Страница 9 из 45
— Семь классов кончу, на работу пойду.
Мать долго ругала ее.
— Три года не хочешь потерпеть, потом всю жизнь каяться будешь!
Но Варька характером удалась в мать. Решила — не свернешь! Но тут как раз дело не в упрямстве. Нет другого выхода… Неужели сидеть на материной шее до десятого класса и ходить оборвышем среди разряженных подруг!
Варька уже отлично знала, что и лицом и фигурой никто не сравнится с ней не только в классе — во всей школе. Недаром мальчишки-десятиклассники так повадились на вечера седьмых классов.
И оттого в сто раз обиднее становилось. «У бриллианта не было достойной оправы». Эту фразу Варька вычитала в затрепанной книжке без начала и без конца.
Оправу надо было добыть…
Варька начала ее добывать учеником продавца в магазине шерстяных и шелковых тканей.
Это была трудная работа. Не в том смысле, что физически трудна. Варьку воспитанием не изнежили. С десяти лет мыла полы. И не только в своей комнате. Когда подходил черед Савушкиных мыть кухню и коридор, Варька и тут управлялась одна. А это любому взрослому впору. Так что перекинуть за день с места на место десяток-другой кусков материала — это не работа.
К тому же больше всего ей приходилось просто стоять. А вокруг нее хлопотали остальные продавщицы. Когда какой-нибудь материал немодной расцветки или дорогой по цене шел не очень ходко, продавщица, исчерпав все доводы и не сумев убедить покупательницу, подзывала Варьку и, перекинув ей через плечо отрез, говорила с умелым восхищением в голосе:
— Вы посмотрите, какой нежный тон!
Или:
— Обратите внимание, как освежает лицо этот материал!
И очень часто покупательница проникалась убеждением, что и ее лицо на фоне такого чудесного материала станет столь же свежим, как и лицо этой манекенщицы. И уходила счастливая, с отрезом в сумке или под мышкой.
Продавщицы беззлобно смеялись вслед. А одна из них, тощенькая и неказистая, сказала как-то со вздохом:
— В сорочке ты, Варька, родилась!.. Тебя, как куклу, наряжать будут! Тебе все к лицу…
Что все к лицу, Варька и сама видела. Вот наряжать только некому…
С опасной завистью оглядывала Варька каждую броско одетую женщину, закусив губу, следила, как соблазнительные маркизеты и крепдешины, на минуту коснувшись ее плеч, уходили в другие руки, и уныло подсчитывала, сколько еще времени пройдет, пока она, Варька Савушкина, закончит свое ученичество и станет получать настоящую, не ученическую, зарплату.
Как-то поделилась своими мечтами и надеждами с молоденькой продавщицей, почти ровесницей.
— Дурочка! — сказала та. — На нашу зарплату не очень разбежишься. Кто у нас стильно одевается? Зинка. У нее муж летчик.
Постепенно Варька утвердилась в мысли, что замужество — единственное надежное избавление.
Не всякое, конечно. Смотря за кого выйдешь… Муж должен быть самостоятельный, то есть обеспеченный и не ветреный. При этом подразумевалось как-то само собой, что наделенный такими достоинствами мужчина не может не быть также красивым и высоким. И молодым, во всяком случае не старым.
Найти (тощенькая Варькина подружка говорила «заиметь») такого мужа — заветная мечта, точнее, цель жизни. Во имя этой цели можно и должно поступиться многим. Не обращать внимания на косматых, настойчиво заигрывающих юнцов. Скрепя сердце решительно отвергать их приглашения даже в кино, не говоря уже о разных вечеринках. Не застаиваться с провожатыми у ворот и вообще лучше всего не допускать никаких провожаний.
Самостоятельные мужчины ценят красивых и скромных.
Наконец то, чего так мечтательно ждала Варька, случилось. Ее заметил, на нее обратил внимание настоящий самостоятельный мужчина.
Георгий Иванович вполне соответствовал идеалу. Не старый — лет тридцати пяти или чуть-чуть побольше. Высокий и очень приятный. Веселый и обходительный.
Он вошел в торговый зал по коридорчику из кабинета директора магазина. Почти все продавщицы его знали. Зинка, изобразив на лице самую обольстительную улыбку, так и кинулась к нему.
