Страница 53 из 68
Унтер, руководивший занятиями, подал команду:
— Все, кто с оружием, немедленно вниз!
Пресненцы были вооружены револьверами и вместе со всеми выбежали в коридор. Снизу, из вестибюля, доносились глухие удары. В здание ломились, разбивая двери. Пресненцы протиснулись к парадной лестнице, на ступенях которой стояли уже вооруженные дружинники.
Расталкивая их, вниз по лестнице бежал владелец училища Иван Иванович Фидлер. Он спешил открыть двери, но опоздал. Ударами прикладов солдаты сбили запоры, и двери распахнулись. Солдаты с винтовками наперевес ворвались в вестибюль.
Унтер-офицер, руководивший занятиями в зале, крикнул громовым голосом, перекрывая шум:
— Товарищи! Без команды не стрелять!
А высокий студент, начальник боевой дружины Высшего технического училища, подошел вплотную к солдатам и стал убеждать их покинуть здание, не доводя до пролития братской крови.
Командовавший драгунами ротмистр Рахманинов приказал студенту:
— Немедленно отойдите. Иначе прикажу стрелять!
Студент не повиновался. Фидлер обнял его за плечи и уговорил отойти в сторону.
В вестибюле появился пристав 1-го участка Яузской части Гедеонов с отрядом полицейских. Гедеонов потребовал, чтобы все посторонние немедленно покинули здание. Фидлер ответил, что если полицейские и солдаты покинут вестибюль, то он обязуется проследить, чтобы ни один посторонний не остался в училище.
Гедеонов согласился беспрепятственно отпустить лишь не имеющих оружия. Фидлер настаивал на своем. Тогда полицейский пристав предложил: отпустить сейчас всех безоружных, относительно же лиц вооруженных он доложит начальству и поступит согласно полученному указанию. Фидлер посоветовался со студентом, начальником дружины, и сказал полицейскому приставу, что принимает его предложение. Безоружных стали выпускать из училища, причем полицейские на выходе тщательно их обыскивали.
Фидлер поднялся на второй этаж и пригласил к себе в кабинет всех начальников дружин. Передал условия полицейского пристава Гедеонова. Все с возмущением отвергли предложение о сдаче оружия.
Фидлер умолял принять условия полиции.
— Лучшее, наиболее ценное оружие: винтовки, карабины, маузеры, бомбы спрячем в подвале, в тайниках, где его никто не найдет, — убеждал он. — Сдадите маловажное оружие: револьверы, кинжалы. Клятвенно обещаю приобрести взамен новое, лучшее. Сейчас важнее всего сберечь людей.
Но начальники дружин твердо стояли на своем: «Всем должен быть обеспечен свободный выход из здания».
— Как мне убедить вас! — с отчаянием в голосе воскликнул Фидлер.
— Не надо убеждать, — ответил ему кто-то из начальников дружин. — Оружие мы не отдадим.
Тогда Фидлер послал пригласить в кабинет пристава Гедеонова. Пристав пришел вместе с ротмистром Рахманиновым.
— Дружинники не сдадут оружия. И требуют беспрепятственно отпустить их всех.
— Я должен доложить его высокопревосходительству, — ответил Гедеонов.
Фидлер указал ему на висящий на стене телефонный аппарат. Гедеонов вызвал резиденцию, попросил соединить его с генерал-губернатором. И доложил, что здание училища оцеплено, в нем находятся вооруженные лица, которые требуют освобождения с оружием.
Адмирал Дубасов ответил одним словом:
— Расстрелять!
И выкрикнул это так зычно, что его отчетливо услышали все, кто находился в кабинете.
Гедеонов трясущейся рукой с трудом повесил трубку на крюк аппарата и обернулся к начальникам дружин.
— Слышали?
— Слышали, — ответил за всех высокий студент, начальник дружины Высшего технического училища. — Мы не сдадимся.
Гедеонов предпринял новую попытку:
— Господа! Молодые люди… Не как представитель власти, а как многажды старше вас убеждаю прекратить бесполезное сопротивление… Силы не равны, сопротивляться бессмысленно… Вспомните о своих матерях, о всех своих ближних.
