Страница 9 из 31
Горячо поздравлял Петра Кузьмича Козлова и Григорий Николаевич Потанин, первым поведавший миру о таинственном городе пустыни.
21 сентября 1945 года в Иркутске состоялось торжественное заседание в честь 80-летнего юбилея Потанина. На этом юбилее, обращаясь к Григорию Николаевичу, Козлов говорил: «Сегодняшний день — праздник для всей Сибири, для всего широкомыслящего человечества, Для всех нас — географов, которым Григорий Николаевич дал свои драгоценные печатные труды, в коих исследователи Азии найдут руководящие нити, как я нашел к открытию обогатившего науку мертвого города Хара-Хото.
Маститый старец, научи нас сохранить, как сохранил ты величие твоей души, обаяние, облегчающее тяжесть жизненного пути и приводящее человечество к более современному типу человека, человека — всею душою любящего свою родину и свой народ».
Таким человеком был и сам Петр Кузьмич Козлов, неутомимый и страстный исследователь-патриот, так много сделавший для развития дорогой его сердцу русской науки.
О ЧЕМ РАССКАЗЫВАЮТ КИТАЙСКИЕ ЛЕТОПИСИ
История — не только
войны.
Изобретенья и труды.
Она —
и запахи,
и звоны,
и трепет веток и травы…
Она и в том, как
обнимают,
Как пьют, смеются и
поют… Е. Евтушенко.
Труд отца Иакинфа
Так кто же были те таинственные жители города пустыни, которые оставили неизвестные письмена, такую богатую коллекцию рукописей и старопечатных книг?
Еще после первых находок памятников тангутского письма Девериа и Бушель обращались к единственному источнику, способному ответить на этот вопрос, — к древним китайским книгам.
Когда весть об открытии экспедицией II. К. Козлова-мертвого города Хара-Хото изумила мир, а ценная библиотека, извлеченная из «знаменитого» субургана, была доставлена в новое серое здание Географического общества, история тангутов оказалась в центре внимания русских китаеведов. Ведь именно русская наука уже давно располагала важными сведениями об этом исчезнувшем народе.
…3 февраля 1830 года собралось очередное заседание Отделения наук исторических, филологических и политических Императорской Академии наук в Петербурге. Докладывал адъюнкт Академии Исаак (он же Яков Иванович) Шмит.
Сын разорившегося амстердамского купца, служащий русской торговой фирмы на Востоке, Шмит благодаря своим исключительным способностям стал членом Российской Академии наук, одним из зачинателей европейской монголистики, крупнейшим для своего времени специалистом по Тибету.
Яков Иванович докладывал об очередном блестящем успехе русской науки — переводе китайских исторических сведений по истории Тибета и Тангутов, выполненном известным китаеведом Никитой Яковлевичем Бичуриным. Никита Яковлевич Бичурин (отец которого, чуваш, был дьячком захудалого прихода одной из деревень Поволжья), ставший в монашестве отцом Иакинфом, возглавлял одну из русских духовных миссий в Пекине и был прекрасным знатоком китайского языка и литературы. Поэтому все собравшиеся с особым интересом ожидали сообщения о его новом труде.
— Милостивые государи!
На дворе свирепствовал мороз, и в зале заседаний было жарко натоплено. Шмит быстро перебрал листки доклада, посмотрел в окно. Через Неву переправлялся обоз с дровами, над лошадями курился сизый пар…
— Давно знали, что богатые летописи китайцев содержат в себе много материалов по истории Тибета. Несмотря на то, доселе никто не пытался собрать сии материалы, как и вообще новейшие синологи не столько, по-видимому, заботятся о собрании новых жатв на поле китайской исторической литературы, сколько о том, чтобы, шествуя по проложенной достойными их предшественниками стезе, поверять их погрешности, а подчас и присовокуплять к старым грехам новые. Отец Иакинф приобрел немаловажную заслугу пополнением вышеозначенного промежутка. Представленная им рукопись содержит хронологически расположенный перевод всего, что сообщают нам китайские летописи до 13-го века о Тибете и Тангуте. Мы обязаны сему достойному священнику, одному из немногих членов Пекинской миссии, употребивших свое время на приобретение полезных сведений, многими прекрасными плодами его досуга в столице Китайской империи и снисканного им там основательного познания китайской словесности…
Шмит снова посмотрел в окно. Дровяной обоз уже перебрался на другой берег Невы. Лошади с трудом тянули возы на подъеме.