А он приветливо поздоровался со всеми, почти каждую называя по имени.
Подошел и к Варьке. Спросил:
— Новенькая?
И с ней поздоровался. При этом как-то весело и необидно окинул взглядом с головы до ног. И Варька была рада, что под форменным халатом не разглядеть ее старого-престарого платья.
Уходя, он снова внимательно оглядел Варьку. И улыбнулся ей особенно приветливо. Это не только Варька, все заметили.
Зинка буркнула:
— Не хватало еще. Связался черт с младенцем!
А остальные продавщицы стали подшучивать над Варькой:
— Смотри-ка ты! С ходу зацепила!
Варька смутилась, закраснелась.
— Ну уж, выдумывать-то… Но не выдержала и спросила:
— А кто это?
Ей сказали: Королев Георгий Иванович. Большой начальник. Заместитель директора всего ихнего Торга.
Георгий Иванович стал захаживать в магазин. Не очень часто, но уж раза два в месяц обязательно. С Варькой отдельно от прочих не разговаривал, но всегда улучал момент, чтобы послать ей приветливый взгляд.
А один раз покупал у нее шелковое полотно на сорочку. Попросил показать все, что есть, и посоветовать, какое лучше взять.
Варька, заикаясь от смущения, заученными фразами расхваливала достоинства тканей, а Георгий Иванович обстоятельно выяснял, не линяет ли полотно, не садится ли в стирке, можно ли гладить горячим утюгом…
Кажется, Варька на все вопросы ответила правильно, потому что Георгий Иванович ее похвалил и, уходя с аккуратно перевязанным свертком, сказал:
— Можно вас переводить на самостоятельную работу. Я скажу директору магазина.
Продавщицы стали поздравлять Варьку, а Зинка сказала с издевочкой:
— Новые методы подготовки торговых кадров. Сам директор Торга принимает техминимум без отрыва от производства.
А еще месяца через полтора Георгий Иванович встретил Варьку, когда она возвращалась с работы, и сказал:
— У меня совершенно случайно лишний билет в кино. Пойдемте, Варенька!
Это был самый счастливый вечер в Варькиной жизни.
На экране страдала Кабирия, а Варька никак не могла понять, почему две женщины, сидевшие впереди них, плачут.
Георгий Иванович проводил ее до дому.
Прощаясь, сказал:
— Вы очень славная, Варенька!
В эту ночь Варька не могла уснуть.
Потом они часто ходили в кино. Он всегда встречал ее на одном и том же углу, никогда заранее не предупредив. Она ждала встречи каждый день и потому, закончив работу, торопилась, чтобы вовремя оказаться на заветном углу.
Ее удивляла его сдержанность. Она наслушалась от подруг о дерзости мужчин, и рассказы эти уже тревожили ее воображение.
Так прошли зима и весна, начиналось лето.
Каждый вечер Варька спешила к счастливому месту, но далеко не каждый вечер это место было счастливым.
Его не было почти две недели. Варька не знала, что и подумать. Упрекала в чем-то себя, хотя не знала и не чувствовала за собой никакой вины.
Наконец, когда она потеряла уже всякую надежду, он встретил ее.
— Варенька! — воскликнул он. — Ты не сердишься на меня?
Разве она могла на него сердиться…
В этот вечер они не пошли в кино.
Неподалеку стоял двухцветный «москвич». За рулем сидел незнакомый Варьке мужчина, одних примерно лет с Георгием Ивановичем.
— Это мой товарищ, — объяснил Георгий Иванович. — Он едет в район. Может быть, вместо кино мы сочиним прогулку по лесу? Он довезет нас до леса, а обратно мы вернемся на пригородном автобусе. Ты не против?
Конечно, она не была против.
В лесу, когда они остались одни, Георгий Иванович первый раз поцеловал ее.
Варька прижалась к нему всем телом и заплакала, всхлипывая и вся дрожа, как в ознобе.
— Что ты, Варенька!.. Что ты!.. — испугался Георгий Иванович.
— Я думала, вы… что вы меня… не любите, — плача, отвечала Варька.
Потом они сидели на мягкой шуршащей хвое, и Варька сама горячо и жадно целовала его.