Страница 68 из 70
И они проследовали так своим путем, и, после великих трудов, что достались им в море, по прошествии шести месяцев с того дня, как впервые покинули Лиссабон, прибыли на остров Палма, что лежит в земле негров, рядом с Зеленым мысом. Там они держали свой совет о том, какого образа действий следовало им держаться оттуда далее согласно распоряжениям, кои они имели от инфанта; и совершили затем плавание вперед, ибо то еще не была гавань, где им подобало отдохнуть.
И, находясь к низу от мыса, в месте, что среди уроженцев той земли зовется Абрам (Abram), они приказали там спустить на воду свою лодку, в каковой Валларти вместе с некоторыми другими высадился на землю, где они нашли уже многих из тех негров; из каковых Валларти попросил, чтобы ему дали одного, сам же он даст им другого, дабы между ними была порука, благодаря коей они могли бы провести свои переговоры (falas); на что ответом было, что таковое дело не подобало им совершать без полномочия одного рыцаря, что был там почти как губернатор той земли и звался Гитения (Guitenia). Каковой, как только узнал о подобной просьбе, прибыл туда, и оказалось ему весьма угодно предоставить то, о чем просил Валларти.
И как только один из тех негров прибыл на каравеллу, Фернанду Афонсу (лучше знавший наш португальский язык) начал беседовать с ним, говоря ему таким образом:
— Причина, по коей мы просили твоего прибытия на сей корабль, была та, чтобы ты передал нашим полномочием своему господину, что мы суть [подданные] одного великого и могущественного принца Испании, каковая лежит в конце Заката, по чьему велению мы прибыли сюда, чтобы говорить от его имени с великим и добрым королем сей земли.
И он дал ему прочесть одно из писем, что они везли, каковое было ему оглашено одним из его толмачей, дабы ему передать тем же образом тому рыцарю, что его туда послал.
— Хотя, — отвечал тот, — вы и хотите главным образом видеть Боора (Boor)[455], каковой есть наш великий король, вы не можете в настоящее время получить от него сообщения, поскольку верно то, что он находится весьма далеко (alongado) отсюда, ведя войну с другим великим сеньором, каковой не желает ему подчиняться.
— А коли он все еще пребывает в своем доме, — спросил Фернанду Афонсу, — за сколько дней сумеете вы добраться до него с нашим сообщением, а также возвратиться с ответом?
— От шести до семи дней будет наибольшая задержка, — отвечал гвинеец.
— Тогда, — сказал Фернанду Афонсу, — будет добро, коли ты скажешь тому рыцарю, с коим живешь, чтобы он послал туда человека со своим сообщением, дав ему знать обо всем, что я тебе уже сказал. И коли твой господин так поступит, то великую службу сослужит своему королю и принесет пользу своей стране.
— Теперь же, — сказал гвинеец, — я поведаю все весьма добро Гитание (Guitanie).
Тогда они приказали подать ему еды (vianda), от каковой он ел и пил; затем дали ему одно из писем, что везли, дабы он показал его своему господину и сказал ему, что там говорилось обо всем том, что они ему прежде сказали; и чтобы он также отвез его в знак дружбы.
Однако, когда тот гвинеец был отвезен на землю, где находился тот рыцарь, что его послал, там уже пребывал другой подобный ему, звавшийся Сатан (Satam), и иной, звавшийся Минеф (Minef), что прибыл туда незадолго до того; коего безобразие было крайним, [таким,] что, согласно сказанному теми, кто там был, невозможно было изобразить ничего более безобразного; равно и его одеяние (corregimento) не было великим свидетельством его достоинства, ибо он предстал там весьма плохо одетым; и все же обладал он большею властью, нежели кто-нибудь из прочих.
И пока тот гвинеец говорил с рыцарем о посольстве, ему порученном, лодка находилась рядом с пляжем, ожидая ответа; каковой получить было весьма затруднительно по причине гвинейцев, намеревавшихся узнать, что он говорил, а также узреть письмо, кое он вез; коих было столько на [одного] того, что прибыл с каравеллы, что рыцарям пришлось весьма потрудиться, чтобы удалить их оттуда.
