Звучат лишь письмена

Лошен бережно свернул начатое письмо в трубочку, перевязал шелковой ниткой и, убедившись, что никто за ним не подсматривает, спрятал его в шкатулку, под замок.

Лошен снова взялся за кисть только через неделю. На этот раз он был зол. Кисть подрагивала в его руке, и знаки получались уже не такими ровными и красивыми.

Свидание Лошена и Тоба Чи-цы состоялось в большом дансянском селении. Время было самое удачное. У дансянов наступил великий праздник. На просторной площади сооружен огромный земляной алтарь. Площадь, примыкающие к ней улицы, склоны соседних гор полны народа. На праздник приехали дансяны из самых дальних селений. Ведь такое празднество бывает только раз в три года.

Лошен и его свита среди почетных гостей, вблизи алтаря. Тревожно мычат жертвенные быки, блеют связанные бараны. Все готово для жертвоприношения Великому Небу и духам-небожителям, покровителям и защитникам дансянов. Вот показался и сам «сы» — верховный жрец.

К нему подводят самого крупного и жирного быка. Сверкнул нож — и свежая кровь обагрила рыхлую, влажную землю алтаря. Радостный вопль толпы гулким эхом отозвался в горах. Помощники верховного жреца начали быстро разделывать тушу быка. Понесли мясо к жертвенному костру. Запах свежей крови и жареного мяса, сдобренного вином, делает богов более благосклонными.

Лошен понимал, что о деловом разговоре сегодня не может быть и речи. Как только пролилась на алтарь кровь последнего барана, раздались звонкие удары глиняного барабана фоу, нежные звуки лютни. На площадь выносили огромные кувшины с вином. Началось всеобщее ликование…

Лошен пытливо вглядывался в непроницаемое лицо Чи-цы. Он еще вчера заметил, как тепло принимал Тоба Чи-цы послов государя Тугухунь. Теперь же, лишь начав деловой разговор, он понял, что уговорить Чи-цы подчиниться Китаю не удастся.

— Государь великой Тан обещает тебе должность правителя всех дансянских земель, богатые подарки и защиту от врагов!

— Прости, Лошен, но я союзник тугухуньской державы. Ты же знаешь, дансяны не предают своих друзей!

— Чи-цы, ты рискуешь потерять то, что имеешь. Войска Тан начали большое наступление на Тугухунь. Одумайся, пока не поздно. Лучше поехать в императорскую столицу почетным гостем в богатой колеснице, чем пленником в клетке.

— Ты мне угрожаешь, Лошен? Я знаю, что государь великой Тан очень силен. Но государь Тугухунь считает меня своим преданнейшим другом. И я не признаю никого другого.

— Не дерзи, поберегись, Чи-цы!

— Не гневи меня, Лошен! Лучше быстрей уходи отсюда. Иначе ты вынудишь меня обагрить кровью мой меч!

Лошен до сих пор не может пережить позора. Его, правителя Кочжоу, какой-то старшина выгнал, как мальчишку. Потому-то и дрожит сегодня кисть в его руке.

Ответ двора был краток и ясен: «Действуй силой и, подкупом». Началась война. Войска Лошена нанесли дансянам ряд поражений. А его — лазутчики золотом и лестью склонили к подчинению Тан Тоба Сы-тоу — родственника Тоба Чи-цы, а затем и других старшин. Чины тоже не осталось ничего другого, как перейти в китайское подданство. Владения дансянов были разделены на 32 области, а правителем этих областей назначен Тоба Чи-цы (640 год.)

А через двадцать лет на дансянов обрушилась новая беда. На далеком западе, в районе современной Лхасы, возникло могучее тибетское государство Туфань. Тибетские государи стали совершать далекие походы. Покорились тибетцам и некоторые дансянские племена. Тогда-то наиболее могущественные дансянские старшины во главе с самым сильным родом Тоба решили покинуть родные места и переселиться на границы китайских владений.

