Страница 58 из 61
Степан долго молчал, облокотись на барьер, смотрел вниз и думал.
— Ну что, Степан Николаевич? Неужели вы не верите в меня, своего земляка?
— Верю, Коля, верю! Потому и думаю. Двадцать три года тебе, двадцать пять — мне. Мы бы могли еще много полезного сделать. А тут риск, большой риск, Коля.
— Я верю в удачу, Степан Николаевич.
— Зови меня просто Степан и считай, что с сегодняшнего дня мы — братья.
— Ну так по рукам, Степан?
— Ладно, Николай, ладно. Ведь я буду в пролетке и, если случится заминка — сам брошусь тебе на выручку. Принимаем твой план!
3
18 марта в пятом часу пополудни генерал-майор Стрельников — тучный, медлительный человек с рысьим лицом — вышел из французского ресторана в сопровождении адъютанта. Следом за ним вышли еще двое офицеров, в высоких чинах, и все четверо остановились, нежась на вешнем солнце.
— Ну-с, господа, вы идете в казарму? — спросил Стрельников.
— Да, ваше превосходительство, мы бы хотели закончить это дело.
— Одобряю. А я, признаться, устал и позволю себе немножко прогуляться и посидеть на бульваре.
— Честь имеем! — козырнули офицеры и, щелкнув каблуками, удалились.
Генерал, разговаривая с адъютантом, щеголеватым молодым офицером, неторопливо пошел к бульвару.
Тотчас же слонявшийся около ресторана человек с тросточкой, в штатском пальто и надвинутой на глаза шляпе пошел следом, зорко поглядывая по сторонам.
Желваков и Клименко наблюдали из подъезда напротив.
— Видите, — кивком головы указал Желваков на охранника в штатском, — садитесь рядом с ним и в случае нужды придержите его кинжалом.
— Добре! — спокойно сказал Клименко.
— Тогда идите за ними, а я пойду левой стороной и сразу зайду им в тыл.
— Желаю удачи! — сказал Клименко.
— Спасибо! — прошептал Желваков.
Они пожали друг другу руки, и Клименко вышел. Вскоре, направляясь в обход, быстро зашагал и Желваков.
На бульваре было много гуляющих, и скамейка, на которой обычно отдыхал Стрельников, оказалась занята. Генерал недовольно поморщился и пошел дальше по узкой аллее.
— Вон, ваше превосходительство, освободилась скамеечка, — угодливо указал адъютант.
— Беги, займи!
— Слушаюсь! — адъютант бросился вперед и захватил скамейку.
Генерал приблизился, глухо дыша. — Однако, печет, сказал он, садясь, и снял фуражку, отер платком вспотевшую лысину.
— Все же ветерок, ваше превосходительство… освежает.
— Да, хорошо! Боже ты мой, какой вид!
Генерал откинулся на сиденье и, по-кошачьи зажмурив глаза, подставил одутловатое лицо ласкающим солнечным лучам.
Сегодня ему пришлось допрашивать одного, как он выразился, «весьма упорного субъекта». Субъект этот не только все отрицал и ловко защищался, но еще и пытался обвинять следственные власти в нарушении закона. Грозился, что близкие люди напишут письмо о злоупотреблениях его — Стрельникова — и через высокопоставленных друзей переправят это письмо самому государю.
Сейчас, вспомнив допрос, генерал надул губы, с шипеньем выдохнул воздух.
«Положим, врет. Я много видел таких «якобинцев». Ну а если вдруг, действительно, его письмо попадет к государю? Хе-хе-хе! — негромко захохотал генерал… — Ведь эти же «якобинцы» у него отца ухлопали… Небось, почитает государь письмо и скажет: «Молодец генерал! Надо его повысить и взять в Петербург». Придя к такому заключению, Стрельников сладко потянулся, взглянул в лазурную даль и, опять зажмурясь, стал греться на солнышке…
Мысли его потекли в желанном направлении. Он уже видел себя не генерал-майором, а генерал-адъютантом. И вместо киевского особняка ему рисовалась роскошная квартира в Зимнем дворце, под крылышком у самого монарха — и звезды, звезды, звезды…
Вдруг что-то рвануло, оглушив, толкнуло в затылок, и он ощутил, что гора, на которой он сидел, раскололась, вздыбилась и стала падать в бездну. Он потерял равновесие, попытался вцепиться в скамейку, но не нашел опоры. Руки судорожно хватали воздух…
— А-а-а! — закричал генерал и взглянул вниз на море. Взглянул и ужаснулся — море показалось ему красным.