— Сочинение разделяется на две части…
Яков Иванович приступил к ознакомлению собравшихся с трудом отца Иакинфа. Постепенно иссякала заготовленная стопка листов. Вот и последний. Вывод.
— Издание оной рукописи в свет конечно принесет честь Академии: ибо хотя она, за исключением некоторых пояснительных замечаний, есть только перевод, но в сем-то и заключается ее достоинство, ибо простое изложение событий из самых источников при нынешнем состоянии восточного языкознания должно вменить в большую заслугу, нежели умствования, на одних предположениях основанные. Отец Иакинф, дополнив сим трудом своим оставленный Дегинем[24] промежуток, сделался достойным его состязателем, между тем как преемник Дегиня во Франции[25], уклонясь от стези учености, предпочитает заниматься переводом китайских романов. Мы можем радоваться, что этот труд совершен русским!
Он вытер платком выступивший на лице пот и сошел с кафедры. Собрание единодушно приняло решение об издании рекомендованного Академии Я. Шмитом перевода Бичурина…
Теперь, через сто с лишним лет, мы уже гораздо больше знаем о прошлом тангутов. Но и до сих пор книга Н. Я. Бичурина наряду с многими другими его трудами прочно входит в золотой фонд русской науки.
Однако о чем же все-таки рассказывают китайские летописи?
Изгнанники
Лошен плотно притворил дверь, закрыл окно шелковой занавеской. Никто не должен знать, чем сейчас занят правитель Кочжоу[26], передового поста Тан[27] в верховьях Желтой реки.
С тех пор как в 629 году дансянский старшина Сифын Булай подчинился Китаю и был милостиво принят самим государем, двор постоянно требовал от пограничных чиновников все новых и новых сведений о дансянах. А теперь тем более. Дансяны могут стать союзниками сяньбийцев[28] Тугухунь, с которыми великая Тан вступила в борьбу за земли Кукунора.
На мягкую желтоватую бумагу из-под кисти Лошена ложились четкие, красивые иероглифы. Он хоть и не китаец по происхождению, но каллиграф отличный.
«Государю Великой Тан. Правитель Кочжоу Цзюце Лошен почтительно докладывает:
О дансянах мне известно следующее. Живут в горных ущельях и долинах к югу от Желтой реки. Отважны и дерзки. Образ жизни ведут оседлый, строят глинобитные дома, которые покрывают полостями из войлоков. Занимаются скотоводством. Одеваются зимой в шубы, а летом в платья из шерстяной ткани. У них каждый род имеет свою фамилию. Все рода самостоятельны и не зависят друг от друга.
Дансяны воинственны. Часто нападают на своих соседей. Очень мстительны. Пока враг не обезглавлен, мстящий ходит босой, с распущенными, спутанными волосами и лицом, вымазанным грязью. Питается одной травой. Отрешается от обычной жизни до тех пор, пока не отомстит.
Крайне сожалеют об умерших в молодости. Стариков не оплакивают. Трупы умерших сжигают, называя это «огненным погребением».
Письменности не имеют, а счет времени ведут по смене трав и листьев на деревьях.
Женятся на своих мачехах, тетках, старших невестках. Вообще очень распутны…»
Лошен немного подумал и приписал: «Но женщин одной с ними фамилии в жены не берут…». Он отложил кисть. Хватит на сегодня. Завтра у него свидание с Тоба Чи-цы, одним из влиятельнейших дансянских старшин. Вот если бы удалось уговорить его подчиниться Тан. Император щедро награждает усердных и преданных сановников.