Китайский двор династии Тан не отказался приобрести лишнего союзника в борьбе с могучей тибетской державой. Переговоры между дансянскими старшинами и. представителями китайского двора завершились успешно. Началось великое переселение дансянских племен на северо-восток. Уже во второй половине VIII века большая их группа осела в излучине Хуанхэ. Горные массивы, степи и полупустыни южной окраины Ордоса стали их второй родиной. Именно тогда обитавшие к северу тюркские племена называли своих новых соседей «тангутами». Под этим именем они и известны до сих пор. Тибетцы называли тангутов «миняг», а тангуты, как это позднее было установлено А. И. Ивановым, именовали себя, «ми» или «минья».

Вторая родина

Вторая родина пришлась переселенцам по вкусу. Часть их вела кочевое скотоводческое хозяйство, часть стала заниматься земледелием. Тангутские старшины ловко использовали вражду танского Китая с Тибетом и тем; еще больше упрочили свою власть. Они выгодно торговали скотом и солью, которой изобиловали ордосские озера, и быстро богатели. Одновременно их военные отряды, не стесняясь, грабили пограничные районы Китая. Танские императоры ублажали старшин чинами и щедрыми подарками, только бы они не беспокоили границы.

Когда в конце IX века в Китае вспыхнуло мощное народное восстание под руководством Хуан Чао, тангутские старшины помогли правительственным войскам подавить его. За это глава их правящего дома Тоба получил княжеский титул и полную власть над всем Ордосом. В то же время в среде самих тангутов все более и более происходило расслоение на богатых и бедных. Пользуясь богатством и властью, старшины подчиняли своих соплеменников и заставляли работать на себя. Наряду с попавшими в зависимость тангутами в хозяйствах старшин работали рабы — оказавшиеся в плену китайцы, тибетцы, тюрки, уйгуры. Старые родовые коллективы стали в руках старшин удобным средством закабаления своих сородичей. В тангутском обществе появились эксплуататоры и эксплуатируемые, появились враждебные классы. Пользуясь гибелью династии Тан и междоусобицами в; Китае, правящий дом Тоба все больше округлял свои владения и правил фактически самостоятельно, лишь внешне признавая зависимость от китайского двора. Тангутские старшины ждали только удобного случая, чтобы порвать с ним. На занимаемой ими территории тангуты составляли абсолютное большинство населения. Если верить переписи середины X века, — а у нас нет оснований не верить ей, — в центре их владений, округе Сячжоу, проживало тангутских семей 19 290, а китайских только 2096. Итак, налицо были все предпосылки для возникновения самостоятельного тангутского государства.

«Носящие одежды из кож и шерсти

призваны властвовать»

Далеко в песках Ордоса затерялось озеро Дацзинцэ. Озеро окружают топкие солончаки и густые заросли камыша.

Сегодня здесь тихо. Так тихо, что слышно, как в зарослях пробирается камышовый кот. По твердой, растрескавшейся на солнце и пропитанной солью корке ила скачут трясогузки. Тишина.

Тишина и смерть и в лагере Тоба Цзи-цяня. Сожженные юрты, убитые воины. Еще позавчера он пировал здесь в кругу друзей, а рано утром, когда внезапно нагрянули войска китайского полководца Цао Гуан-ши, едва спасся бегством, бросив лагерь, мать и жену. Их теперь везут в Кайфын, в столицу Китая, во дворец императоров династии Сун, вот уже более двадцати лет прочно сидящих на китайском престоле.

Как все непостоянно на земле! День назад он праздновал победу, а сегодня — всего лишь жалкий беглец. Год назад он мирно жил в родном Иньчжоу и развлекался охотой. Разве мог он подумать, что его дворцом станет шатер у этого вонючего озера, его постелью — кусок войлока на голом песке, а сам он, как затравленный зверь, будет метаться от одного тангутского стойбища к другому, спасаясь от преследователей, не зная, кто друг и кто враг, а его воины ослепнут от крови и оглохнут от звона мечей. Но он тверд на своем пути и уверен, что победит.

Раздались голоса. Его звали. Цзи-цянь натянул на голову лисью шапку. Снова в путь. В который уже раз все начинать сначала.

Песок скрипел под копытами коней. Казалось, все кругом громким шепотом повторяет сверлящую его голову мысль: «Все сначала, все сначала, все сначала…» Он плеткой стал торопить коня.