«Это кровь! Это кровь людей! Целое море крови!» — подумал он и увидел, как огромный каскад красных, брызг взлетел в небо от рухнувшей в пучину горы. Гора начала оседать, уходить, тонуть. Вот красный холодный поток обжег его ноги выше штиблет, ледяной дрожью пополз по телу. Вот уже сковал руки, залил уши, глаза…
— Спасите! — не своим голосом закричал генерал и захлебнулся. В горле забулькало, и он потерял сознание.
Со стороны же это событие выглядело совсем иначе.
Желваков, придя на Приморский бульвар, по главной аллее направился к тому месту, где обычно отдыхал генерал, и не увидел его. На скамейке, обращенной к морю, весело болтали три курсистки. Желваков прошел к откосу, остановился у барьера и посмотрел вниз. Ему хорошо была видна булыжная мостовая Приморской улицы и серая лошадь, запряженная в легкую пролетку. На козлах сидел Халтурин. Желваков приподнял руку, как бы пробуя силу легкого ветра. Халтурин кивнул головой, это означало, что он увидел его и готов.
Постояв минуты две, Желваков пошел по большой аллее, ища глазами генерала и Клименко. Справа, за кустами, мелькнули генеральская шинель и жирный, розовый затылок Стрельникова. Желваков замедлил шаги и, внимательно всматриваясь в кусты, прошел мимо. Генерал сидел рядом с адъютантом и, откинувшись на скамейку, нежился на солнце. Его лысая голова была открыта, фуражка лежала на коленях.
На скамейке, чуть поодаль, играл палочкой охранник. Рядом с ним сидел Клименко.
«Черт угораздил его сесть на эту скамейку, — подумал Желваков, проходя мимо, — отсюда дальше бежать и неудобнее спуск. Да и народу сегодня как на зло много. Однако все готово и откладывать нельзя. Может, второго случая не будет…» Он повернулся и зашагал обратно. Поравнявшись с генералом, он увидел, что охранник заигрался тростью, а адъютант смотрит вдаль. Свернув в кусты, Желваков приблизился к генералу. Хладнокровно прицелился и выстрелил ему и затылок. Грохот выстрела оглушил его, но Желваков не дрогнул, а перемахнул барьер и побежал вниз по откосу.
Обезумевший адъютант бросился к рухнувшему наземь генералу. Охранник в одно мгновение оказался у барьера и закричал во все горло:
— Ловите! Ловите его! Убил среди бела дня!
Гуляющие бросились на выстрел и, увидя бегущего по откосу человека, начали кричать, некоторые вслед за охранником кинулись догонять беглеца.
Крики толпы услышали внизу. Несколько человек выскочили из угольного склада и побежали наперерез Желвакову, стараясь его перехватить.
Желваков на ходу выстрелил в двоих подбегавших и, видимо, ранил обоих. Тогда наперерез бросились еще несколько человек.
Халтурин, видя товарища в беде, спрыгнул с козел, но зацепился кафтаном за ось колеса и упал. Вскочив, он выхватил револьвер и, стреляя в набегавших, старался помочь Желвакову добраться до пролетки.
У Желвакова кончились патроны, и он стал отбиваться кинжалом. Еще несколько шагов — и они бы встретились, но в этот миг на Халтурина сзади насели околоточный и солдат пограничной стражи.
Желваков на мгновение остановился, чтоб вытащить запасной револьвер, но его сбил бегущий сзади здоровяк, навалился тяжелым мешком, захрипел:
— Вяжи!
Тут же несколько человек схватили его за руки, вырвали кинжал…
Халтурин, вырываясь из цепких рук, взглядывал на откос, ища глазами Клименко, но того нигде не было видно. Он словно канул в воду…
Пока внизу шла перестрелка и борьба, вокруг генерала собралась толпа. Какая-то дама истерично кричала:
— Воды! Скорее воды!
Адъютант вытащил платок и, приложив его к ране генерала, пытался остановить кровь.
Прибежавшие на крики и стрельбу городовые и военные пытались оттеснить любопытных. Вскоре в окружении целой свиты офицеров появился генерал-адъютант Гурко.
— Есть ли тут врач? — строго спросил он.