Страница 41 из 61
Все высказались за то, чтобы утверждение Программы провести на общем рабочем собрании, на которое пригласить выборных от рабочих кружков.
Дело усложнялось отсутствием подходящего помещения. Рабочие жили стесненно.
С большим трудом, через друзей землевольцев Степану удалось найти пустующую квартиру одного приказчика, который на рождество с семьей укатил в Москву. Квартира эта находилась на Васильевском острове, вдали от центра, и потому была признана
удобной. И все же из осторожности собрание было решено провести в два приема. Первое — накануне рождества, второе — в канун нового, 1879 года.
Выборные узнали адрес и время сходки за час до ее начала, чтобы сведения не просочились к шпионам.
На подступах к квартире были выставлены посты рабочих. Заранее открыт и освещен черный ход — на случай бегства.
Собрания прошли успешно, без всяких осложнений. В эти дни полиции было не до охоты за рабочими…
Программа Северного союза русских рабочих получила единодушное одобрение. Был создан комитет из десяти выборных, куда вошли Халтурин, Обнорский, Моисеенко.
Начался Новый год, а Обнорский по-прежнему молчал. Что с ним? Что с типографией? Как московские рабочие отнеслись к Программе?..
У Степана были адреса московских товарищей, но телеграфом запрашивать о Козлове было нельзя. Егор Петрович, видимо, пока еще не разыскал Козлова и тоже молчал.
«Программу же надо опубликовать. Союз должен действовать, а я жду Обнорского, — размышлял Степан. — Вдруг с типографией дело затянется? Может, и Обнорского схватили в Москве?.. Толкнусь-ка я снова к землевольцам, а вдруг — выручат…»
В тот же вечер Степан заявился к Плеханову.
Он, как всегда, сам вышел на условный звонок и, увидев Степана, радостно улыбнулся.
— Вот кого я не видел давно и о ком по-настоящему соскучился! — Он крепко пожал Халтурину руку, провел в комнату и, усадив на диван, присел рядом.
— Ну, Степан, как успехи?
— Ничего, Георгий, воюем.
— Слышал я о твоих похождениях в Нижнем. — Якимова рассказала очень красочно.
— Что, она приехала?
— Да, давно…
На щеках Степана выступил румянец.
— Она меня спасла от ареста, а я даже спасибо не смог сказать. Пришлось сразу же скрыться.
— Успеешь еще — она никуда не уезжает, — Плеханов встал, поплотней прикрыл дверь и снова сел рядом. — До нас дошли слухи, что вы с Обнорским создаете рабочую организацию.
— Да, уже создали Северный союз русских рабочих. Ты против?
— Нет, совсем не против… Но почему вы решили действовать самостоятельно?
— Порой бывает трудно с вами столковаться. Вам не всегда понятны интересы рабочих. Мы, например, за стачечную борьбу, вы — за террор. А этот террор, с убийствами отдельных личностей, нам, рабочим, очень вредит. Из-за вашей пальбы по чиновникам хватают рабочих. Думают, что в этом повинны они.
— Ты прав, Степан. Террором революции не сделаешь. Я сам против террора.
— Поэтому мы и решили создать свою рабочую организацию. Создали и приняли Программу… Я затем и пришел, Георгий, чтобы спросить, не поможешь ли ты отпечатать ее в вашей типографии?
— Ну-ка, покажи, Степан, что за Программу вы выдвигаете.
Степан достал из кармана и подал вчетверо сложенные листы.
Плеханов, откинувшись на спинку дивана, стал сосредоточенно читать.
Степан видел, как его густые темные брови то удивленно приподнимались, то слегка вздрагивали, то сурово сходились на переносице. Видно было, что Программа ему интересна.
Закончив чтение, Плеханов немного помолчал, потом встал, прошелся по комнате и протянул Халтурину руку.
— Молодцы! Хорошая Программа! Правда, кое-что, главным образом стилистически, надо поправить, но мы напечатаем ее. Напечатаем в своем журнале.
— Спасибо, Георгий! Спасибо от рабочих Питера! А когда это будет?
— Я надеюсь, что в очередном номере «Земли и воли», который выйдет через неделю.
Глава одиннадцатая
1
10 января Степан ушел из мастерской после обеда, задумав заглянуть к Обнорскому.
