Страница 38 из 68
Рабочий город Нижний Новгород по призыву комитета большевиков решительно и грозно выразил свое отношение к царскому произволу.
8
Когда Литвину поручили работу среди служащих торговых заведений, никто из членов комитета не рассчитывал на особо успешные ее результаты. Все понимали: приказчики — не рабочие; вовсе другая стать. Однако же Зиновий добился, казалось, невозможного: приказчики присоединились к бастующим рабочим.
Купеческое сословие в Нижнем Новгороде, городе всероссийских ярмарок, пользовалось особым покровительством властей. И когда купеческие старшины обратились к губернатору, последовал строжайший приказ полицмейстеру: забастовку приказчиков немедленно прекратить.
Зиновий был уже на заметке у полиции, и полицмейстер первым делом распорядился арестовать именно его.
— Где найдете, там и берите!
В заключении Зиновий пробыл недолго. Арестовав агитатора Литвина-Седого, полицмейстер только подлил масла в огонь, и теперь бастовали уже все приказчики в городе. А когда купцы, терпевшие огромные убытки, повели разговор о прекращении забастовки, приказчика первым условием поставили освобождение из тюрьмы Седого. Пришлось купеческим старшинам самим ходатайствовать за него, а полицмейстеру — уважить их просьбу.
Литвина освободили из тюрьмы, но уж больше из виду пе выпускали. Круглые сутки, и днем и ночью, неусыпно следили за ним филеры. Комитету пришлось временно отлучить Седого от активной работы.
Зиновий тяжело переживал вынужденное безделье и оторванность от товарищей. Оберегая их от провалов, старательно избегал встреч. Идти к Свердловым уже нельзя было. Ночевал иногда в квартире Романовых, где его ласково встречали и Тоня, и ее сестра, и особенно мать, почитавшая Зиновия спасителем своих дочерей, — иногда в третьеразрядных гостиницах.
Выдержки едва хватило на пару недель. Однажды вечером Зиновий явился на квартиру к Владимирскому.
Михаил Федорович, вместо того чтобы отчитать ослушника за нарушение дисциплины, спросил только:
— Хвоста не привел?
— За кого меня принимаете? — обиделся Зиновий.
— Потерпи еще немного, — сказал Владимирский. — Скоро решим, как быть с тобой.
Посоветовались и решили: оставаться в Нижнем Седому нельзя. Он под особо бдительным надзором полиции, и поэтому в работе от него не помощь, а только помеха. Держать же без дела такого опытного агитатора — грешно. Поэтому самое правильное — переправить его в Москву. Там люди нужны. Зиновий Литвин в Москве следов за собой глубоких не оставил, а какие и были — за шесть лет быльем заросли.
Зиновий порывался ехать немедля. Но старый железнодорожник, которому поручено было переправить Зиновия, остудил его:
— Не на прогулку тебя посылают. А на работу. Велика радость, если ты сегодня заявишься, а завтра тебя сцапают… — окинул Литвина цепким взглядом глубоко запавших глаз и продолжал назидательно: — В нашем деле выдержка и оглядка нужны. Семь раз отмерь, один раз отрежь. Очертя голову только в омут бросаются. А нам с тобой еще долго жить надо.
— Сколько долго-то? — улыбнулся Зиновий. Но отвечено ему было серьезно:
— Сколь долго? Пока царя-ирода не скинем. Сказал и так стиснул зубы, что желваки проступили на скулах, потемневших от въевшегося металла.
— Когда скинем, тогда только и жить, — сказал Зиновий.
— Это вам, молодым, — возразил старый рабочий. — А нам дожить до этого, и… самый раз.
Зиновия снабдили надежным паспортом, в который была вклеена его фотография. По подписке среди рабочих собрали деньги. Пятьдесят рублей вручили Зиновию.
Он сперва заартачился было:
— Что я, на хлеб себе пе заработаю! Я человек мастерской. Специальность имею.
II опять его урезонили:
— Работу в Москве должен выбрать не для заработка, а для пользы дела. А пока такую сыщешь, есть-пить надо.
Глава одиннадцатая НАКАНУНЕ ГРОЗЫ
1
Наконец-то он возвращается в Москву… Москва, наверно, совсем не та, и сам он вовсе не тот… Но Москва — его истинная родина, Москва поставила его на путь, с которого он уже не сойдет теперь.