И, в конце концов, в тот день они так и не сумели получить ответа; и хотя рыцарь зашел достаточно [далеко] в воду, чтобы поговорить с теми, кто был в лодке, но таково было множество гвинейцев, что они так и не дали ему закончить, так что он оставил все на следующий день. В каковой [день] лодка отправилась к земле весьма рано, однако рыцарь уже находился там в одной алмадии, в коей он пожелал отравиться на каравеллу; но, увидев, что шла лодка, возвратился на землю. И приказал он доставить ему козу и козленка, и кускус, и кашу с маслом, и хлеб с мукою и колосьями, и один слоновий бивень, и семя из коего делали тот хлеб, и молоко, и пальмовое вино.
И случилось прибыть туда в ту ночь одному рыцарю, по имени Амаллам (Amallam), каковой был сыном одного из дядьев того Гитание, чьею милостью он получил ту землю; каковой, очевидно, желал поговорить с людьми в лодке, однако гвинеец не пожелал ему того дозволить, говоря, что не было ему причины затевать подобное дело. По каковой причине он посоветовал нашим возвратиться и взять с собой те вещи для своего подкрепления; и чтобы они, после того как поедят, вернулись, сами же они [гвинейцы] тем временем будут держать свой совет.
Но коли и прежде было между ними несогласие в переговорах (eram em diviso por feito da fala), еще большим сделалось оно к вечеру. И поскольку пришлось бы нам быть весьма многоречивыми, коли должны были бы мы поведать подробно о том, сколько мнений (maneiras) было высказано между одними и другими в их переговорах, достаточно [сказать], что сей рыцарь Гитание несколько раз побывал на каравелле, отправляясь в одной алмадии и беря с собой четверых. И он говорил с нашими о торговле, заявляя, что и его самого было бы достаточно, чтобы обо всем договориться, поскольку, когда тот король Боор, давал землю какому-нибудь рыцарю, [то тот] мог поступать в ней так же, как и он сам; и таким образом, любое дело, какое бы тот ни содеял, он [король] почел бы за добро содеянное. Наши же отвечали, что имели приказ не совершать ничего прежде чем поговорят с тем королем, и о сем было выдвинуто множество суждений, из коих вывод был таков, что он [Гитание] пошлет, все же, в дом короля со своим сообщением.
И в то время как они ожидали вестового, что туда отправился, тот Гитание безопасно отправлялся на корабль, беря с собой лучшие яства, что имел, и слоновьи бивни, и также некоторые иные вещи; и сам он, равным образом, принимал званые обеды (convites) и ткани вместе с иными ценностями, что наши ему давали, показывая, что был весьма доволен общением (conversacao) с ними.
И однажды они стали просить его достать для них мертвого слона, дабы взять у него шкуру, бивни и кости, с некоторой частью мяса; на что гвинеец отвечал, что добыть его можно было без большого труда.
— Тогда, — молвил Валларти, — коли вы нам сие устроите, то через любого из нас двоих [Валларти или Фернанду Афонсу], что сюда вернется, получите шатер из льняной ткани, в каковом смогут разместиться от двадцати пяти до тридцати человек, столь легкий, что один человек сможет нести его на шее.
Много раз ходили наши на землю вместе с ним и по его приглашению, однако были не настолько рядом, чтобы их могли захватить. И случилось так, что однажды, когда лодка находилась рядом с пляжем, из-за водяного вала она коснулась суши, чем находившиеся в ней были весьма встревожены (torvados); и когда рыцарь сие ощутил, то сказал им, чтобы они чувствовали себя в безопасности, поскольку все те [гвинейцы] были его [людьми], и что они не причинят им никакой неприятности. И, таким образом, во всем тот гвинейский рыцарь показывал себя истинным мужем.
Однако фортуна, коей в некоторых случаях помогает дурной совет людей, таким образом распорядилась деянием, что они не смогли прийти к его завершению при столь благом начале. И было так, что, когда тот Гитание пребывал в поисках слона, как он им обещал, Валларти, как человек мало осмотрительный, пожелал однажды сойти на землю, поскольку мне представляется, что прошло уже некоторое время, как его звали. Правда то, что поначалу было ему сказано, чтобы он уклонился от того похода, но даже и так он пожелал сойти, как тот, кого фортуна звала, дабы узреть час великой его тяготы.
455
Прим. Т. ди Созы Соариша (1981). Возможно что современное написание было бы «Бор» («Bor»); сохранено, однако, оригинальное написание, учитывая, что произношение может содержать вокальное разделение «о».