Вагон конки был почти пустой, он уселся у окна и стал думать.
«Конечно, если бы Виктор приехал из Москвы, он бы дал знать. А если приехал и заболел? Ведь не может же он тогда написать письмо или послать ко мне хозяйку? Вдруг лежит больной и проклинает меня и других товарищей за то, что мы забыли о нем? Зайду к нему, непременно зайду…
Но ведь может быть и другое. Что, если его арестовали в Москве и установили слежку за квартирой или засаду? И я, как глупый зверь, угожу в капкан… А если?.. Кажется, над ним живет скорняк? Да, и хорошо помню вывеску: «Выделка и крашение мехов». Постучусь-ка я к Виктору условно, а спрошу скорняка. Если сидят полицейские — выкручусь…»
Конка пересекла мост, миновала центр. Степан поскреб заснеженное окно и чуть не вскрикнул от удивления и радости. По панели, в том же направлении, что и конка, шла девушка в плюшевой шубке, в кокетливой меховой шапочке, с муфтой. «Она, Аня!» — прошептал Степан и быстро пошел к двери. Конка скоро остановилась, Степан спрыгнул со ступеньки и, зайдя в табачную лавку, стал смотреть в окно. Скоро девушка прошла мимо. Степан на почтительном расстоянии отправился следом. Ему хотелось убедиться, не следят ли за ней.
Пройдя квартала два, девушка свернула в переулок, где было пустынно. Степан пошел быстрее. Скрип его сапог по снегу был слышен. Девушка ускорила шаги.
«Она, наверное, за шпиона меня приняла», — подумал Степан и остановился на углу, у тумбы с афишами. Девушка у аптеки замедлила шаги, как бы между прочим взглянула в его сторону и, остановившись, достала из муфты платок, стала его кончиком протирать глаз, незаметно посматривая на Степана.
«Наверное, узнала», — подумал Степан и зашагал к ней. Когда он подошел совсем близко, она чуть заметно кивнула ему и вошла в аптеку. Степан прошел мимо и, дойдя до угла, оглянулся. В переулке никого не было.
Девушка, выйдя, быстрым взглядом окинула улицу и смело направилась ему навстречу.
— Здравствуйте, Степан Николаевич! Очень, очень рада вас видеть.
— Анна Васильевна! Да вас узнать нельзя, — смущенно заговорил Степан, пожимая ее руку, — не то курсистка, не то богатая барышня.
— Ну да и вы, Степан Николаевич, мало похожи на олонецкого крестьянина.
— Вы знаете, под каким видом я проживаю?
— Да, Морозов говорил…
— А ведь я вас еще не поблагодарил, что тогда, в Нижнем предупредили меня.
— Ну, пустое… А между прочим, искали вас основательно. Не только полиция, но и жандармы принимали участие. Меня раза три допрашивали… Пройдемтесь, чтоб не привлекать внимания.
— Да, это лучше, — согласился Степан. Пошли рядом.
— У вас сейчас много дел, Степан Николаевич? Я слышала, вы создали рабочий союз?
— Создаем… Надеемся, что запишется человек двести. Все рабочие.
— Неужели двести? — удивленно приподняла тонкие брови Якимова.
— Да, так примерно… И столько же, если не больше, будет сочувствующих, которых мы со временем тоже примем в союз. Вот ждем не дождемся, когда ваши землевольцы отпечатают Программу.
— Она печатается в очередном номере «Земли и воли», а он должен выйти послезавтра.
— Как бы мне взглянуть?
— Журнал выносят из тайной типографии понемногу, чтоб было незаметно.
— Я понимаю, что не сразу… Мне бы хоть один-два номера.
— Давайте послезавтра увидимся, я вам принесу.
— Правда? — лицо Степана засветилось. — А где, Анна Васильевна?
— Встретимся у Александрийского театра, где обычно назначают свидания.
— А в какое время?
— Лучше вечером, часов в шесть.
— А может, и в театр сходим? — осмелел Степан.
— Лучше в другой раз, — улыбнулась Якимова. — Едва ли вы усидите в театре, когда у вас в кармане будет журнал с Программой рабочего союза.
— Верно, могу не усидеть, Анна Васильевна, и вам испорчу весь вечер.