— Не тратьте понапрасну слов, господин полицейский пристав, — сказал студент. — Мы давно все решили.
— Я исчерпал все возможности, — сказал Гедеонов. — Передаю свои полномочия военным властям.
И, поклонившись Фидлеру, вышел из кабинета.
Ротмистр Рахманинов, до того с жесткой усмешкою на продолговатом холеном лице слушавший разговор, выдвинулся вперед и предъявил свой ультиматум. Обращался он как бы только к владельцу училища Фидлеру, но ясно было всем, что обращен его ультиматум прежде всего к руководителям боевых дружин.
— Если в течение четверти часа не последует сдача оружия, солдаты будут выведены на улицу и после троекратного предупреждения по зданию будет открыт огонь, — пригрозил ротмистр. И, немного помолчав, добавил: — Рукопашной не будет.
Ровно через пятнадцать минут ротмистр приказал драгунам покинуть здание.
Сразу же загрохотали парты, которые сбрасывались прямо по лестнице со второго этажа. Из парт быстро сложили баррикаду, наглухо закрывшую главный вход. В это время с улицы донесся резкий звук рожка. С полуминутными интервалами он был повторен трижды. И едва отзвучал последний сигнал, раздался пушечный выстрел, потрясший все здание.
— Из пушек бьют! — раздался громкий испуганный возглас.
Предупреждая панику, начальник студенческой дружины громко крикнул:
— Не пугайтесь. Это взорвалась наша бомба.
Вряд ли это могло кого-нибудь успокоить. Тем более что на глазах у всех первым же снарядом был убит один из учеников Фидлеровского училища и ранены несколько дружинников.
На первый снаряд нападавших осажденные ответили несколькими бомбами, брошенными из окон верхнего этажа, и беглыми, но довольно беспорядочными выстрелами. Разрывом бомбы были убиты молоденький прапорщик и три или четыре казака. Пушечные выстрелы следовали один за другим, с интервалами ровно в минуту. Каждый снаряд умножал число жертв. Одним из первых же снарядов была повреждена электростанция, и все здание погрузилось в темноту. Фидлер принес из своей квартиры несколько стеариновых свечей, и их зажгли по две на каждом этаже. Но после ярких электрических ламп трудно было что-либо разглядеть в тусклом и колеблющемся свете.
После двенадцатого выстрела бомбардировка училища приостановилась. Начальники дружин вновь, уже при свете свечей, собрались в кабинете Фидлера. На этот раз мнения разошлись.
— У моих дружинников кончаются патроны, — сказал один начальник дружины.
— У всех кончаются, — сказал другой.
Но большинство командиров дружин по-прежнему были против капитуляции.
Через пятнадцать минут обстрел возобновился. Теперь наводчики упорно били по одному и тому же месту, по простенкам между окон первого этажа. После четвертого выстрела обрушилась часть стены. При молчаливом согласии всех начальников дружин владелец училища статский советник Иван Иванович Фидлер приказал вывесить в окне белое полотнище.
Каждый дружинник в дверях должен был сдать оружие, после чего его еще и тщательно обыскивали. Обезоруженных отводили во двор соседнего дома под строгой и надежной охраной.
— Что же, повинимся и оружие отдадим? — спросил у Мазурина Пантелей Кривобоков.
— Держитесь за мной! — приказал своим дружинникам Володя и устремился в дальний конец коридора.
Черным ходом он вывел их во внутренний двор училища. Там по водосточной трубе взобрались они на крышу замыкающего двор сарая. Мазурин, поднявшийся первым, нетерпеливо понукал остальных, больше всего опасаясь, как бы кто в темноте не оборвался и не рухнул вниз. Но все сошло благополучно; ребята молодые, здоровые, осилили необычный подъем без особого труда. А то, что в глухом дворе было темно как в колодце, даже и хорошо: солдаты не заметили беглецов.
— Теперь ползком за мной! — скомандовал Мазурин и осторожно пополз вверх по заснеженной крыше.
Когда перевалили через гребень крыши, отлегло от сердца. Теперь не углядят. Передохнули минуту-другую, отдышались, оттерли снегом застывшие ладони.
— Как это ты сообразил, Владимир? — спросил кто-то из дружинников. — И как в такой темноте углядел трубу?