Переправляя Зиновия в Москву, товарищи дали ему явку, по которой можно было разыскать одного из секретарей Московского комитета партии — Розалию Самойловну Землячку.
В письме, которое он должен был передать ей, Литвин характеризовался как опытный агитатор, неоднократно с успехом выполнявший самые трудные поручения партийного комитета.
Розалия Самойловна не спеша прочитала письмо, канула на Зиновия быстрый, но пристальный взгляд поверх пенсне.
— Нижегородские товарищи рекомендуют вас использовать как агитатора. Они высокого мнения о вас.
Зиновий пожал плечами, дескать, не ему судить.
— Нам нужны опытные агитаторы, — продолжала Землячка. — Чтобы вам было понятнее, я расскажу о положении дел в нашей московской организации. На Третьем съезде партии отмечали, что в Москве почва для социал-демократии самая благоприятная. И прямо сказано было: нужны только умелые сеятели. Влияние большевиков растет, но еще много рабочих до сих пор в плену меньшевистских убеждений. Нужно усиливать агитацию на заводах и фабриках. Но наша беда, не хватает агитаторов, которые умеют говорить с рабочими. Вы понимаете меня?
— Хорошо понимаю, — сказал Зиновий.
— Нижегородские товарищи пишут, что вы из рабочих…
— Правильно пишут, — подтвердил Зиновий.
— Это очень важно, — сказала Розалия Самойловна. — А где вы работали?
— На разных заводах, — ответил Зиновий. — Гужона, Вейхельта, Густава Листа…
— Так вы москвич! — обрадовалась Розалия Самойловна.
— С детских лет, — ответил Зиновий. — И в тюрьме здесь сидел, в Таганке…
— Так вам же цены нет, голубчик! — воскликнула Розалия Самойловиа. — И вы уж не обижайтесь на нас. Мы сразу впряжем вас в работу.
Зиновий только руками развел,
— За тем и ехал.
— Хотела я с вами сразу договориться, куда вас направить, — сказала Розалия Самойловна, — но лучше будет познакомить вас с председателем комитета товарищем Маратом.
— Маратом?.. — удивился Зиновий. — Во Франции, я знаю, был такой вождь…
— А это наш русский Марат, — улыбнулась Землячка, и стало понятно, что к этому человеку она относится с особым уважением. — Настоящая фамилия его Шанцер, Виргилий Леонович. Маратом его нарекли за преданность революции.
— Заслужил, значит, — сказал Зиновий, тоже проникаясь уважением к этому человеку. — К нему меня пошлете?
— Да. Он лучше знает, где сейчас особенно нужна крепкая подмога, — пояснила Розалия Самойловна. И тут же спросила: — Вы сюда прямо с вокзала?
— Сразу с поезда.
— И конечно, еще не завтракали? Зиновий промолчал.
— Не изображайте скромницу, — улыбнулась Розалия Самойловна. — Вы теперь наш работник. А настоящий хозяин прежде всего должен позаботиться, чтобы работник был сыт. Сейчас принесут чаю и еще что-нибудь. Вы поедите и подождете здесь. Скоро за вами придет наш связной. К концу дня подыщем вам жилье.
Едва Зиновий управился с завтраком, в дверь постучали. Вошел паренек лет семнадцати, одетый просто, но опрятно, и сказал, что можно ехать.
— На чем? — шутливо поинтересовался Зиновий,
— Извозчика нанял, — ответил паренек и, уловив удивление, промелькнувшее во взгляде Зиновия, пояснил: — Наверно, багаж какой ни на есть имеете, да и безопаснее. Кто на извозчике едет, за тем меньше догляд.
— Багажа негусто, — усмехнулся Зиновий, — можно и пешком донести. А что меньше догляду, тут ты, пожалуй, прав.
— Не пожалуй, а на самом деле, — возразил паренек и даже подмигнул Зиновию.
«Веселый мне достался провожатый», — подумал Зиновий. И еще подумал, что в организации и порядок (вон как быстро и четко все делается), и настроение веселое, а значит, боевое. Вовремя он возвращается в Москву.