалы государства, прививались и практиковались при его дворе»[131]. Эти качества действительно прививались и практиковались, но, если можно так выразиться, только в аристократическом смысле: для Чингиса хан «благородный» всегда оставался ханом, господином, если даже последний находился в стане врагов.
Курилтай — этот пережиток родо-племенного строя — стал неотъемлемой частью монгольского феодального государства.
Если раньше, в былые времена господства родового строя, курилтай представлял собой совещание равноправных членов данного племени, на котором решения принимались с общего согласия, то по мере утверждения классовых отношений он постепенно утрачивал свой демократический дух и уже при Чингис-хане превратился в своего рода королевский совет, на котором последнее слово принадлежало самому хану. Вождь племени, временный военный предводитель, каким раньше был сам Чингис-хан, очевидно по традиции, и после образования объединенного государства не пренебрегал мнением родственников, нойонов, своих приближенных, которые съезжались на курилтай для обсуждения важных государственных дел, в частности вопросов об «избрании» хана, о войне и мире и т. д. Кроме того, курилтай для Чингис-хана и его преемников служил местом демонстрации лояльности царевичей, нойонов и других его ставленников.
Интересна эволюция курилтая. Курилтай обычно созывался перед началом военных действий, а также в связи с важными событиями. Когда Чингис, например, готовился напасть на найманское ханство, он созвал курилтай. Некоторые возражали против похода, ссылаясь на то, что «наши кони худы»[132]. Однако хан отверг эти соображения, предпочитая немедленные действия.
На курилтае возводились на трон очередные ханы из рода Чингиса, называвшегося «Алтай уруг» («Золотой род»). «Власть рода Чингис-хана над его улусом… выражается в том, что один из его родичей altan urug (urux)a, становится императором, ханом, повелевающим всей империей, избираемым на совете всех родичей (xuriltai — xuraltai)»[133].
Итак, на вершине иерархической лестницы сидел Чингис-хан с его родовичами. Право на трон великого хана переходило к его прямым потомкам. Чингис-хан был полновластным императором, единоличным вершителем всех важнейших государственных дел.
Как отмечалось выше, в военно-административных единицах — владениях нойонов араты-воины подвергались жестокой эксплуатации со стороны феодалов. Персидский историк Джувейни писал: «Какая армия на всей земле может равняться монгольской армии? Это армия, созданная по образцу крестьянской армии… безропотно выполняющая все, что возлагается на нее, являются ли это гувчур, случайные налоги… снабжение или же содержание почтовых станций (яманов)»[134]. Даже тогда, когда воины находились в походах, с их семей взыскивали такие же повинности[135].
Чингис-хан, как известно, был великим полководцем. Его стратегическое и тактическое искусство в сочетании с гибкой политикой было одним из важных факторов успехов как в объединении единокровных племен, так и в покорении других стран. Железная дисциплина в чингисовых войсках поддерживалась под страхом казни за малейшие нарушения. Жажда военной добычи со стороны военачальников-феодалов всегда учитывалась Чингисом. Накануне решающего сражения с татарами он говорил своим полководцам: «Если мы потесним неприятеля, не задерживаться у добычи. Ведь после окончательного разгрома добыча эта от нас не уйдет… В случае же отступления все мы обязаны немедленно возвращаться в строй и занимать прежнее место. Голову с плеч долой тому, кто не вернется в строй и не займет своего первоначального места»[136]. С тактической точки зрения такое предписание имело большое значение, ибо оно предупреждало беспорядочное отступление.
Каждая битва требовала организационной подготовки войск и предварительного зондирования позиций противника. «Походу монголов предшествовал общий сейм, курилтай, составляющийся из принцев крови и главных военачальников; на нем устанавливали все, что касалось формирования армии»[137] — писал французский историк Д'Оссон. В «Монгол-ун ниуча тобча'ан» в некоторых местах говорится, что Чингис-хан, прежде чем напасть на противника, стремился заполучить детальную информацию о его положении. Так, при покорении «лесных» племен Чингис-хан послал туда специального гонца с целью разведки[138]. Прежде чем начать войну, монголы «обстоятельно узнавали о внутреннем состоянии государства, на которое намерены были напасть»[139].
123
«Бугд Найрамдах…», т. 1, стр. 222.
124
Там же.
125
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 203, стр. 160.
126
Там же.
127
Там же, § 149, стр. 121.
128
Там же, § 200, стр. 154.
129
Там же.
130
Там же.
131
Н. Н. Ноwоrth, History of the Mongols…, pt I, London, 1876, стр. 49.
132
Рашид ад-Дин, Сборник летописей, т. I, кн. 2, стр. 147.
133
Б. Я. Владимирцов, Общественный строй монголов…, стр. 99.
134
The History of the World-Conqueror…, vol. I, стр. 30.
135
Там же, стр. 30–31.
136
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 153, стр. 123.
137
К. Д.'Оссон, История монголов от Чингис-хана до Тамерлана, т. I, стр. 221.
138
С. А. Козин, Сокровенное сказание, § 241, стр. 175.
139
М. Иванин, О военном искусстве и завоеваниях монголов, СПб., 1846, стр., 9.